Впервые в жизни Трейгер уступил инициативу женщи­не и предстал перед ней без заслонов, за которыми привык прятать сердце и душу, – беззащитный перед ее волшеб­ными чарами. В это бесконечное мгновение он рождался заново, доверившись непостижимому созданию, которое сжимал в объятиях.

Все растворилось в жарком тумане, кроме прикоснове­ний ее губ и движений рук, выводивших причудливые узо­ры на твердых мышцах его живота. Охваченный огнем страсти, он нетерпеливо прильнул к ее губам. Ни одной женщине до сих пор он не говорил слов любви. Но сейчас повторял их снова и снова. Сирена самозабвенно выгну­лась навстречу. Как два фрагмента головоломки, они стали единым целым, слившись телом и душой. И мир взорвался вспышкой красочного фейерверка.

Пламя страсти погасло, но угли продолжали тлеть, и достаточно было одного поцелуя или нечаянного прикосно­вения, чтобы зажечь новый пожар.

Сирена не представляла себе, что наслаждение может быть таким огромным, а счастье настолько полным. Ей ничего не было нужно, кроме тепла его сильного тела, что­бы пережить холодную ветреную зиму. В тесном кольце рук любимого Сирена чувствовала себя неуязвимой, уве­ренная в том, что он покидает ее только по зову долга и вернется, что бы ни случилось.

Когда полуденный свет просочился сквозь шторы, рес­ницы Сирены дрогнули. Она открыла глаза и увидела Трейгера, приподнявшегося на локтях и задумчиво созер­цавшего ее. Выгнув тонко очерченную бровь, Сирена не­жно улыбнулась и протянула руку, разглаживая морщинки на его усталом лице.

– О чем ты так серьезно размышляешь? – спросила она все еще хриплым от желания голосом.

О чем?.. Теперь, когда они, преодолев гордыню и вы­яснив все недоразумения, признались друг другу в любви, Трейгер не представлял себе жизни без Сирены, безраз­дельно завладевшей его сердцем. Трейгер не мыслил про­жить без нее и дня. Новизна этого чувства пьянила, наполняя душу счастьем. Он лишь сожалел о том, что так долго противился неодолимому влечению к Сирене, и негодовал при мысли о долгих холодных ночах, которые проведет, прокладывая маршрут для армии Вашингтона, вдали от ее пылких объятий.

– Просто я думал, как буду тосковать по тебе. Дни покажутся мне вечностью, а ночи…

– Возьми меня с собой, Трейгер. – Сирена крепко обняла его. – Я не могу тебя отпустить… по крайней мере сейчас.

Тяжело вздохнув, он покачал головой:

– Я только что протащил тебя через полстраны и не хочу подвергать новым испытаниям. Это будет трудный поход. Вашингтон готов к возвращению на зимние кварти­ры в Велли-Фордж, время не терпит. – Он горько рас­смеялся, взъерошив пятерней черные спутанные кудри, и склонился над Сиреной. – Генерал Хау вонзил нам нож в спину своей прокламацией, из которой следует, что патриотам, покинувшим армию, простятся все грехи, совершен­ные против Британии. У нас осталось только три тысячи солдат, готовых сражаться за независимость. Остальные разбрелись по домам в надежде на его великодушие.

Сирена опустила глаза, выводя пальцем узоры на груди любимого.

– Ну почему все так беспросветно?!

– Ничто стоящее не дается даром, Рена. Даже нам с тобой пришлось повоевать, чтобы теперь… – Он поцело­вал ее. – Так что я не боюсь пройти босиком по адскому огню, если это принесет нам райское блаженство.

– О, Трейгер, как бы я хотела отправиться с тобой домой и начать все сначала.

Вздрогнув, он отстранился от жены и сурово спросил:

– Неужели ты допустишь, чтобы смерть Натана оста­лась без возмездия? Я должен убить его кузена за гнусное предательство. Впрочем, Сэм Хейл так этого боится, что появляется только в сопровождении британцев, которые не нашли более достойного занятия, чем охранять его жалкую шкуру. Натан отдал жизнь за свои убеждения, и я позабо­чусь, чтобы его жертва не была напрасна. Тем более я не покину Вашингтона, когда он так отчаянно нуждается в тех, кто готов сражаться за свободу.

Сирене стало стыдно. Она вела себя как эгоистка, ду­мая только о том, как сохранить хрупкую нить, связывав­шую их сердца.

– Я понимаю, Трейгер, но…

– Наше время придет, – пообещал он. – А пока мы должны пользоваться каждым счастливым мгновением.

В ту же секунду властные руки заскользили по ее телу, оставляя за собой пылающую дорожку. Жаркая волна за­хлестнула Сирену, и она откликнулась на его призыв, до­рожа мимолетными мгновениями и молясь о том, чтобы поскорее наступил день, когда они смогут обрести свое место под солнцем и насладиться любовью.

Нетерпеливый стук снова заставил Трейгера выругать­ся. Еще немного, и он начнет ненавидеть двери.

– Обещай, что будешь ждать меня здесь, когда я вер­нусь, – настойчиво попросил он, натягивая рубашку и бриджи.

Озорная улыбка осветила лицо Сирены.

– Ты хочешь, чтобы я оставалась в постели все время, пока тебя не будет… на тот случай, если ты явишься без предупреждения? – Ей чертовски трудно было изображать бодрость, но Сирена изо всех сил старалась не расплакаться.

Трейгер усмехнулся.

– При условии, что ты будешь одна. Не хотелось бы по возвращении застать тебя в обществе одного из вояк, всегда готовых оказать даме услугу. И не вздумай возвращаться домой в мое отсутствие. Это слишком опасно. Напиши Веро­нике, если сочтешь нужным, но надеюсь, у тебя хватит ума не появляться там. – Трейгер доверял жене, но догадывался, что она вынашивает планы возвращения в поместье к своей бабке. – Я сам отвезу тебя к бабушке после того, как армия будет расквартирована в Велли-Фордж.

– Но, милый… – Сирена собиралась признаться, что Вероника – это она сама, однако Трейгер уже открыл дверь и впустил своего брата.

Изобразив лучезарную улыбку, Роджер непринужден­но заметил:

– Видимо, я имею несчастье появляться в самый не­подходящий момент.

– Таким уж ты уродился, – проворчал Трейгер. – Боюсь, матушка не уделяла должного внимания твоему воспитанию.

– Это лишний раз подтверждает, что ты всегда был ее любимчиком, а мне приходилось суетиться самому, что­бы как-то выжить, – шутливо парировал Роджер, глядя на обнаженное плечо Сирены.

Трейгер пренебрежительно фыркнул и встал между Роджером и Сиреной, заслонив спиной свою соблазни­тельную жену.

– Матушка испортила тебя сверх меры. Именно мне пришлось занять глухую оборону, постоянно подкупая тебя, чтобы ты не ябедничал по любому поводу, а порой и без него.

Беспечный смешок слетел с губ Роджера, когда он на­правился к двери.

– Насколько я понимаю, в походе у нас будет доста­точно времени на пространные дебаты о том, кто из нас был маменькиным сыночком. Пожалуй, мне лучше прибе­речь достойный ответ на будущее. – И, обернувшись, увидел, что Трейгер не обращает на него внимания, не в силах отвести взгляд от Сирены. – Мы с парнями подо­ждем внизу, пока ты будешь прощаться.

Сирена проглотила ком в горле и попыталась сморгнуть навернувшиеся на глаза слезы.

– Я буду очень скучать по тебе.

–Я рассчитываю на твое обещание ждать меня здесь, Сирена. Я хотел бы войти в эту комнату и застать тебя с распростертыми объятиями, как сейчас, – прошептал он, обдавая горячим дыханием, от которого по всему телу раз­бегались мурашки.

Всхлипнув, Сирена вымученно улыбнулась.

– Я буду здесь.

– Даже если наступит конец света? – пошутил Трейгер и прильнул к ее мягким губам, упиваясь горьким пьянящим поцелуем разлуки.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он оторвался от Сирены и встретил сверкавший непролитыми слезами изумрудный взгляд.

– Даже если наступит конец света, – тихо пообеща­ла она.

Дверь бесшумно закрылась за Трейгером, и на Сирену обрушилась оглушительная тишина. Она с трудом удержа­лась, чтобы не броситься вслед за мужем, понимая, что только рассердит его явным непослушанием. Он еще не уехал, а страх и одиночество уже терзали ее. Сирена по­спешила к окну и увидела Трейгера, взлетающего в седло. Их взгляды, полные любви, встретились…

Прошло три дня, как Трейгер покинул ее.