Все то время, пока Забава была с раненым, Изяслав находился неподалеку, следя за каждым ее движением. Когда она направилась в палаты, он пошел следом. Пока кипятила воду, добавляла в нее по щепотке травы, князь сидел на лавке и не сводил с нее глаз.

- Понравилось ли тебе в Северомирске, княжна? – неожиданно отвлек он её вопросом, и Забава чуть не пролила на руки кипящий густой взвар.

Подскочила Луша, забрала из рук ухват. Дома княжна к котелкам да ухватам не прикасалась. Кушанья в Светограде готовили слуги, а, если нужно было приготовить взвар лечебный или настой, так Луша всегда под рукой была.

- Благодарю, князь, понравилось, - не совсем искренне ответила Забава, наливая взвар в глиняный кувшин и передавая Луше.

- Пусть Луша сама отнесет, - раздраженно приказал Изяслав. - Негоже княжне дружинников лечить.

Забава недоуменно посмотрела в его хмурое лицо, но спорить не стала. Когда Луша вышла и остались они одни, Изяслав подошел ближе.

- В Бугрове хоромы не хуже этих, а то и побогаче будут…

«О чем он говорит? - не поняла Забава, - к чему вдруг Бугров свой вспомнил?»

- Люд там торговый, казна не пустеет.

Сказал, заглядывая в карие очи ее, и, наклоняясь к губам уже, добавил:

– Тебе решать, Забава, с нежитью черной жить или с живым человеком.

Забава отшатнулась. Прикрыла губы рукой, будто стирая поцелуй, который не случился.

- Ты жизнь мне вернула, зачем теперь отнять хочешь? - заговорил князь вполголоса, отчаянно. – Нет мне счастья без тебя, жизни нет, все равно не отдам, отниму, а нет, так смерти буду искать…

Звук бьющейся посуды прервал его. Обернувшись к двери, увидела Забава Лушу, зажимавшую рот рукой, а у ног ее глиняные черепки.

На шум прибежала Раска, ругая нерасторопную Лушу, собрала все, что осталось от кринки. Изяслав, хмурый, злой, наблюдал и ждал от княжны слова ли, жеста. Но она подхватила Лушу под руку и увела в горницу.

Посадив служанку за рукоделье, Забава тоже взялась за вышивание. Только узор не выходил, нитки путались.

Как любой восемнадцатилетней девушке, лестна ей была любовь Изяслава, его готовность ради нее пойти против брата. Дни, проведенные вместе, сблизили их, и Забава уже не могла скрывать от себя самой, что сердце ее стучит иначе, когда рядом бугровский князь.

Но бежать в Бугров, предав, опозорив Всеволода, нарушить слово, данное ему перед богами? Представить себе такого Забава не могла. «Пусть лучше сердце разорвется, - думала она, - но дочь Мирослава клятвы не нарушит».

Весь день княжна провела в своих покоях, выходила лишь затем, чтоб навестить раненого дружинника и незаметно, осторожно связать умирающего с Явью.

Ночью мысли не давали уснуть, все ждала, прислушивалась, не завоет ли под окном, не подаст ли голос черный волк. Уж за полночь было, как вдруг услышала, что встала с лавки Луша, не зажигая свечи, пошла к двери, открыла засов.

Приподнявшись, хотела княжна окликнуть ее, да уж не было никого в комнате. Сон сняло, как рукой. Подождав немного, Забава собралась идти искать девушку, но дверь скрипнула и, на цыпочках ступая по мягким коврам, Луша прошла к лавке и легла. В комнате снова стало тихо, и успокоившаяся Забава задремала.

Разбудили ее вновь тихие сдавленные всхлипы. Вскочив с кровати, княжна зажгла свечу и подошла к Луше, откинула одеяло. Жмурясь от света и зажимая руками рот, девушка плакала навзрыд.

- Что ты, Лушенька? - позвала княжна, обнимая служанку, убирая ото рта руки.

Луша сильно, резко отдернула руку и взглянула вдруг так зло, будто люто ненавидела. Потом расплакалась и прижалась к Забаве.

- Что с тобой? Кто обидел? – воскликнула княжна, видя разорванную на груди Луши сорочку и ужасаясь внезапной догадке.

- Никто, никто не обидел, - твердила Луша сквозь рыдания.

У Забавы похолодело в груди.

- Сейчас воеводу кликну, чтоб наказал обидчика твоего… - решительно сказала она и хотела бежать уже к двери, как служанка повисла на ее руке, не пуская.

- Не обидел он… слюбились мы…

- Что ты говоришь? Да кто это?

- Ратибор, - призналась Луша, опуская глаза. – Слюбились мы, а ему уезжать скоро…

Забава выдохнула. От сердца отлегло. Странно, что Ратибор сам не подошел к ней, не рассказал о Луше, но раз уж вышло так, дело это поправить можно.

- Что же вы молчали оба, - как можно мягче сказала она служанке, погладила по голове. – Захочешь если – поедешь домой с Ратибором, а не захотите – в Северомирске останетесь. Отец простит мне самоуправство.

Луша недоверчиво посмотрела на княжну, потом, всхлипывая, попросила:

- До поры не сказывай ему, Забавушка, что я проболталась.

Княжна рассмеялась.

- Ладно, до приезда князя ничего говорить не буду, но и ты по ночам к Ратибору не бегай.

Решив так, легла в свою кровать и уснула спокойным сном без сновидений.

На другой день ввечеру ждали приезда князя. Надо было помочь на кухне, навестить раненого. Всюду княжна встречалась с острым взглядом Изяслава. Как тень, он ходил за ней всюду. Разговора с ним Забава боялась, поэтому везде брала с собой Лушу или Раску.

В гриднице Изяславу все же удалось улучить момент, когда никого не было рядом, и он опять завел прежние речи:

- Что молчишь все, княжна? Аль не видишь, как извелся весь по тебе?

Забава всю ночь думала, что ответить ему, потому начала решительно:

- Княже, я перед богами да перед чурами слово Всеволоду дала. От него не отступлюсь.

- Слово дала? – задохнулся от негодования Изяслав. – Да ты знаешь ли, что проклят он!

И уже иначе, умоляюще, заговорил, взяв ее холодные руки в свои ладони:

- Уедем, Забава! Счастливо жить со мной будешь!

У княжны стучало в висках, сердце выскакивало из груди. Хотелось упасть в его объятья и расплакаться навзрыд. Но стояла прямо, с каменным лицом.

- Я, княже, брата твоего невеста, ей и останусь, - голос предательски дрогнул, но, не глядя больше на князя, Забава пошла прочь.

Изяслав только зло хмыкнул и тоже вышел из гридницы, не заметив, что за дверью, прижавшись к стене, стоит бледная, заплаканная Луша.

После полудня приехал вестовой сообщить, что к вечеру прибудет князь и дружина. Нужно было готовить ужин. Забава и Луша в печи варили щи с бараниной. Раска тут же у стола лепила пироги. Переживая, что щи получатся недосоленными, Забава попросила Лушу вынуть из печи большой тяжелый котелок. Сама же стояла рядом, чтоб помочь, если понадобится.

Луша ловко подхватила котел ухватом, вынула его и поставила на шесток. Когда Забава приоткрыла уже крышку, Луша вдруг толкнула ухват и огненный котелок полетел бы на княжну, если бы ту не оттолкнула Раска. Кипящее жирное варево разлилось по полу, забрызгав подол белого княжеского сарафана.

Первой очнулась Раска.

- Ах ты, собака! – закричала она на Лушу, - Ишь чего удумала, проклятая!

Забава не понимала, почему она кричит. Мысли ее были только о том, что скоро прибудут мужчины, а кормить их нечем.

На шум в кухню прибежали слуги и князь Изяслав. Минуты хватило ему, чтоб понять, что случилось. Сильной рукой он схватил толстую длинную косу Луши, намотал на руку и наотмашь ударил служанку так, что она безвольно повалилась на пол. Забава закричала, бросилась к девушке, видя, как острым носом сапога Изяслав бьет сжавшееся на полу тело.

- Ведите ее в подвал, - приказал Изяслав слугам, кивнув на Лушу. Сам поднял с пола плачущую испуганную Забаву, тихо сказал, глядя ей в глаза. - Идем, княжна.

Сначала она послушалась и пошла за ним, не понимая и не видя ничего из-за слез. Но, когда Изяслав вывел ее во двор, повел через конюшню, попыталась остановиться.

Изяслав продолжал идти, будто ничего не замечал, будто готов был выкрутить руку, но не отпустить.

- Пусти, - смогла Забава наконец выдавить сквозь пересохшие губы. – Пусти, а то закричу!

Он оглянулся, посмотрел сквозь нее, не идет ли кто, и, убедившись, что никого нет, так же тихо, хрипло ответил: