— Твоя готовность не стоит и плевка! — фыркнула Эллен. — На случай, если ты не заметил, эта женщина любила тебя, хотя один Бог знает, за что. Она бы прошла ради тебя сквозь огонь.

— А вот и нет, Эллен. В решающий момент она исчезла со сцены.

— А тебе не приходило в голову задуматься: почему? Вместо того чтобы разыгрывать роль обиженной жертвы, ты бы лучше задался вопросом: чем ты спровоцировал ее на такой поступок?

— Я не способен постичь женскую логику.

— Ну, так начни брать уроки. — Из глаз Эллен брызнули слезы. — Ты мой брат, и я люблю тебя, — всхлипнула она. — Для меня ужасно видеть тебя обиженным. Но, черт возьми, ты это заслужил!

— Не плачь, — вздохнул он. — Как знать, быть может, мы с Лейлой еще сумеем наладить свою жизнь.

— Данте, ты поедешь к ней?

«Ни за что! — подумал он. — Это не я, а Лейла ушла. И она должна вернуться».

— Подумаю, — ответил он сестре.

«Если ты решишь, что стоит попытаться еще раз, — сказала Лейла, уходя, — то Энтони знает, как со мной связаться». Сказала, хотя и понимала, что, упоминая имя Энтони, она рискует навсегда стать для Данте чужой.

Но Энтони проявил себя хорошим другом. А это Лейла высоко ценила. Зачем же умалять его доброту в угоду необоснованной ревности Данте?

Первые несколько недель Лейла лихорадочно цеплялась за свою веру в Данте, надеясь, что он приедет к ней. Каждое утро она просыпалась с мыслью, что это произойдет сегодня. Но шел к концу май. Близился июнь. Надежда начала таять. Чистый, свежий воздух и спокойное окружение оказывали на нее магическое действие. И это была положительная сторона одиночества. Здоровье заметно улучшилось. Исчезла тошнота и вместе с ней — слабость, которая так мучила ее первые три месяца беременности.

Лейла часами гуляла по берегу, собирая ракушки. Читала книги из библиотеки дома для гостей. И снова стала получать удовольствие от еды.

Узнав, что она любит дары моря, Дейл регулярно снабжал ее разными деликатесами. То и дело Лейла находила на крыльце ведро с моллюсками и варила из них густую похлебку с овощами. Это служило ей обедом. Вечерами она устраивала себе праздник, ужиная устрицами или лососем.

Жена Дейла, Джун, научила ее вязать. И Лейла начала готовить разные мелочи для двойняшек. Вечером перед сном она любовалась закатом, а потом наслаждалась горячей ванной.

Постепенно тело восстановило былую жизненную силу. Волосы сверкали, кожа светилась. Она долго и крепко спала в большой кровати с высокими спинками и пологом и с мягким, удобным матрасом. Иногда видела во сне Данте. Просыпаясь, она не находила его рядом, и тогда начинало ныть сердце.

В такие дни ее решимость слабела. Она становилась страшно уязвимой, ее мучило искушение отказаться от обещания, которое она дала самой себе. «Поезжай к нему. Первой прояви душевную щедрость», — советовало сердце. Она выходила на террасу и смотрела, как нарождается новый день. Весь мир купался в солнечном свете, а в сердце были мрак и ненастье.

Однажды она дошла до того, что набрала его номер, но повесила трубку раньше, чем раздался гудок. Она знала: разговор ничего не решит.

На шестнадцатой неделе она почувствовала едва уловимые толчки своих детей. Но радость быстро поблекла, ведь она не могла поделиться своим изумлением с Данте.

Дважды она ездила на материк в клинику, рекомендованную ее доктором, на медицинский осмотр. Каждое воскресенье звонила матери. Клео просила передать, что показывают карты: она родит двух мальчиков на три недели раньше предполагаемого срока. Вернувшись из Вены, на остров прилетел Энтони и провел с ней целый день. Он познакомил Лейлу с ближайшими соседями — Лу и Клер Дрюммон. Пожилая пара каждое лето проводила в своем доме на острове.

Покой и одиночество тоже могут надоесть, и Лейле надоело собственное общество. Она стала принимать приглашения Клер на утренний кофе, на чай, на барбекю у моря и вскоре обнаружила, что снова может общаться с людьми. В то же время она не теряла надежды, что сумеет положить конец разлуке с Данте.

В середине июня Клер пригласила ее на коктейль. Это была ежегодная традиция Дрюммонов. Друзья из далекого прошлого, еще со студенческих дней в колледже, приезжали к ним на вечеринку со всех концов материка, чтобы отпраздновать начало лета.

Катера стали прибывать ранним утром. К полудню у пирса пришвартовался целый флот моторных судов. В бухте стояли на якоре несколько яхт. Когда около семи вечера Лейла появилась на лужайке за домом Дрюммонов, гости уже вовсю веселились.

— Проходите и знакомьтесь, — поспешила ей навстречу Клер и потянула в толпу гостей.

Имена пролетали мимо ушей. Слишком много, чтобы запомнить. Племянник Клер, Макс, всунул ей в руку высокий холодный бокал искрящегося грейпфрутового сока. Какая-то женщина спросила, когда она ждет малыша, и отпрянула, будто боясь заразиться, услышав, что младенцев будет двое. Из дома лилась музыка. Ее заглушали смех и оживленные разговоры в саду.

В какой-то момент с юга появился гидроплан и закружил над бухтой. Голоса утонули в реве мотора. Все повернулись в его сторону и смотрели, как он садится.

Закрыв от солнца глаза рукой, Лейла, как и все, повернула голову в сторону гидроплана. Из кабины вылез мужчина и спрыгнул на пирс. Гул удивления означал, что собравшиеся его не знают. А Лейла не верила своим глазам. Уверенный шаг, гордая посадка головы, стройные бедра… Данте!

Лейла не сознавала, что ее тянет к нему будто магнитом. Только почувствовав под рукой гладкое обветренное дерево перил, она сообразила, что перед ней лестница, ведущая на пристань.

Она смутно слышала плеск волн о сваи. Гости на лужайке Дрюммонов стихли.

Наконец он увидел ее и застыл как вкопанный. Просто стоял и смотрел на нее. Полотняная сумка, висевшая на плече, упала на доски пирса. Потом он вскинул голову и распрямил плечи.

И тут Лейлу сковало дурное предчувствие. Она ждала этого момента целую вечность. Она верила, что он принесет незамутненную радость. Теперь же она стояла на верху лестницы и чувствовала себя выставленной напоказ, беззащитной и неуверенной.

Ей хотелось убежать и спрятаться. Ветер от удалявшегося гидроплана играл ее платьем. Облепившая тело ткань подчеркивала изуродованную беременностью фигуру. Лейла нервно одергивала платье. От паники перехватило дыхание. Сердце стучало, будто паровой молот.

Наконец Данте поднял сумку и размашистым шагом двинулся к ней. И подошел так близко, что мог бы коснуться. Но не коснулся. Он просто навис над ней. Неодолимо привлекательный, невероятно сексуальный…

Взгляд Данте пробежал сверху донизу. Изучая ее лицо, шею, грудь. И остановился на выступавшем животе. Лейла поежилась.

— Почему ты здесь, Данте? — Лейлу ужаснуло, как холодно прозвучал ее голос.

Что-то болезненное мелькнуло в его лице. А может быть, ей просто показалось.

— Я приехал дать тебе свободу. — Голос окутывал ее, словно темный бархат, словно летняя ночь. — Есть тут уединенное место, где можно поговорить?