– А можно еще мяса?

Азамат открывает рот, чтобы разрешить, но я его перебиваю:

– Думаю, на сегодня хватит. Утром еще съешь.

Кир сникает, а Азамат вопросительно хмурится.

– Как бы ему плохо не стало, – говорю. – Жареное всухомятку на голодный желудок, не жуя… Тем более он, видимо, нечасто мясо ест. Пускай сначала это переварит.

Кир корчит рожицу и отворачивается.

– Можешь еще молока выпить, – говорю. Он тут же оживляется. – Только медленно. И помой руки, я тебя умоляю, весь перепачкался, смотреть страшно.

Азамат наклоняется ко мне и тихо говорит:

– Лизонька, иди спать. Ты устала, золотко. Я прослежу, чтобы все было в порядке.

Я ухмыляюсь.

– Что, я уже настолько всех заклевала? Ладно, спокойной ночи, воспитанием займемся завтра.

Встаю, обхожу стол, целую Кира в макушку и ползу на второй этаж. Ребенок провожает меня неприязненным взглядом.

Я просыпаюсь через какие-то жалкие шесть часов, на дворе еще светло. Не могу сказать, что отдохнула, но и заснуть обратно не выходит – нервничаю. Ладно, пойду проверю, все ли хорошо у моих мальчиков.

Картина, открывающаяся мне в соседнем номере, в чем-то комична. Оба спят в совершенно одинаковой позе, засунув голову под подушку и положив сверху локоть. Я не сдерживаюсь и фыркаю. Азамат вздрагивает и просыпается. Тут же вытаскивает голову на волю и вглядывается в Кира. Тот спит. Я открываю рот, чтобы привлечь к себе внимание, но Азамат сам меня замечает, подрывается с лежанки и выводит меня в коридор, тихо, но плотно закрыв дверь.

– Ты чего? – удивляюсь я.

– Не буди его, – понизив голос, отвечает муж. – Он только недавно заснул. Сначала все на меня таращился, сам себя будил, встряхивался, как будто боялся спать. Я тоже все дергался, как бы он не сбежал, но потом усталость пересилила.

Я только головой качаю.

– Ох и намучаемся мы с ним…

– Лиза, ты можешь полностью переложить все заботы о нем на меня, – тут же говорит Азамат. – Он мой сын, и тебе с ним мучиться совершенно необязательно. Ты и так уже подвиг совершила, что его приняла в семью и меня простила. Никто от тебя не может ждать большего!

– Ну ты что, Азамат! – возмущаюсь я. – Какая же у нас будет семья, если я не буду общаться с твоим ребенком? Тем более у тебя времени на него будет – с кошкин зуб, а с мальчиком надо много заниматься, чтобы он как-то обжился, привык к нам… Я словами не бросаюсь, если уж назвалась матерью, то матерью и буду.

Азамат хмурится и явно колеблется, но наконец говорит:

– Это очень благородно с твоей стороны, но не думаю, что тебе стоит себя заставлять… Он ведь тебе не понравился.

Я на пару секунд теряю дар речи.

– С чего ты взял?

– Ну, я же вижу, как ты на него смотришь, как разговариваешь. Ты даже к Ирих лучше относилась.

– Солнце, да я с ним общалась-то часа три максимум, и, согласись, за это время он успел создать кучу проблем. Нельзя же сразу прям полюбить!

– Конечно, нельзя, – соглашается Азамат. – И не нужно. Если он тебе неприятен – так не общайся с ним. Я разберусь. Ему и так досталось в жизни, я хочу, чтобы ему было хорошо, а ты только будешь его понукать и напоминать ему, что он чужой.

Я встряхиваю головой, чтобы убедиться, что не сплю. Вот только ссоры с мужем мне не хватало для полного счастья. Что еще за идеи такие?

– Это тебя так разозлило, что я ему не разрешила вчера вторую порцию мяса съесть? – спрашиваю.

– Ну, и это в частности, – уклончиво отвечает Азамат. – Он в приюте мясо видел раз в год по праздникам. Ну подумаешь, стошнило бы, велика беда.

– Стесняюсь напомнить, – говорю, – но я врач. Для меня здоровье важнее чувств. Это касается всех пациентов, в том числе тебя. Помнишь, как тебе поначалу было неприятно передо мной раздеваться? И ты думаешь, раз я все равно заставляла тебя лечиться, это значит, что я тебя не любила?

Азамат моргает.

– Я как-то об этом в таком ракурсе не задумывался… М-да, извини, все время забываю, что для тебя профессиональное важнее личного.

– Ну, положим, не всегда, но когда речь идет о здоровье моих близких, то я не задумываюсь об оскорбленных чувствах. Когда прилетим на Дол, первым делом Кира надо будет обследовать. Мало ли, может, ему вообще особая диета нужна, он в приюте мог чего угодно набраться. И тощий ужасно. Об этом бы подумал. Я еще про Алэка тебя предупреждала: баловать не позволю! Надо было, когда вчера летели в приют, не сканворды гадать, а читать методички по усыновлению. В ближайшее время этим и придется заняться.

Азамат некоторое время смотрит на меня изучающе.

– Прости, – говорит наконец. – Я поспешил с выводами. Ты права, мы его еще совсем не знаем. Но обещай мне, Лиза, пожалуйста, что, если он будет тебя раздражать, ты сразу скажешь мне, чтобы я принял меры. Я очень боюсь тебя потерять из-за него.

Вздыхаю и тру лицо.

– Что ж ты так паникуешь каждый раз? Мы с тобой вместе до сих пор со всем справлялись. И с этим справимся, чего психовать-то? Никуда я от тебя не денусь. Только не надо сразу собак спускать, если я на твое чадо не так посмотрю. Ты же не думаешь, что я буду ему нарочно вредить, правда?

– Конечно нет! Но, мне кажется, ты могла бы быть помягче…

– Вот с этого и надо было начинать, а не с «не тронь, мое!». Я постараюсь быть с ним поласковей, понимаю, что ему этого в жизни очень не хватало. Но здоровье все-таки важнее.

Азамат кивает и обнимает меня немного отчаянно, видно, и впрямь перепугался вчера. Глажу его по спине, целую сквозь рубашку. Кир – не единственный, кому в нашей семье не хватало ласки.

– Ладно, – вздыхает Азамат, успокоившись, – скажи мне теперь, пожалуйста, когда ему можно будет есть вдоволь?

– Да можно-то хоть сегодня, только надо заказать что-нибудь полегче. Супчик, например, тушеное что-нибудь, вареное… Молоко опять же, кефир. И пускай ест сколько хочет, лишь бы не болел.

– Ба-а, какие гости! – слышится из-за моей спины. Я мгновенно оборачиваюсь. Оказывается, это Лентяй поднялся поздороваться.

– Здравствуй. – Азамат смущенно улыбается. – Буду благодарен, если ты не станешь оповещать всех постояльцев, что я здесь.

– Да уж знаю, – ухмыляется Лентяй, поглаживая бороду, – что ты тайком вчера пробрался. Но не переживай, постояльцев у меня сейчас нет. Двое ночевали, так они утром убыли. Не сезон сейчас, знаешь ли. Так что спускайтесь-ка вы в зал да отобедайте свеженьким, уважьте хозяина.

– Мы бы рады, – начинает Азамат, – но…

Тут дверь, у которой мы все это время стояли, приоткрывается, и в образовавшуюся щель высовывается косматая голова Кира. Поняв, что его заметили, он вздыхает и выходит к нам целиком.

– Доброе утро, – приветствую я. – Как спалось?

Он смотрит на меня как на ненормальную.

– А, вот и твой парнишка! – радостно говорит Лентяй, как будто уже сто лет знает о существовании Кира. – Как же, как же, мне сын про него говорил! Ну давайте, чего застряли, идемте вниз!

– Пойдем завтракать? – предлагает Азамат Киру. Тот пожимает плечами и топает вместе с нами к лестнице.

Одежда на нем тоскливая. Все те же вчерашние залатанные шерстяные штаны, рубашечка на пару размеров меньше, чем нужно, с оторванным карманом, ботинки… как будто сшитые из кусков валенка и стропы. Похоже, на босу ногу. Надо где-то прикупить ему одежды до того, как в столицу приедем, а то неприлично. Но Азамату лучше до ночи из трактира носа не высовывать.

– Лентяй, послушайте, – говорю негромко, – нам бы мальчика одеть… Тут поблизости нет какого-нибудь магазинчика, чтобы продавец нелюбопытный был?

Лентяй задумчиво скребет бакенбард.

– У брата моей жены магазин есть, там всякое земное шмотье, вроде как модное, да я в этом не понимаю ничего. Скучные такие тряпочки, да и толкает он их, скажу я вам, втридорога, но молчать будет как демон. И идти недалеко.

– Лиза, я не хочу, чтобы до официального заявления… – начинает Азамат, но я перебиваю: