20 июня путешественники увидели величественные горы, охранявшие вход в Авачинскую бухту. В тот же день моряки отдали якорь в Петропавловской гавани, откуда Коцебу отправил рапорт о результатах своего плавания через два океана. Он писал, что на пути из Чили к Камчатке «на параллели 15° южной широты имел счастие обрести три коральные острова и наименовать их первый именем графа Румянцева, второй адмирала Спиридова, а третий капитана Крузенштерна и еще на той же параллели цепь островов, которую назвал цепью Рюрика. Продолжая свой путь далее, обозрел остров Пенрина и на параллели 11° северной широты открыл две группы островов, из которых первую наименовал группою графа Суворова-Рымникского, а вторую — князя Кутузова-Смоленского».[39]

В этих открытиях Крузенштерн видел залог удачи в решении главной задачи экспедиции — исследовании Северо-Западного пути и северных берегов Русской Америки. Он писал Румянцеву, что письма Коцебу с Камчатки убеждают его в том, «что праведное провидение не лишит Вас награды видеть увенчанным совершенным успехом столь славное и полезное предприятие».[40]

В Петропавловске путешественники занялись исправлением повреждений судна и подготовкой его к предстоящему плаванию в Северный Ледовитый океан. Во многих местах пришлось сменить пришедшую в негодность медную обшивку. Были пополнены запасы провизии. Коцебу принял в команду шесть матросов из здешнего гарнизона и одного алеута в качестве переводчика. Однако ему пришлось оставить в Петропавловске заболевшего лейтенанта Захарьина. На «Рюрике» теперь было всего лишь два офицера — Отто Коцебу и Глеб Шишмарев. Им предстояло сменять друг друга на вахте каждые шесть часов. Это ставило экспедицию в очень тяжелое положение.

Такая напряженная «служба» была изнурительна и опасна, особенно теперь, когда через несколько недель «Рюрик» должен был достигнуть пределов студеного моря. Но в эти трудные и решительные дни Коцебу записывает в своем дневнике: «Рвение лейтенанта Шишмарева, равно как и мое, нимало не ослабело». Он не страшился ни труда, ни опасностей, но печалился, что при сложившихся обстоятельствах «не видит надежды достигнуть с желаемым успехом цели своего назначения»[41] и вынужден отказаться от некоторых своих предприятий.

15 июля 1816 года бриг «Рюрик» покинул Петропавловскую гавань и взял курс на север. Через пять дней корабль миновал остров Беринга, на горных вершинах которого белел снег. Корабль неожиданно накрыл необыкновенно густой туман. Семь дней плыли путешественники в белой мгле, не имея возможности определиться. Даже в 20 метрах впереди судна ничего не было видно. Было холодно и мокро. Сырость проникала во все части судна, пропитывала одежду вахтенных.

Коцебу приказал постоянно держать на кухне огонь, чтобы дежурные матросы сушили платье своих товарищей. Забота командира о своих спутниках принесла свои плоды. Он «имел удовольствие команду свою всегда видеть здоровою».[42]

Обитатели Камчатки.

Видя, что белая мгла не редеет, Коцебу решил приблизиться к матерому берегу, надеясь, что вблизи него туман исчезнет. Вскоре бриг «Рюрик» достиг острова Св. Лаврентия. Коцебу решил посетить его вместе с учеными-естествоиспытателями и приказал спустить две шлюпки. Недалеко от берега путешественников встретили местные жители. Коцебу «одарил их листьями табака» и «должен был принять маленькие подарки». Островитяне помогли им вытащить шлюпки. Однако объясниться с эскимосами ни Коцебу, ни Шамиссо, ни Эшшольц не могли. Отто Евстафьевич очень жалел, что не понимал языка своих новых «больших друзей».[43]

Эшшольц и Шамиссо отправились в горы. Коцебу остался среди островитян, объясняясь с ними знаками. Эскимосы пригласили его в хижину и всячески выказывали внимание.

В хижине на острове Св. Лаврентия.

«Мне, — писал Коцебу, — постлали на пол шкуру морского зверя, на которую должен я был сесть. Потом сам хозяин и некоторые из его приближенных стали по очереди ко мне подходить, обнимать меня и крепко тереться своими носами об мой нос, а в заключение послюнив руки начали меня гладить по лицу. Хотя сие изъяснение дружества мне не очень нравилось, но я переносил оное с веселым видом и начал дарить табаком. Друзья хотели было в знак благодарности опять возобновить свою нежность, но я вынув несколько ножей и бисеру, на который они немедленно обратили свое внимание, отвлек их тем от сего намерения. Теперь, когда лицу моему довольно уже досталось, дошло дело и до желудка, хозяин поднес мне на большом деревянном лотке китового жиру с просьбою покушать оного. Я не знал, что китовый жир между северными народами считается лакомым куском, которым потчевают гостей, но во мне один вид оного производил уже отвращение, я долго отказывался, но хозяин так неотступно просил и беспрестанно гладил засаленной рукой по лицу моему, что я наконец согласился проглотить несколько кусочков сего жиру, отчего на лицах всех островитян появилась улыбка радости; хозяин потом, чтоб позабавить меня, заставил других петь песни и бить в бубны».[44]

Путешественники благополучно добрались до брига. Их первая, непродолжительная экскурсия удалась на славу. Эшшольц и Шамиссо были довольны тем, что им удалось собрать удивительные редкости, художник Хорис радовался своим зарисовкам людей, живущих у ворот в страшный и загадочный Ледовитый океан, куда лежал их путь.

Снова наплыл густой туман. В течение суток бриг «Рюрик» лавировал вблизи острова Св. Лаврентия. Только вечером 28 июля погода прояснилась, и Коцебу увидел слева по курсу берега Азии. Он спешил на север. Но маловетрие затрудняло плавание. Прошло два дня прежде, чем он потерял из виду остров Св. Лаврентия, жители которого за это время несколько раз посетили корабль и навезли множество подарков.

30 июля Коцебу достиг Берингова пролива. Туман, столь много досаждавший экспедиции, исчез. Вдруг стали отлично видны берега Америки и Азии. «Рюрик» проходил мимо Гвоздевых островов, которые находятся в середине пролива. К северо-западу от них виднелся «довольно высокий остров», которого не было на карте и который Коцебу назвал островом Ратманова в память «лейтенанта, с которым под начальством Крузенштерна совершил вояж вокруг света».[45]

В час открытия сияло солнце. Удалось астрономически точно определить остров и проверить ход хронометров.

Затем экспедиция направилась к Валлийскому мысу (принца Уэльского), где виднелись поселения эскимосов. Но как ни хотелось Коцебу познакомиться с обитателями северо-западных берегов Америки, он не мог не воспользоваться ясной погодой для описи исследуемых мест.

«Возле моря, — писал Коцебу в журнале, — весь берег весьма низменный и к удивлению нашему покрыт был зеленою травою, даже и горы, которые возвышались внутри земли, мало были покрыты снегом. Столь чувствительная перемена в климате между островом Лаврентия и сим берегом достойна примечания: там нашли мы зиму, а здесь, где более надобно было ожидать оной по причине северного его положения, нас встретило лето».[46]

Чудесно, что стоят светлые ночи, даже более светлые, чем в далеком, милом Петербурге. Можно почти круглые сутки описывать берега, которых еще не видел ни один мореплаватель, в том числе и капитан Кук, который, испугавшись мелей, не приближался к ним. И Коцебу хотелось как можно скорее и лучше сделать то, что не удалось «сему знаменитому мореплавателю».