- Глянь, отец, силушки-то сколько нагнали! Сладим ли? – сказал вполголоса.
Всеволод приподнялся в стременах, чтоб заглянуть в лицо воину.
- Северомирцы! – крикнул он так громко, как только мог. - Мы свою землю, своих богов защищать вышли. Бейтесь же насмерть, как пращуры завещали, тогда Мать Сыра Земля и Перун не оставят детей своих!
Северомирцы притихли и молча уже наблюдали за тем, как в облаке пыли приближалось светоградское войско. Вот уже на правом крае можно было различить лисьи хвосты наемников и светло-коричневые одежды княжеской дружины. Всеволод все искал глазами Владигора, и не сразу услышал, когда вестовой указал ему:
- Вот он, княже! На вороном!
Там, где развивался светоградский стяг с рыжим оленем, вышитым по центру, виден был высокий всадник, в котором Всеволод с трудом узнал Владигора.
- Слышь, Боян! – окликнул он вестового. – Мне Владигор живым нужен!
- Княже! – взмолился тот. – Самому бы живым от него уйти.
Всеволод усмехнулся таким словам. Он знал, что Боян не трус, и лишь принимает вид простачка, сам же прикидывает уже, как исполнить княжеский приказ.
- Как в битву вступит светоградская дружина, отрежь его от своих и уводи к лесочку. Там я подоспею, - сказал князь вестовому, и тот только понимающе кивнул.
А светоградские полки все ближе и ближе сверкали серебром своих кольчуг.
- Приготовиться! – перекрикивая друг друга скомандовали на линии сотники, и передний ряд ополченцев выставил вперед копья, а второй ряд положил свои копья им на плечи.
Всеволод с отрядом въехал на пригорок. Он ждал, что вот-вот помчится на ополченцев светоградская конница, но, прикрываясь вытянутыми красно-белыми щитами, вперед пошла пехота. Когда между противниками оставалось шагов 200, с противоположной стороны раздался длинный звук рога, и светоградцы бегом кинулись вперед.
- Не подведите, бугровцы! – проезжая вдоль строя, крикнул Всеволод. – Не пустим врага к родному городу.
Князь понимал, что, если не выстоят ополченцы под этой лавиной, весь дальнейший план будет бессмысленным.
Два войска сшиблись с такой силой, что дрогнула земля. В мелькании копий, щитов и мечей Всеволод пытался разглядеть, кто будет сильнее. Стена ополченцев колыхнулась от удара, но устояла. Первый порыв врага был остановлен. Несмотря на то, что светоградцы дрались отчаянно, каждого упавшего ополченца сменял другой, и врагам не удавалось проделать брешь в их стене.
На другой стороне поля всадник на высоком черном коне махнул рукой, и на северомирцев ринулись отряды наемников с лисьими хвостами за спиной. Они врубились в строй ополченцев, и те не устояли, завязался жестокий ближний бой. Наемники рубили ополченцев короткими легкими топорами, ополченцы прикрывались щитами и обрушивали на головы наемников дубинки и булавы. И ополченцы медленно, но начали отходить к Сурице.
Всеволод с десятью своими дружинниками направили коней в самую гущу боя. Они давили наемников конями, рубили их мечами безжалостно. Княжеский стяг развевался высоко и виден был каждому ополченцу. И они снова устояли, дрогнули, но не побежали. Бой снова шел на равных.
Вдруг, едва перекрикивая шум боя, к князю обратился Боян:
- Гляди, княже, что Изяслав делает!
На востоке, где Изяслав с дружиной должен был ждать условленного сигнала, Всеволод увидел мчащуюся в спины наемникам конницу.
- Рано! Рано, брат! Куда! – закричал Всеволод с горечью, будто верил, что Изяслав его услышит. – Не врубились еще светоградцы в ряды ополченцев, не увязли еще.
Изяслав со страшной силой врубился во врага, давя без разбору. Всеволод издалека видел его широкие, размашистые движения и надеялся только, что рядом с ним опытные воины, которые смогут при случае помочь князю.
И будто вторя его мыслям, с юга раздался грохот, топот сотен копыт. В спину северомирской коннице уже неслись дружинники Владигора и сам он впереди на своем необыкновенно крупном жеребце. Как в страшном сне видел Всеволод, как эта лавина сметает конницу Изяслава.
- Вперед! – выдохнул Всеволод, потому что ждать дольше было нельзя. – Выше поднять стяги!
Черные знамена с вышитой серебром волчьей мордой взметнулись вверх, и Всеволод увидел краем глаза, как зашевелилась, затрепетала березовая рощица на востоке, как, словно черная хищная птица, вылетела из рощицы северомирская конница.
Убедившись, что свои не подвели, Всеволод пришпорил коня и рванулся на выручку к Изяславу. В пылу боя он не заметил, что северомирские дружинники далеко отстали от него и только Боян по-прежнему рядом.
Ополченцы в центре дрались упорно. Сила удара здесь ослабела, и князь верил, что они устоят. Справа северомирские дружинники, среди которых много опытных воинов, должны потеснить светоградцев. А вот там, где дрался брат…
Всеволод отчаянно пришпорил коня и продолжал прорываться туда, где упал уже бугровский стяг, где князь уже метался бессмысленно, не понимая, где свои, где чужие. Его прикрывали бугровские дружинниками. Но светоградцев оказалось слишком много. Вот один пеший воин зацепил князя за ногу, другой накинул веревку, и Изяслав опрокинулся на круп лошади, вываливаясь из седла.
Оттеснив бугровцев, Изяслава окружили светоградцы и поволокли связанного князя за собой. Видя все это, Всеволод, топча и расталкивая светоградцев, проделывал путь к брату. Догнав, он на ходу успел перерезать веревку, на которой волокли Изяслава, потом соскочил с коня и прикрыл его собой. Их окружили светоградцы, но подоспели и бугровские дружинники, так что не было перевеса ни в одну, ни в другую сторону.
Вдруг сквозь мелькание щитов и мечей Всеволод разглядел приближающуюся огромную фигуру.
Владигор, словно сам бог Перун, возвышался над другими ратниками. Разя мечом каждого, кто оказывался у него на пути, он пробивал себе дорогу прямо к Изяславу. Тот, еле успевая отбиваться, тоже увидел своего врага и оглянулся на брата в поисках поддержки.
Успев дать знак Бояну, Всеволод выступил вперед и отразил первый удар Владигора, предназначенный Изяславу. Владигор, видимо, не узнал Всеволода, потому что все внимание его и вся злоба были направлены на бугровского князя. Оттолкнув меч Всеволода, Мирославич взглянул в его лицо и страшно перекосился.
- Вот и ты явился! – завопил Владигор, бросаясь вновь на Всеволода. – Готовься с пращурами встретиться!
- Охолонись, Владигор! – отбил Всеволод его очередной удар. – Не враги мы! Нече нам делить!
Но брат Забавы только с большим остервенением кинулся на зятя, стараясь достать его мечом. Всеволод понял, что никакие слова сейчас не найдут отклик в сердце его врага. Владигор был страшен: с перекошенных губ брызгала слюна, глаза горели жаждой крови.
Сделав обманное движение, он сумел ранить Всеволода в плечо. Всеволод оступился, и, если бы не верный Боян, Владигор зарубил бы его, но вестовой успел выставить вперед меч. Как подкошенный упал он под ударами Владигора, но это дало время Всеволоду.
Немыслимым усилием воли он переборол себя и снова ринулся на Владигора. Кровь хлестала из раны, и, слабея, князь понимал, что недолго сможет сдерживать врага. Мельком взглянул он на запад, где в водах реки уж тонуло солнце, и сам не понял, как пришли в голову будто всю жизнь знаемые слова:
- Стрелы Перуна бессильны днесь. Сила Рода проснулась в крови. Долг Мокоши уплачен. Истинный облик свой яви!
В следующее мгновение Изяславу показалось, что он умер и находится уже на дороге к Нави, потому что время будто остановилось, стихли все звуки и все воины, и свои, и светоградские, застыли, точно окаменели. А в центре не было больше Владигора и Всеволода – черный волк с израненной передней лапой огрызался на громадного рыжего оленя.
Волк слабел, олень же привставал на задние ноги, норовя ударить его передними копытами. Волк пригибался к земле, уворачивался и огрызался. Резко отскочив в сторону, он снова кинулся на оленя и вцепился ему в шею, повалил на землю. Острые клыки нашли пульсирующий сосуд и перекусили его. Из кровавой раны ручьем потекла кровь. Олень захрипел, забился в предсмертных судорогах.
