От его довольной улыбки мне стало тепло. Так тепло, что находиться в пуховике стало невозможно.

«Он может быть таким?»- подумала я. — «Или он просто продолжает играть? Играть? А какой толк от такой игры? Кто ты, вредный мышь с рельефной фигурой, о которой я и не подозревала?… Блин, я опять об этом».

— Какой заботливый, — брякнула я, прячась от ненужных мыслей. — Зверюшке дорогу уступил…. Можешь же быть хорошим, когда захочешь.

Мотор взревел.

— Хочешь поцеловаться с лосем? — выкрикнул он. — Пожалуйста! Свезет, встретим еще одного.

— У тебя что крыша поехала? — испугалась я. — Сбавь скорость, мы же разобьемся.

Но он даже и не думал сбавлять ход. Он гнал и гнал. Гнал до тех пор, пока я не начала всхлипывать, давясь слезами.

Словами не передать, как сильно я испугалась. Все эти минуты у меня перед глазами стояла четкая картинка двух изувеченных и окровавленных тел. Я закрыла лицо руками. И все, чего я желала в тот момент, помимо спасения, так это того, чтобы в случае аварии меня убило сразу же.

— Мне страшно, — начала повторять я и услышала, как рев мотора начал плавно стихать. — Тебе доставляет особое удовольствие издеваться надо мной? — выкрикнула я и, убрав от лица руки, посмотрела на водителя. Он глядел на дорогу. Взгляд его уже не был ярким и радостным, он чудился потухшим и уставшим, точно он не спал несколько суток.

— Ты психопат? — спросила я полушепотом.

Игнат лишь шмыгнул носом, так ничего и не ответив.

Не знаю, вину он свою почувствовал или что-то другое, но ближе к городу он заговорил со мной, будто ничего и не случилось. Будто вообще ничего не случилось. Честно признаться, у меня сложилось ощущение, что он стер из памяти последние несколько дней, точно ничего и не было.

— Слушай, ты помнишь нашу счастливую четверку? — спросил он.

— Какую четверку? Ты о чем вообще?

— Ну, Воронина, Шпакова, Андрющенко и этого, как его, — начал вспоминать он тряся указательным пальцем. — Иванова что ли…

— Иванчука, может быть? — предположила я.

Игнат щелкнул пальцами.

— Да, точно, Иванчука.

Я понятия не имела на кой он припомнил Иванчука, того самого, с которым мы сбегали с пар и получили нагоняй от старосты посреди столовой.

— И что?

— Да ничего, просто вспомнил историю с коньяком.

У меня совсем из головы выпали обстоятельства этой истории, потому толком я ничего припомнить не могла. Знала, что после нее Иванчука выперли с универа и тех троих из параллельной группы тоже.

— Я подзабыла в чем там соль-сахар, напомнишь?

Игнат качнул головой в знак согласия.

— Они логику закрыть не могли. Преподаватель никак не хотел проставлять им допуск к зачету, потому что они на пары не ходили.

— И?

— И они приперлись к нему с бутылкой дорогущего коньяка. А он взял эту бутылку и отнес отцу. На следующий день у него на столе лежали документы об отчислении всех четверых.

Он улыбнулся и хмыкнул.

— А ты и рад был, что Иванчука выперли, да?

— Мне-то что с его отчисления, вы же к тому времени уже расстались.

— А причем тут вообще я? — удивилась я.

— Вот я и говорю, ты вообще здесь не причем, — ответил Игнат и слил разговор.

Заехав в город, мы остановились около первого попавшегося торгового центра.

— Мама просила купить сливочное масло, сыр и еще что-то, у меня в телефоне записано, — сказал он, предвосхищая мой вопрос. — Пойдешь со мной или будешь сидеть и скучать?

— Почему она меня не попросила? — мне стало интересно.

— Может, потому что ты дрыхла в отцовской машине?

Я махнула на него рукой и пошла следом.

Торговый центр до сих пор искрился яркими цветами. Судя по всему, снимать новогодние украшения никто не собирался еще, по крайней мере, месяц.

Мы шли вместе к молочному отделу, ловко уклоняясь от покупателей, снующих из стороны в сторону с огромными тележками. Он топал справа и глядел в телефон, видимо, перечитывал составленный матушкой список.

Путь преградил мужик с тележкой наглухо забитой пивом. Я предпочла уступить ему право пройти первым.

— Давай скорее, — решила поторопить я Игната, когда эта алковыставка уступила нам дорогу, но мне никто не ответил. Игната рядом не было. Я сдала назад и обнаружила его за два отдела от меня. Он помогал какой-то незнакомой бабушке достать с верхней полки упаковку с крупой. — Ничего не понимаю, — пробубнила я и, дождавшись, когда он обратит на меня внимание, потопала в нужный отдел.

Посоветовали перезалить, ибо уведомление об обновлении книги подписчикам не пришло. Ну, еще я добавил пару абзацев.

Несмотря на то, что купить нам нужно было всего ничего, этот гражданин набрал аж два пакета всякой всячины. А мужики еще про женщин говорят, мол, мы больны до покупок. Благо, тащил он их самостоятельно.

Мы вышли на парковку.

— Надеюсь, ты не выгонишь меня и позволишь сварганить что-нибудь перекусить? — спросил Игнат.

— Ну, если сам будешь готовить, то пожалуйста, — ответила я.

— Так, разумеется, сам буду готовить. Я покушать хочу, а не отравиться, — сказал он и ускорил шаг, будто пытался от меня убежать.

Слово «игра» все еще вертелось у меня на языке, потому я не подчинилась позыву треснуть ему по башке за такие слова и продолжила медленно следовать в заданном направлении.

Я даже почувствовала себя лучше, словно корона вновь выросла на голове. И объяснять ему, что на самом деле я умею готовить мне не хотелось, ибо не достоин он того, чтобы я ради него демонстрировала свои кулинарные таланты, путь и ограниченные. Недостоин! И точка.

На улице заметно потеплело. Над городом виноградной гроздью взгромоздилась темно-синяя туча.

«Опять снег», — подумала я. Подумала и ощутила на своих щеках холодные, но мягкие прикосновения снежных хлопьев.

— Аня, шевели ногами, — крикнул мне Игнат.

Он к этому времени уже загрузил продукты на заднее сиденье и завел автомобиль. Мимо пронесся какой-то тонированный заниженный идиот и чуть не сшиб меня с ног. После притормозил метрах в десяти. Из машины вылез упитанный парень с длинной бородой.

— Смотри куда идешь, курица, — выкрикнул он мне.

— Что ты сказал? — возразила я.

— Подойди и поговорим, — послышался голос Игната, которой непонятно каким чудом оказался уже рядом со мной. — Сюда иди, я сказал.

Бородатый парень сел обратно в машину. Тогда Игнат хватил обеими руками снег и парой нажимов соорудил снежок.

Машина обидчика дала по газам. Сделав пару шагов вперед, Игнат запульнул в нее снежок.

— О! В Яблочко! — удивилась я. Снежок прилетел четко в середину заднего стекла или окна, или как там его.

Заниженный вредитель не остановился и умчал по своим делам.

— Талантливый человек — талантлив во всем! — ответил мне недавно приобретенный брат, а после, оттряхнув руки, вернулся в машину, бросив перед этим какое-то усталое: «Какая же ты проблемная».

— Я вообще-то не просила тебя о помощи, — крикнула я ему только тогда, когда он уже сел за руль, будто хотела, чтобы он этого не услышал.

Снегопад усилился.

— О, блага цивилизации! — воскликнула я, водрузив свой попец на сиденье рядом с водителем. Мне стало тепло и сухо, что сделало меня чуточку счастливее.

— Поехали? — спросил Игнат.

Я, соглашаясь, качнула головой.

Не знаю почему, но на меня вдруг налетела какая-то нестерпимая тоска. Там, среди деревьев было так уютно и спокойно, а здесь…. Город шумел, казалось, он буквально кричал о помощи. Словно человек, запертый в подполье с активированной дымовой шашкой. Мне на ум пришло только такое сравнение, тут уж ничего не поделать.

Вынужденная беготня отражалась на каждом лице, что встречалось мне на пути. Опущенные уголки губ рисовали нестерпимую усталость. Нет, не от тяжелой работы или какой-то нервной ситуации, хотя все возможно, а, что более вероятно, то была усталость от самой жизни, в которой не было и намека на эту самую жизнь.