Видишь ласточек, что словно черные бусинки унизали телефонные провода за нашим окном? Через три дня, мой мальчик, они простятся с родными гнездами и, дружно взмахнув крылышками, унесутся на юг. Минуют три синих моря, три желтые пустыни, три темных-темных леса и опустятся на землю в бедном горном селении…

Много-много лет тому назад на краю селения стоял беленький домик, а перед ним в палисаднике цвели алые цветы. В домике том согласно и счастливо жили мальчик Ваклин, его работящая матушка и заботливый отец. Но однажды ненастной весной на селение обрушилось несчастье: страшная болезнь начала косить людей. Не обошла беда и домика, что как снежный сугроб белел за палисадником с алыми цветами. Когда над полем прошумел последний весенний дождь, глаза матушки Ваклина закрылись навеки.

Домик посерел, помрачнел. Огонь в очаге погас. Стены затянуло паутиной. Цветы в палисаднике завяли. Печалью веяло от каждого уголка… Осиротевшему мальчику опостылели родные стены, где все напоминало об утрате, и он целыми днями, с раннего утра до позднего вечера, бродил по лесу.

Там, под сенью деревьев, ему было легче. Ветерок гладил лицо, и мальчику казалось, что это невидимые руки матушки ласкают его. На душе становилось покойно, легко. В чаще леса звенели птичьи голоса. Из груди Ваклина невольно вырывался радостный крик:

— Это мама!.. Так звучал ее голос, когда она пела мне свои прекрасные песни…

Одно только угнетало мальчика: он был одинок. Не с кем было перемолвиться словом, чтобы хоть ненадолго забыть о своем горе…

Раз поздней осенью Ваклин услышал далекий волчий вой. Эти зловещие звуки доносились из лесной чащи. Потом вдруг лес содрогнулся от жалобного лошадиного ржанья.

Не теряя ни минуты, Ваклин схватил свой лук, вставил стрелу и, натянув тетиву, бросился туда, откуда доносились волчий вой и лошадиное ржанье. Долго продирался он сквозь колючий кустарник. Наконец глазам его открылась ужасающая картина. Белый, как снег, конь, прижавшись к подножию огромной скалы, отбивался от громадного волка, который с остервенением наседал на него.

Неравная борьба подходила к концу. Хищник, присев, готовился к последнему, роковому прыжку. Еще мгновенье — и клыки зверя вонзились бы в холку лошади. Но стрела Ваклина, просвистев в воздухе, впилась серому злодею прямо в сердце. Волк три раза перекувыркнулся в воздухе и, словно мешок, набитый гнилой картошкой, рухнул наземь, вытянул ноги и испустил дух.

Тут только Ваклин получше разглядел спасенного коня. Это был всем коням конь. Ноги стройные и гибкие, как тростник, грива белая, пышная, будто весеннее облако. Большие темные глаза так и глядели в душу. А на белом лбу сияла огромная золотая звезда.

Конь тем временем встрепенулся, радостно заржал и поскакал к Ваклину. Встал перед ним словно вкопанный и вдруг заговорил человеческим голосом:

— Ну, Ваклин, до гроба не забуду сделанного тобой добра. Ты спас меня от волка. Так веди же меня домой — отныне, до самой смерти, я буду служить тебе верой и правдой!

Слушая эти слова, Ваклин был на седьмом небе от счастья. Две радостные слезы скатились по его бледным щекам и упали на белую гриву. Мальчик вскочил на коня, и тот вихрем понесся к селению, туда, где за палисадником с побитыми морозом цветами сквозь сумерки угасающего дня белели стены домика Ваклинова отца.

Вечером того же дня отец Ваклина, который не мог равнодушно смотреть, как дом приходит в упадок, привел новую жену. Так у Ваклина появилась мачеха.

Мачеха была баба злая.

Не успев переступить порог белого домика, она люто возненавидела пасынка и стала думать-гадать, как бы ей от него избавиться.

Думала-думала и надумала:

— Я его изведу. Не потерплю, чтобы он мозолил мне глаза. В доме и так тесно!..

Вот однажды мачеха поднялась с рассветом, отправила Ваклина в лес за дровами, а сама замесила тесто и подсыпала в него яду. Испекла она лепешку, уселась под окном и с тайным злорадством стала дожидаться возвращения пасынка.

Увидев, что Ваклин въезжает во двор с дровами, мачеха выбежала ему навстречу и заворковала ласковым голосом:

— Ваклин, сынок! Не утруждай себя. Отец сам свалит с воза дрова. Иди скорее в дом. Я испекла тебе лепешку из белой муки, что отец вчера привез с мельницы. Иди, поешь, пока не остыла!

Но Ваклин, у которого живот подвело от голода, не позарился на лепешку, не пошел в дом, а как всегда, бросился в конюшню — задать любимому коню корма, приласкать его, сказать доброе слово… Конь, стоило ему завидеть хозяина, встречал его радостным ржаньем. И все время пока Ваклин, прижав к груди его голову с ясной звездой на лбу, расчесывал ему гриву и рассказывал, где был и что делал, тихонько ржал и бил землю копытами. На этот же раз при виде Ваклина он не подал голоса, не встрепенулся. Только повернул голову, печально взглянул на хозяина. И Ваклин увидел в его глазах слезы…

— Что ты опечалился, мой верный конь? — спросил встревоженный Ваклин своего друга. — Уж не обидел ли тебя кто, пока я ездил в лес за дровами?

— Никто меня не обижал, никто и пальцем не тронул, — ответил конь. — А печален я оттого, что тебя, мой хозяин, хотят погубить..

— Вот тебе и на! — удивился Ваклин. — Ты, верно, ошибаешься. Я никому не причинил зла. Кто захочет меня погубить?

— Нет, Ваклин, я говорю чистую правду… Мачеха испекла лепешку, подсыпала в нее яду и ждет не дождется твоего возвращения. Знай: стоит тебе откусить маленький кусочек, как ты тут же умрешь. Станет она тебя лепешкой потчевать — не ешь, крошки в рот не клади. Очень тебя прошу!

— Ладно! — пообещал Ваклин.

А когда мачеха угостила его отравленной лепешкой, он взял ее, вышел из дома и тайком зарыл глубоко в землю возле кучи мусора. Напрасно злая женщина всю ночь не смыкала глаз, дожидаясь его смерти…

Неудача еще больше озлобила мачеху. С того дня она места себе не находила и все ломала голову над тем, как погубить сироту… Но, что бы она ни замышляла, что бы ни делала, конь Ваклина невесть как обо всем проведывал и заблаговременно предупреждал хозяина о грозящей ему опасности.

Так шли дни за днями…

Раз вечером мачеха, управляясь по хозяйству, услышала тихий говор. Голоса доносились из конюшни. Удивилась она, с кем это может шептаться Ваклин, поскольку знала, что в конюшне никого, кроме коня, нет. Подкралась к дверям, приложила ухо к щели… И слово по слову услышала, о чем разговаривают пасынок и его верный конь.

— Так вот кто его советчик! — злобно прошипела мачеха. — Погоди же ты у меня! Теперь я на вас найду управу. Прежде изведу коня, а потом разделаюсь с пасынком!

Сказано — сделано!

На другой день вероломная баба притворилась больной.

Укрылась с головой, лежит, стонет:

— Ох-ох-ошеньки, умираю! Ох-ох-ошеньки, смерть моя пришла!

— Что с тобой, женка? — бросился к ней встревоженный муж.

— Ох, занемогла я, дорогой муженек!.. Совсем плоха… Если не принесешь мне сердце Ваклинового коня, то через три дня меня не будет в живых. Так и знай!

Муж схватился за голову.

— Опомнись, жена! Что ты несешь! Да разве ты не знаешь, что у моего сыночка только и радости, что конь. Как же я могу его извести?.. Нет, нет, скорее я отдам тебе свое сердце! Проси, что хочешь, только оставь в покое сироту!

Но мачеха стояла на своем.

Три дня и три ночи она без умолку охала, стонала и то и знай жалобно молила мужа:

— Сжалься надо мной, не дай умереть безвременной смертью! Принеси мне сердце Ваклинового коня, и я тут же выздоровею!