Деятельность Рейнеке показана на фоне отношений путешественника со своими современниками и в особенности с его самым близким другом — флотоводцем П. С. Нахимовым. Эта дружба, как и дружба с Николаем Бестужевым, прошла красной нитью через всю жизнь Рейнеке. Благодаря находкам значительной части эпистолярного наследства автору удалось воссоздать атмосферу благородной дружбы трех деятелей России, именами которых гордится наш народ.

Очерки, включенные в эту книгу, в той или иной степени охватывают весь Русский Север, но основное внимание сосредоточено на двух крупных звеньях: с одной стороны, на поисках Северо-Западного прохода и освоении Русской Америки, с другой стороны, на исследованиях Белого моря, Лапландии и Новой Земли, которые имели наиболее важное как политическое, так и хозяйственное значение для России. Это очень хорошо понимали адмирал Крузенштерн и академик Бэр, государственный канцлер Румянцев и декабрист Романов, неутомимый путешественник Адамс, мечтавший по сухому пути достигнуть Северного полюса, и беззаветный труженик моря Михаил Рейнеке. О том, какими трудами и лишениями они завоевали право на память потомков, повествуют многие страницы этой книги, которая зовет человека быть прекрасным сердцем и неутомимым в подвиге, поиске и дерзании.

— Преступника арестовать, бумаги запечатать.

Офицер принял из рук генерала украшенный печатями секретный пакет и стремительно вышел из кабинета.

Еще минута — и лихая тройка несла курьера по спящим пустынным улицам Петербурга. Его путь лежал в далекий Херсон. Он не сетовал на то, что его подняли с постели среди ночи и без промедления погнали в дальнюю дорогу. Он гордился, что с этим важным поручением посылают не кого-нибудь другого, а именно его, офицера роты фельдъегерей.

«Преступника арестовать»… Он мысленно представлял, как нагрянет в дом заговорщика и возьмет его под стражу… Иногда, правда, находила тревога, и он начинал опасаться, что преступник, узнав о неудаче заговора, скрылся за границу; он торопливо прогонял эту мысль и даже пытался представить выражение испуга и растерянности на лице своей жертвы, когда будет сообщено об аресте.

— Бумаги запечатать.

Офицер отлично помнил наказ генерала, сделавшего многозначительное ударение на слове «бумаги». Познакомившись с ними, надеялись найти новые нити заговора и новых лиц, причастных к тайному обществу… Сердце приятно ныло в мечтах о следующем чине, о награде годовым жалованьем, а может, даже и орденом.

Приехав в Херсон поздно вечером, офицер приказал везти себя прямо к губернатору. Дом сиял огнями. Курьер избежал на крыльцо, открыл дверь, и его захлестнула волна музыки… Это веселье показалось ему неуместным, и он раздраженным тоном приказал доложить о себе губернатору. Не обращая внимания на металлические нотки в голосе, его сначала продержали в передней, а затем провели в небольшой кабинет, заставленный шкафами с книгами. Там ждал высокий человек лет тридцати. Он встретил гостя улыбкой и, отрекомендовавшись чиновником особых поручений, поинтересовался у офицера, что за дело он имеет к его превосходительству.

— Я привез губернатору секретную депешу…

— Может, депеша подождет до утра?

— Дело государственной важности.

— Но если это дело будет решено не в полночь, а завтра в полдень, может быть, оно не утратит своей весомости?

— Невозможно! Я скакал дни и ночи из Петербурга, загонял лошадей, бил ямщиков не ради того, чтобы сложа руки сидеть целые сутки в Херсоне.

— У губернатора бал, господин офицер. С его стороны было бы неучтиво ради ваших дел вдруг оставить гостей.

— Дело не мое, а государя императора.

— Это звучит грозно, но неубедительно.

— Я требую немедленно доложить губернатору о том, что ему доставлена секретная депеша.

— Губернатор уже знает о вашем прибытии. Его превосходительство поручил мне выслушать вас и принять депешу.

— Депеша адресована губернатору.

— Все бумаги его превосходительство поручил просматривать мне.

— Нужны немедленные действия.

— Действия последуют, когда будет ясно, о чем идет речь.

— Речь идет о государственном преступнике!

— О ком же именно?

— В этой депеше государем предписано губернатору доставить в Петербург флота лейтенанта Романова, а его бумаги запечатать.

— В чем же провинился лейтенант Романов?

— Он причастен к заговору.

— Что же вы сразу не сказали? Я решил, что вы привезли указ о взыскании недоимок или о присылке кормов на государственные конные заводы… Не беспокойтесь, мы наверстаем упущенные минуты.

Чиновник вышел из кабинета, по-прежнему сияя добродушной улыбкой…

Курьер, доведенный собеседником до грани бешенства, облегченно перевел дух. Он сломил упрямство обнаглевшего провинциала и предвкушал предстоящую встречу с губернатором. Но тот не торопился. Не спешил и чиновник. Наконец дверь открылась. Офицер поднялся было, но снова сел, увидев лакея, который вносил в кабинет огромный поднос, заставленный коньяками, винами и закусками. Прежде чем лакей успел закрыть за собой дверь, офицер успел заметить на площадке лестницы знакомого чиновника, который разговаривал с очаровательной девушкой. Блеск ее бального платья, красота ее плеч, шеи, роскошных черных волос не вязались с встревоженным выражением лица…

— Сейчас будут, — сказал лакей.

Когда, покидая кабинет, слуга открыл дверь, на лестнице никого не было.

Офицер невольно стал разглядывать французские вина лучших марок, и у него засосало под ложечкой. Но он ни к чему не притронется, пока не вручит депешу губернатору.

Кабинет снова осветился улыбкой чиновника.

— Губернатор, как только отужинает, примет вас. Чтобы ожидание не было столь утомительным, его превосходительство просит вас отведать здешних яств. Прошу вас к столу… Не беспокойтесь, теперь губернатор не заставит долго ждать. Сегодня ночью и преступник, и его бумаги будут в наших руках.

Чиновник наполнил бокалы.

— За здоровье государя императора! — провозгласил он.

Офицер не мог отказаться от такого тоста, решив, что ограничится одним бокалом, но прекрасное французское вино чудодейственно снимало усталость, накопившуюся за многие сутки курьерской езды… Да и чиновник оказался человеком, отлично понимавшим, в какую пропасть хотели увлечь Россию заговорщики. Чувствовалось, что не губернатор, а его собеседник в действительности управляет губернией. Офицер не сомневался, что с его помощью важное поручение будет выполнено блестяще.

Его мечты были прерваны голосом чиновника:

— Губернатор ждет вас.

Курьер открыл глаза и удивился. На улице сияло солнце.

Губернатор встретил петербургского посланца любезно. Пробежав депешу, он с недоумением взглянул на чиновника.

— Необходимые распоряжения сделаны, — заметил молодой человек, забыв на этот раз просиять добродушной улыбкой. — Мной приглашен титулярный советник Дойбан. Я надеюсь, вы ему доверите доставку Романова в Петербург.

Губернатор подписал приказ об аресте отставного лейтенанта Романова. Как только дверь закрылась за курьером, лицо губернатора приняло резкое, неприятное выражение.

— Прошу вас, батенька, впредь таких вольностей не допускать. Я понимаю ваши чувства к сестре Романова, но я не хотел бы иметь неприятности.

— Ваше превосходительство, вы напрасно беспокоитесь. Лейтенант Романов не убежит за границу. Ваши интересы и интересы губернии мне дороже всего.

В деревню, где жил Романов, курьер с титулярным советником Дойбаном прискакали поздно ночью. В господском доме горел свет.

Дверь открыл старый слуга. Он не удивился, увидев на крыльце незнакомых людей.