— Пойдемте в каюту.

Грачев достал из шкафа новые ботинки и протянул их матросу:

— У меня две пары. Переобуйтесь — и на берег.

Крылов надел бескозырку и, едва успев поблагодарить, выскочил на палубу.

Смена тянулась долго. Тане казалось, что прошла целая вечность. Она быстро одевалась, на ходу достала круглое зеркальце, поправила упавшие на лоб метелки каштановых волос. Ее радовала встреча с Игорем. И все-таки на душе неспокойно: почему в прошлый четверг он не пришел? А ведь в городе был…

После всего, что произошло с ней, она перестала верить мужчинам. Все они хитрецы, им бы только голову бабе вскружить. Кирилл тоже сначала был вроде добрым, а потом когти показал. Таню до сих пор бьет озноб, когда она вспоминает тот роковой вечер. Злостью налилось лицо мужа… Она боялась, что он ударит ее, и тогда, тогда… Испуганно попятилась назад, к подоконнику. Но Кирилл не тронул ее, он лишь прошипел: „Ладно, тварь рыжая, поживешь одна — за голову схватишься! Думаешь, другого мужа найдешь? Шиш тебе! Кому ты нужна, разве что хахалю какому. Ему-то все равно, какая ты — рыжая аль черная. Дура!“

Жестокий Кирилл, в тюрьме сидел, но характер не сломали ему. А ведь она все делала, чтобы не разрушить семью. Жаль Федю. И хотя перетерпела немало унижений, все же не хотелось оставлять сына без отца. Первое время боролась, пыталась еще что-то склеить. Шла на душевные уступки, на сделку с совестью. Но с грехом пополам склеенная семейная посудина снова давала трещину. Кирилл убил в ней последние остатки доброго чувства. И вместо прежней любви пришли к Тане ненависть, презрение, недоверие. Отсюда и та настороженность в отношениях с Крыловым — вдруг и он обманет? Нет, она не хочет любви, которая приносит горе, ей нужен преданный человек. А такой ли Игорь?

Наскоро надев шерстяную кофточку, Таня крикнула своей сменщице Марине Остапенко:

— Я пошла. Постарайся всю рыбу уложить.

Марина улыбнулась:

— Беги, беги, Игорь, видно, заждался. Да не красней! Я ведь вижу!

Таня смутилась:

— Вот еще… Сын у меня в садике.

Она выбежала на улицу. Над портом клубился туман. Моросил дождь. Таня набросила на плечи тонкий прозрачный плащ и, обходя лужи, заспешила в садик.

У калитки Таня повстречалась с воспитательницей Марией Васильевной, высокой, уже немолодой женщиной с темным лицом и веселыми серыми глазами.

— Федю увел моряк, — сказала она.

Странно, — думала Таня по дороге домой, — как быстро мальчик привязался к нему». Иной раз, когда Игоря долго нет, сын спрашивает: «Дядя Игорь придет?» Она отвечала, что дядя Игорь еще на корабле, что вот-вот будет. Игорь делал ему кораблики, рассказывал о море. Однажды в воскресенье Таня днем ждала Игоря, а он пришел поздно вечером.

— Задержался, — виновато протянул Крылов.

— Мог бы и не приходить, — вспыхнула Таня.

— Служба, Танюша…

— У вас, мужиков, всегда предлоги находятся.

Теперь она жалела об этом. Похоже, что Игорь и вправду честный парень. Ему можно довериться. В садик за сыном пошел. Небось, дома опять кораблики стругают из дерева.

Еще издали Таня увидела в окне свет. Поднялась на крыльцо, облокотилась на гладкие деревянные перила. До ее слуха доносились спокойный бас Игоря и тенорок Феди.

— Дядя Игорь, ты машину мне купишь?

— Куплю. А слушаться меня будешь?

Затаив дыхание, Таня прижалась к двери, но, как назло, во дворе соседка загромыхала ведрами. Тогда она открыла дверь и вошла в комнату. Игорь встал.

— А я уже тут…

Она повесила на вешалку пальто, обернулась, и он увидел, как рассыпались слабо заплетенные косы.

— Сынок, ты что делаешь?

— Слушаю музыку. Дядя Игорь мне приемник сделал, ох и орет, как наш папка.

Таня заколола волосы шпилькой и устало опустилась на диван.

— Умаялась?

Она только кивнула.

Игорь смотрел на Таню и ему казалось, что лицо ее сегодня точно такое же, как и тогда — осунувшееся, напряженное, полное тревоги и недоумения. Странно, что приглянулось ему в испуганной, растерянной женщине? Именно тогда…

В полдень корабль застопорил ход на траверзе у мыса Заречный. Зыбко качнувшись на волне, шлюпка ходко уткнулась носом в пологий берег. Крылов с переносной радиостанцией выпрыгнул на сушу. Скоро высадятся артиллеристы соседнего корабля, надо спешить.

Стоял воскресный день. Солнце щедро отдавало земле свое тепло. В густо-синем небе плыли островки белых туч. Крылов спустился к ручью и пошел низиной, усеянной спелой морошкой. Казалось, кто-то расстелил здесь огромный желтый ковер. Женщины собирали ягоды. У дороги стояли машины.

Вот и заданный квадрат. Игорь привычно установил рацию. Включил приемник. Наушники захлебывались от писка. Тысячи радиостанций, излучая свои позывные, перекликались в эфире, словно спорили о чем-то. Слышалась музыка. Но вот Крылов уловил тихий голос корабельного радиста:

— «Искра», я— «Звезда», как меня слышите? Прием.

Крылов отозвался: слышит. отлично и готов корректировать огонь. С корабля ответили — ждать.

Игорь закурил. И вдруг он услышал отчаянный крик. Прислушался. Крик повторился, голос просил, требовал, умолял. Крылов вышел из-за укрытия, и то, что увидел, поразило его. Неподалеку в болоте тонула женщина. Он включил микрофон и коротко передал на корабль:

— «Звезда», я — «Искра», пока не работайте!

Свернул рацию и бегом к ручью. Женщину засосало уже наполовину. Она хваталась руками за кустики морошки, они обрывались, она вновь ловила их, запрокидывая назад голову. Увидев матроса, крикнула:

— Спасите!

Игорь растерянно смотрел на нее. Нет ни веревки, ни бревна. Хотя бы попался завалящий кустик березы или можжевельника. Игорь упал на живот и пополз к женщине по-пластунски, нащупывая руками кочки. Она уже близко, еще рывок — и он подаст ей руку. Неожиданно под Крыловым что-то рухнуло, и сам он стал погружаться в зеленое месиво. Трясина, не доползти! Игорь рванулся назад. И вдруг его осенило — антенна! Он мигом достал из рации медный шнур, размотал его и бросил женщине. Она крепко зажала конец медного канатика. Упершись ногами в кочки, Игорь потянул его на себя. Но женщина выронила провод. Тогда Крылов сделал петлю и снова бросил ей.

— Накиньте на себя через голову! Вот так…

Крылов подхватил ее на руки и перенес на сухое место. Она лежала возле него и, казалось, не дышала. Лицо желтое, как воск. Он положил ей под голову свою бескозырку. Женщина открыла глаза и пристально смотрела на Игоря, будто старалась до мельчайших подробностей запомнить его лицо, серые глаза. Ему даже стало неловко. Он мигом намочил в ручье свой платок, промыл ей царапину на плече. Она прошептала запекшимися губами:

— У дороги машина, сынок там…

К ним, размахивая корзинками, уже бежали люди, и с ними мальчик лет пяти. Он прижался к матери и жалобно заплакал. Крылов взвалил на плечи рацию и — в укрытие: скоро начнутся стрельбы. Натянул антенну, включил приемник. В наушниках услышал лишь обрывок фразы:

— Я — «Звезда», вахту закрываю.

Игорь запросил корабль, но ему уже никто не ответил. «Прохлопал…» — У матроса заныло сердце.

Поздно вечером Крылов вернулся на корабль усталый и разбитый. Море сонно плескалось у борта. У орудийной башни кто-то курил. Потом огонек запрыгал. Подошедший тихо спросил:

— Крылов?

Это Симаков. Что ему надо?

— Тебя мичман ждет. Гончар голос надорвал, а ты — молчок. Ягодки собирал? — подкузьмил Федор.

— Иди к черту! — оборвал его Крылов. — А то я за себя в данный момент не отвечаю!

…Зубравин курил, хотя в каюте было и без того душно. Глаза его блестели, а лицо было холодным и неприступным. Длинными жилистыми пальцами он смял в пепельнице окурок:

— Ну, артист, что делать с вами? Стрельбам «отбой» дали, а то бы чепе. Чего молчите?

— Так случилось, — тихо отозвался Игорь.

— А где бескозырка?

— Потерял.

— Ага. Ну вот что, меня не обманешь. Вместо вахты, небось, ягодки жевал? Надоело миндальничать — месяц без берега!