Натали, не отрываясь, смотрела на него, и медленно кивнула.

— Я думала о тебе каждый день. Ты любишь сладкий чай со льдом и прожаренные стейки. Тебе нравится синий цвет, а в душе по утрам ты поешь песни Джорджа Стрэйта.

Ее признание тронуло Тревиса. Он почувствовал, как в душе потихоньку тает лед, образовавшийся после их расставания. Он еще крепче прижал Натали к груди.

— А помнишь, какой фильм мы впервые посмотрели вместе?

— «Мышьяк и старое кружево» с Кэри Грантом, — ответила она, улыбаясь. — Один из моих любимых.

— На следующий вечер мы смотрели «Касабланку», а затем…

— Ты помнишь, когда и какие фильмы мы смотрели? — Натали уставилась на него с нескрываемым удивлением.

— Не все, но многие, — усмехнулся Тревис. Склонившись к ней, он тихонько добавил: — Например, после сегодняшнего фильма мы впервые занялись любовью.

Когда его губы коснулись щеки, у Натали перехватило дыхание.

— Тревис, не думаю, что это хорошая идея…

— Наверное, — губы Тревиса спустились ниже, к ее шее. — Хочешь, чтобы я остановился?

— Нет… да, — Натали глубоко вздохнула. Прикосновения обжигали кожу, а сердце бешено колотилось в груди, грозясь вырваться наружу. — Я… я не знаю.

— Сказать, что я думаю? — хрипло спросил Тревис.

Не в силах произнести ни слова, Натали только кивнула в ответ.

— Я думаю, тебе нравится, когда я тебя целую. Ты просто колеблешься, стоит ли нам снова сближаться, — прошептал он. От его теплого дыхания у Натали мурашки побежали по коже. — Разве я не прав, милая?

— П-прав.

— Тогда предоставь мне действовать по своему усмотрению.

И прежде, чем она смогла возразить, их губы слились в поцелуе. Все сомнения и страхи Натали развеялись, словно туман. Она таяла в объятиях мужчины, которого когда-то любила. Вдыхала такой знакомый аромат, состоящий из запаха одеколона, лосьона для бритья и чего-то неуловимого. Она хотела еще раз испытать власть и силу его поцелуя, чего бы это ни стоило.

Тревис легко, словно перышко, поднял ее на руки, уложил на диван и сам растянулся рядом.

— Есть еще одна вещь, которую я не смог забыть, — он прикоснулся губами к ее глазам, щекам и, наконец, чмокнул в кончик носа. — У тебя самая нежная кожа и самые сладкие поцелуи.

Тревис обвел пальцем контур ее губ, и Натали почувствовала, как каждая клеточка наполняется желанием.

— Пожалуйста…

— Что-то не так, милая? — Его глаза потемнели.

— Пожалуйста… поцелуй меня, Тревис, — она изнывала от жажды по его поцелуям. — По-настоящему, как целовал тогда.

Дважды просить не пришлось. Едва последние слова слетели с ее языка, как их губы сомкнулись, и Натали закрыла глаза, уплывая в сладкий мир наслаждения. Прикосновения Тревиса, настойчивость, с которой его язык рвался внутрь, заставляли кровь кипеть в жилах. Натали почувствовала, что внутри просыпается вулкан и лава вот-вот хлынет наружу.

Она ответила на поцелуй без колебаний, со всей страстью, на которую была способна. От его нежных прикосновений слезы навернулись на глаза. Руки Тревиса скользили все ниже, и наконец он притянул ее бедра к себе, показывая, как велико его желание. Низ живота сладко заныл от осознания, что именно она заставила такого красавца изнывать от страсти, и из груди молодой женщины вырвался протяжный стон. Этот звук пробил окружавшую их чувственную завесу, и Натали точно очнулась ото сна.

Даже несмотря на то, что им с Тревисом удалось уладить все разногласия, она не могла вот так просто пойти дальше. Нельзя делать вид, что ничего не произошло. Они расстались и не могут начать с того места, где остановились. Это будет неправильно. Теперь у них есть Отэм, и благополучие девочки гораздо важней сжигавшей обоих минутной страсти. Если поддаться слабости и заняться с Тревисом любовью, это только все усложнит.

Он, очевидно, почувствовал ее колебания и отстранился.

— Милая, я не собираюсь врать, что не хочу тебя, — Тревис перевел дыхание и прижался к Натали еще крепче. — Мы оба знаем, что это правда, — его рука накрыла грудь Натали, а пальцы дразнили затвердевший бугорок. — Но я готов ждать столько, сколько потребуется. Ты сама скажешь, когда будешь готова…

— Я… не то чтобы не хочу… — Натали умолкла, собираясь с мыслями. Нужно быть осторожней в высказываниях, иначе случится непоправимое.

— Я знаю, милая, — Тревис легонько поцеловал ее в подбородок. — Прежде всего тебе нужно поправиться. А я должен найти негодяя, который угрожает вам, — он поднялся на ноги и протянул руку, помогая встать Натали. — Что скажешь, если мы пойдем спать? Наша дочь примерно через шесть часов проснется, и ее нужно будет кормить. А насколько я уже понял, она не очень-то любит ждать.

— Да уж, — согласилась Натали, опираясь на его руку и беря со стола радионяню.

Когда они дошли до спальни, в которой устроились Натали с дочерью, Тревис снова заключил ее в объятия.

— Я сам покормлю Отэм утром. Желаю приятных снов. Пусть тебе приснятся твои любимые фильмы, — он запечатлел на ее губах поцелуй, от которого у Натали подкосились колени. — Со мной в главной роли.

Спустя час Тревис все еще беспокойно крутился в постели с боку на бок. Даже ледяной душ не смог погасить желание к женщине, спящей в комнате напротив. Все его тело горело от переполняющей его страсти, сводя Тревиса с ума. И он был готов поклясться чем угодно, что Натали Перез чувствует то же самое.

Но надо понять и принять нерешительность Натали. На нее и так за последнее время свалилось слишком многое: материнство, потеря памяти, неизвестная угроза. Занявшись любовью, они бы только еще больше все усложнили и запутали. Сначала надо во всем разобраться.

Испуганный крик Натали, донесшийся из приемника радионяни, обжег его и без того напряженные нервы.

— Нет! Вы не можете взять моего ребенка!

Холодея от ужаса, Тревис рывком поднялся на ноги и в одно мгновение очутился в спальне напротив.

— Все в порядке, — он осторожно откинул одеяло и прижал к себе дрожащую молодую женщину. Свободной рукой Тревис включил ночник, надеясь, что вместе с мраком растворится и ночной кошмар. — Это просто дурной сон…

— Посмотри… Отэм в… кроватке? — Слова давались Натали с трудом, она была близка к истерике.

Он безропотно выполнил ее просьбу, затем снова сел на край кровати и обнял молодую женщину.

— С ней все в порядке, милая. Отэм крепко спит. Это только сон. С вами здесь ничего не случится, обещаю.

— Тревис… господи… все было так реально! — всхлипнула Натали и крепко вцепилась ему в руку, словно опасаясь, что он уйдет.

Ее слезы обжигали плечо и горячим потоком стекали по обнаженной груди Тревиса. Видеть, как она плачет, было невыносимо, и он проклинал себя за беспомощность.

— Знаю, милая. — Все, что он мог, — это ласково поглаживать Натали по спине и убаюкивать, словно маленькую девочку.

Наконец она затихла, лишь изредка всхлипывая. Тогда Тревис решился:

— Расскажи, что тебе приснилось. Говорят, если дурной сон рассказать, он не сбудется.

— За мной бежали двое… я не знаю, кто они, — голос Натали дрожал. Она откинула волосы с лица и продолжила: — Я была на автобусной станции в Амарилло, и… — ее глаза внезапно широко раскрылись, и она обеими руками зажала себе рот, чтобы сдержать крик.

— Что с тобой, Натали? — Она его до смерти напугала.

Молодая женщина дрожала и была бледна как мел. Несколько мгновений она, не мигая, смотрела прямо перед собой, и Тревис мог поклясться, что Натали увидела нечто ужасное.

Он взял ее лицо в ладони и повернул к себе.

— Не молчи, Натали. Скажи, что случилось, милая?

Ее глаза, наполненные ужасом, остановились на его лице.

— Господи, Тревис… Это был… не сон. Все это… произошло на самом деле.

Тревис глубоко вздохнул, стараясь сохранять спокойствие. Его ярость может только еще больше испугать Натали. Но в этот момент ему больше всего хотелась найти негодяя и задушить его голыми руками.