— Как давно вы знакомы?

На этот раз Каролина задумалась. Она понятия не имела, как давно Карлотта де Леон работала с Оливером, но она также подозревала, что мужчина, стоящий напротив нее, скрестив руки на груди, этого тоже не знает.

«Лучше говори правду», — всегда учила ее мать, и Каролина не видела причины отказываться от этого правила сейчас. Было бы проще рассказать все откровенно и по возможности правдиво. Так, надо разобраться. Она жила в доме Оливера и Перси полтора года, но знала их немного дольше. Каролина показала четыре пальца, желая приберечь задумку с почерком для более сложных вопросов.

— Четыре месяца?

Она замотала головой.

— Четыре года?

Она кивнула.

«Господи!» — подумал Блейк. Они не знали, что Пруитт запускает руку в дипломатическую почту так давно. Два года, предполагали они, ну, может, два с половиной. При мысли о секретных операциях, которые могли быть провалены за это время, в нем вскипела злость. Не говоря уже о человеческих жизнях, которые унесло предательство Пруитта.

Сколько его, Блейка, товарищей погибло. И его собственная, дорогая…

Блейк сурово посмотрел на Каролину.

— Расскажи мне, в чем точно состояли ваши отношения, — приказал он.

— Рассказать? — Каролина произнесла это одними губами.

— Напиши! — взревел он.

Каролина глубоко вздохнула, словно готовясь к ужасно трудному занятию, и старательно принялась писать.

Блейк моргнул. Потом еще.

Она подняла глаза и улыбнулась.

— На каком языке ты пишешь, черт возьми? — строго спросил он.

Каролина отпрянула и, судя по выражению лица, явно обиделась.

— К твоему сведению, я не читаю по-испански, так что будь любезна писать ответы по-английски. Либо по-французски. Можешь и на латыни. Как нравится.

Она сделала рукой движение, пытаясь что-то объяснить, но он не понял, что означал ее жест.

— Повторяю, — с трудом сдерживаясь, произнес Блейк, — напиши, в чем точно состояли ваши отношения с Оливером Пруиттом!

Каролина указала на свои каракули — он затруднился бы назвать их словами — и медленно провела пальцем вдоль кривой строчки.

— Мисс де Леон!

Она вздохнула и беззвучно произнесла то, что написала.

— "Я не читаю по губам.

Она пожала плечами.

— Напиши еще.

Ее глаза вспыхнули от возмущения, но она сделала, что он просил.

Получилось еще хуже, чем в первый раз.

Блейк сжал руки в кулаки, боясь, что сейчас вцепится ей в горло.

— Я не могу поверить, что ты не умеешь писать.

Она в ярости открыла рот и ткнула пальцем в каракули на бумаге.

— Назвать это письмом, мадам, — значит оскорбить перо и чернила!

Она прикрыла рот рукой и закашляла. Или захихикала?

Глаза Блейка сощурились, и он, поднявшись, подошел к туалетному столику, стоявшему в другом конце комнаты.

Взяв ее тетрадь с заумными словами, он подкинул ее на руке.

— Если у тебя такие проблемы с письмом, то объясни вот это! — рявкнул он.

Каролина недоуменно посмотрела на Блейка, чем взбесила его еще больше. Он подошел к ней совсем близко и остановился.

— Я жду, — сухо произнес он.

Она отпрянула и что-то произнесла одними губами, чего он не разобрал.

— Боюсь, я не понял. — На этот раз в его голосе звучала не злость, а угроза.

Каролина стала делать какие-то знаки, показывая на себя и качая головой.

— Ты хочешь сказать, что это писала не ты?

Она энергично закивала.

— Тогда кто?

Она снова произнесла что-то одними губами, и он снова не понял, но, видимо, это и не предназначалось для понимания.

Блейк устало вздохнул и подошел к окну глотнуть свежего воздуха. Невозможно поверить, что она не умеет разборчиво писать, а если действительно не умеет, то кому принадлежит тетрадь и что означают слова в ней? Она сказала — когда еще могла говорить, — что это всего лишь набор слов, но, конечно, солгала. Значит…

Он остановился, потому что его осенило.

— Напиши алфавит, — потребовал он.

Каролина заморгала и удивленно посмотрела на него.

— Сейчас же! — прорычал он.

Она нахмурилась и принялась за дело.

— Что это? — спросил Блейк, держа в руках цилиндрическую подставку для перьев, которую обнаружил на подоконнике.

— Вода, — беззвучно произнесла она. Странно, что иногда ему удавалось понять ее.

Он нахмурился и поставил подставку обратно на подоконник.

— Даже дураку ясно, что дождя не будет.

Она пожала плечами, словно хотела сказать: «А мне нет».

— Готово?

Она кивнула, стараясь выглядеть одновременно раздраженной и усталой.

Блейк подошел к Каролине и взглянул на лист бумаги.

М, Н и О были вполне различимы, и даже С он смог бы разобрать, если бы на карту поставили его жизнь, но все остальное…

Он вздрогнул. Никогда. Никогда больше он не станет рисковать жизнью и здоровьем ради родной Англии. Он дал себе слово бросить эту работу, но в военном министерстве его уговаривали и убеждали до тех пор, пока он не согласился взяться за это последнее дело. Ему сказали, что он живет неподалеку от Борнмута и сможет следить за домом Пруитта, не вызывая подозрений. В министерстве настаивали, что этим должен заняться именно Блейк Рейвенскрофт.

Никто другой не справится с такой задачей.

В конце концов Блейк сдался. Но он и представить не мог, что придется возиться с ненормальной шпионкой-полуиспанкой с самым плохим в мире почерком.

— Я хотел бы встретиться с твоей гувернанткой, чтобы убить ее.

Мисс де Леон издала странный звук, и на этот раз Блейк не сомневался, что она смеется. Для пойманной шпионки она проявляла завидное чувство юмора.

— Значит, так, — произнес он, указывая на нее пальцем. — Сиди смирно.

Она зажала рот рукой и глупо посмотрела на него, словно хотела сказать: «А куда я могу уйти?»

— Я сейчас вернусь. — Он вышел из комнаты и чуть не забыл запереть дверь. Черт! Он стал терять бдительность. А все потому, что она не похожа на шпионку! Она была какая-то не такая. Большинство людей, с которыми сводила его работа, делали вид, что слишком много повидали в жизни. Но эти сине-зеленые глаза — если не считать, что они покраснели от бессонной ночи, — они.., они…

Блейк сжал кулаки и заставил себя выбросить эти мысли из головы. Какое ему дело до ее глаз? Какое ему дело до любой женщины на свете?

* * *

Четыре часа спустя он уже был готов признать поражение. Он силой влил ей в рот четыре огромные чашки горячего чаю, но эта мера не привела ни к какому заметному результату. Она только бешено замахала на него руками, что он в конце концов истолковал как «Выйдите из комнаты, мне нужно на горшок!»

Но голос к ней не вернулся, или скорее всего она слишком умело притворялась.

Блейк на всякий случай еще разок попробовал вручить ей перо и чернила. Ее рука двигалась с изящной проворностью, но каракули, которые она оставляла на бумаге, больше всего походили на следы птичьих лап.

К тому же, чертова кукла, она, похоже, пыталась пробудить в нем любовь. И что хуже всего, ей это удавалось. Пока он досадовал, что бездарно потерял полдня, Каролина сложила из исписанного листа бумаги что-то наподобие птицы и бросила в него. Птичка взмыла в воздух, Блейк увернулся, и бумажная игрушка плавно опустилась на пол.

— Неплохо, — произнес Блейк, невольно восхищаясь ее ловкостью. Ему всегда нравились такие безделушки.

Каролина горделиво улыбнулась, сложила из другого листа бумаги еще одну птичку и бросила в окно. Блейк знал, что ему следует рассердиться на то, что она тратит его время, но ему хотелось посмотреть, далеко ли улетит ее птичка.

Он поднялся из-за стола и подошел к окну — как раз чтобы увидеть, как та нырнула в кусты роз.

— Она, наверное, сломала бутон, — сказал Блейк, оборачиваясь к Каролине.

Она с досадой взглянула на него и направилась к окну.

— Ты видишь ее? — спросил Блейк.

Она отрицательно покачала головой.