– Учитывая случившееся, тебе, должно быть, трудно заниматься всем этим. – Митчел обвел взглядом стопки книг на столе. – Но, как я понимаю, ты не намерена бросать школу.

– Это лучше, чем скучать. – Сирена бодро улыбнулась, бросив украдкой взгляд на Оливию, которую, похоже, ни­сколько не взволновала приключившаяся с падчерицей беда.

«Впрочем, – с горечью подумала Сирена, – ничего другого я и не ожидала». Мачеха была слишком сосредо­точена на собственной персоне, чтобы принимать близко к сердцу чужие несчастья.

– Как там в Нью-Йорке? Добрались без происше­ствий?

Поскольку Оливия не нашла нужным удовлетворить лю­бопытство Сирены, устало вздохнув, Митчел ответил сам:

– Рассказывать особенно не о чем. Британские отря­ды заняли город, Вашингтон отступил. Мы не видели никаких беспорядков. Мятежники засели в лесах и не высо­вывают носа. Думаю, еще немного – и они сложат ору­жие, признав поражение.

Голос его звучал уверенно, но Сирена слушала вполуха. Все ее мысли были заняты Трейгером. Она представляла себе, как темноволосый красавец сжимает в объятиях Оли­вию точно так же, как обнимал недавно ее. Несмотря на все доводы рассудка, убеждавшие забыть его, девушка тер­залась от ревности, задаваясь мучительным вопросом, по­казалась ли ему Оливия такой же легкой добычей, как она.

– Сирена? – Митчел нахмурился, заметив отсутству­ющий взгляд дочери.

Она вскинула голову с извиняющейся улыбкой на губах.

– Прости, папа. Что ты сказал?

– Я спросил, нравится ли тебе преподавание, – по­вторил отец, с любопытством глядя на нее.

– Да, очень, – заверила Сирена, с облегчением уви­дев, что Оливия вышла из комнаты: ей всегда было не по себе в присутствии мачехи, особенно теперь, когда подо­зревала ее в связи с Трейгером. – Надеюсь, вы с Оливи­ей хорошо провели время, свободное от официальных встреч.

Митчел опустился в кресло напротив и утвердительно кивнул:

– Нас принимали как королевских особ. Один из офи­церов, полковник Джон Пауэлл, предложил сопровождать Оливию по городу, пока я присутствовал на совещаниях, но по вечерам мы развлекались вместе. Правда, мы оказа­лись свидетелями весьма неприятного эпизода, когда в го­роде вспыхнул пожар. Поджигатели постарались, вне всякого сомнения, это были виги[1]. Жаль, что ты не поехала с нами. Смена обстановки пошла бы тебе на пользу. В последнее время здесь особенно нечем заняться.

– Я не жалуюсь, папа.

– Брендон навещал тебя? – спросил Митчел, переходя прямо к делу в нетерпении узнать, что же решила дочь.

– Он зайдет завтра. – Сирена вздохнула. – Я не приняла его предложения… пока.

Митчел нахмурился и поднялся с кресла.

– Я, пожалуй, лягу. Это был длинный день.

Сирена подставила ему лицо, и он поцеловал ей лоб.

Прислушиваясь к удаляющимся шагам, Сирена снова по­разилась тому, что отец даже не догадывается, как неосто­рожно оставлять Оливию с другим мужчиной. Интересно, а стал бы Трейгер ревновать свою любовницу, если бы узнал, что она проводила время в обществе британского офицера? Сирена рассердилась, с опозданием заметив, ка­кое опасное направление приняли ее мысли. Похоже, о чем бы она ни думала в последнее время, все сводилось к Трейгеру. Проклятие, почему она не может забыть его?

Она подошла к окну и задумалась о том, нашел себе Трейгер новую подружку или терпеливо дожидается воз­вращения Оливии. Нет, это невыносимо! Сирена закатила глаза и вернулась к книгам с твердым намерением заняться делом, что ей и удалось на некоторое время. Но поздно вечером в постели почувствовала себя такой одинокой и такой несчастной…

Пожалуй, нужно всерьез рассмотреть предложение Брендона и заняться подготовкой к свадьбе вместо того, чтобы предаваться размышлениям о человеке, которому нет до нее дела. С этой невеселой мыслью Сирена наконец заснула, воображая себя женой мистера Скотта. Со време­нем она наверняка полюбит Брендона. Не так уж он и плох в конце концов. Немного деспотичен, но Сирена найдет способ избавить его от этого недостатка и, возможно, даже научится обводить вокруг пальца, если возникнет подобная необходимость.

Соскочив на землю, Брендон поспешил к Сирене, что­бы снять ее с лошади.

– Почему тебе так хотелось попасть сюда? Что такого в этом месте? – с явным недоумением поинтересовался он.

Настроение у Сирены совсем испортилось. Ночью бух­та выглядела особенно романтично, и надо было быть сле­пым как крот, чтобы этого не замечать. Она привела Брендона сюда, чтобы избавиться от воспоминаний о Трейгере и запечатлеть в памяти совсем иные картины.

– Это одно из моих любимых мест, – объяснила девушка, любуясь мирным пейзажем под тихий плеск на­бегавших на песчаный берег волн.

Они двинулись по тропинке, Брендон обнял ее за та­лию, и Сирена удивилась отсутствию какой бы то ни было своей реакции на его прикосновение. Ничего, убеждала она себя, со временем все придет. В конце концов счастье – всего лишь состояние ума. Сирена всегда гордилась своей способностью находить в любой ситуации положительныстороны. Пусть она не слышит в душе перезвона колоко­лов и звуков музыки. В жизни есть кое-что поважнее скри­пок, наигрывающих душещипательные мелодии.

Сирена давно подозревала – хотя и не решалась спро­сить напрямик, – что Брендон присоединился к лоялис-там только потому, что в большинстве своем они были выходцами из Англии. Лишь немногие тори[2] из числа ко­лонистов участвовали в военных действиях. Но теперь, к несчастью, красным мундирам понадобились знатоки здеш­них мест, а Брендон, изъездивший штат Нью-Йорк и Пенсильванию вдоль и поперек, изучил их как свои пять пальцев. Однако Сирена сомневалась, что Брендон стал бы афишировать этот факт.

– Я жду твоего ответа, Сирена, – настойчиво прого­ворил Брендон. – Я достаточно терпелив, но пора бы тебе принять решение.

Его снисходительный тон задел Сирену. Ее всегда раз­дражала манера Брендона разговаривать с ней свысока и тут же бросаться в другую крайность, поднимая ее на пье­дестал и восхищаясь ею на почтительном удалении. Де­вушка предпочитала, чтобы к ней относились как к равной, как это делал Трейгер…

Сирена чуть не топнула ногой со злости. Она же обе­щала себе, что не будет никаких сравнений! Трейгера больше нет, а Брендон рядом и делает ей предложение. Конечно, нельзя сказать, что она ослеплена любовью, но едва ли найдется мужчина совсем без недостатков.

Даже ее дорогой отец имеет свои слабости, худшей из которых является его неведение относительно измен Оливии.

– Я хотел бы сделать объявление на балу, который дает Митчел на следующей неделе. Мы можем поженить­ся через неделю и провести вместе несколько дней, прежде чем я уеду, – рассуждал Брендон с таким видом, словно речь шла уже о решенном деле.

Сирена тяжело вздохнула: сколько бы она ни тянула…

– Хорошо, Брендон. На следующей неделе мы сдела­ем объявление, – без всякого энтузиазма согласилась она.

Брендон, не заметив ее безрадостного тона, широко улыбнулся.

– Я ждал этого ответа целую вечность! – И вместо того чтобы заключить невесту в объятия, запечатлел на ее руке легкий поцелуй. – Ты не пожалеешь, Сирена. Я сделаю тебя счастливой. У тебя будет все, что пожелаешь. Только попроси.

Если она чего и хотела, так это подтверждения его чувств в страстном поцелуе. Но просить об этом не соби­ралась. Прежде чем девушка успела опомниться, Брендон увлек ее по тропинке, подвел к коню и посадил в седло. Стараясь ничем не выдать своего разочарования, Сирена в течение долгой минуты изучала его.

– Брендон, а ты любишь меня? – прямо спросила она.

– Я сделал тебе предложение, Сирена. – В его голосе слышалось возмущение. – Я уважаю тебя и не могу пред­ставить себе другую женщину, которую хотел бы видеть сво­ей женой. По-моему, и без слов ясно, что я люблю тебя.

Они молча возвращались в поместье. Признание Брендона посеяло в ее душе сомнение. Он казался искренним в соответствии со своими понятиями о чести, но ему явно недоставало горячности и воодушевления. Сирена натянула поводья, но Кречет откинул голову назад, недовольный тем, что мерину досталась роль лидера. Лейтенант огля­нулся как раз в тот момент, когда жеребец демонстрировал свой упрямый нрав. Брендон нахмурился, наблюдая за по­пытками Сирены подчинить коня.