Уинн остановилась у буфета, повернувшись спиной к залу. Наполнив до половины высокий оловянный кувшин красным вином, она быстро всыпала в него размолотый корень тисового дерева и, прежде чем передумать, взболтала содержимое несколько раз, затем долила вином до краев, чтобы порошок как следует растворился. С решительным вздохом она расправила плечи и повернулась к англичанам, твердо зажав в руке кувшин.

Однако, когда она к ним приблизилась, мимо нее промчался маленький худенький комочек. К своему ужасу она заметила, как Клив с теплой улыбкой на лице кивнул Артуру, подзывая его к себе. Не дожидаясь второго приглашения, Артур примостилсяна коленях Клива, и Уинн в растерянности остановилась. Как же теперь ей поступить?

— А, еще вино. Как раз кстати, — сказал Клив, глядя прямо ей в глаза, но она тут же потупилась. — Вот, наполни мою чашу, Уинн. Возможно, и мой юный друг Артур не откажется попробовать чуть-чуть.

Уинн в ужасе на него взглянула.

— Нет! — выпалила она.

— Нет? Ты хочешь сказать, что вина не найдется для меня или для Артура?

— Для… для Артура. Он… он еще слишком мал.

— Я уже пробовал раньше вино, Уинн, — с важным видом вмешался Артур. — Дрюс как-то дал мне попробовать, да и ты тоже.

— Да… Хм. Но не сегодня. А теперь ступай, Артур. У тебя, как и у остальных детей, есть еще дела. Не забыл?

— Но ужин еще не окончен. И как же груши? — запротестовал мальчик. — Кроме того, Клив говорит, что я могу попробовать вина.

— Да ладно, Уинн. Не будь такой строгой, — поддел хозяйку Клив, удерживая ее растерянный взгляд. Он протянул к ней чашу с насмешливой улыбкой на губах. — Налей-ка вина.

— Да, налей-ка вина, — повторил за ним Артур, протягивая и свою чашечку.

Уинн так крепко вцепилась в кувшин, что у нее побелели пальцы. И все же кувшин дрожал в ее руке. Англичанин догадался! Он как-то догадался о ее намерении и теперь, бессердечный негодяй, использовал невинного ребенка как щит. Она стиснула зубы, с яростью глядя на него, он ответил ей еще большей насмешкой. Ему удалось ее поймать. Но что еще хуже, он собирался заставить ее покрутиться, как червяка на крючке, прежде чем отпустит. Если он намерен отпустить ее.

— Уинн как будто нас не слышит, — обратился Клив к Артуру.

— Что ты там замешкалась? — прокричал Дрюс, сидевший немного поодаль. — Я тоже выпью этого вина, Уинн, хоть ты отказываешься налить Артуру. А он отхлебнет из моей чаши, когда ты отвернешься.

В эту минуту Уинн пожалела, что не доверилась Дрюсу. Теперь он разрушал ее план.

— Ты и так уже порядком выпил, — отрезала она. — Да и всем вам хватит, — расстроенно добавила она.

Резко повернувшись, она зашагала на негнущихся ногах к буфету, потому что не знала, как выйти из этого положения. Она не могла позволить Артуру сделать даже самый маленький глоток отравленного вина, хотя в данную минуту не стала бы очень возражать, если бы Дрюс отхлебнул из этого кувшина. И почему он такой бестолковый?

К буфету приблизилась Кук.

— Что-нибудь не так? — прошептала она. Уинн покачала головой. Но, когда Кук попыталась забрать у нее кувшин, Уинн еще крепче вцепилась в него.

— Нет. Не это вино… — Она послала Кливу Фицуэрину бешеный взгляд. — Боюсь, оно может быть отравлено, — пробормотала Уинн так, чтобы было слышно только Кук.

Сначала глаза женщины расширились от удивления, а потом до нее дошел смысл сказанного. Но, когда к ним подошла с обиженным видом Изольда, Уинн поняла: даже дети догадались, что она попыталась сделать. И хотя ей были все равно, что о ее поступке подумают, смятение детей глубоко ее задело. Остальные трое, сидя за маленьким столиком, растерянно уставились на нее. Но больнее всего было от выражения обиды и горечи на бледном личике Артура.

Уинн увидела, как он оттолкнул Клива и выбежал из зала. Клив поднялся и, с хмурым раздражением посмотрев в ее сторону, последовал за мальчиком.

Дрюс, ничего не понимая, посмотрел по сторонам. От выпитого вина он медленно соображал. А когда сообразил, то смиренно покачал головой.

— Ах, Уинн, боюсь, тебе придется признать, что на этот раз ты совершила ошибку.

— Что случилось? — спросила Гуинедд в гнетущей тишине.

Но Уинн не смогла ответить. Она даже не была уверена, что знает это. Всего только несколько дней тому назад жизнь ее текла чудесно. Мирно и спокойно. Без событий. А теперь все пошло прахом. Все в ней засомневались — сначала Гу-инедд, теперь Дрюс и даже дети.

Внезапно ее охватила паника, и глаза непривычно обожгло слезами. Повернувшись, она покинула зал, как только что сделал Артур, убегая от правды, слишком болезненной, чтобы ее можно было принять. Хотя она теперь взрослая, а Артур всего лишь ребенок, в эту минуту ей было так же одиноко, как семь лет тому назад, когда она осиротела.

Казалось, англичане еще раз лишили ее семьи. Только сейчас она не стала бы отрицать, что виновата в этом не меньше их.

Вот уже во второй раз Уинн искала Артура. Но теперь было темно, и дорогу освещал только полумесяц. Уинн посмотрела на небесное светило, которое то появлялось, то исчезало за высокими легкими облаками. Где-то далеко в море назревала буря, и скоро она доберется сюда. Очень кстати.

Уинн вздохнула, не сознавая, какой поверженный у нее вид — с поникшими плечами и бледным лицом. Сейчас ее занимало только одно — найти Артура и попытаться все ему объяснить. Она закрыла глаза, стиснула в пальцах амулет, который носили в ее семье все женщины, и попыталась определить, где находится мальчик. Но ничего не вышло. Она была слишком расстроена, поэтому ее не посетило видение. Все, что она почувствовала, — это… это… присутствие англичанина!

— Подлец, — пробормотала она, не давая себе труда скрыть раздражение. Да и зачем скрывать? Он в самом деле подлец. Не появись он здесь с таким жестоким поручением, ничего бы этого не случилось. Но он приехал и, хоть и был подлецом, сумел как-то завладеть всеми ее мыслями.

Уинн нахмурилась, пытаясь справиться с неприятной дрожью, которая зародилась где-то в самой глубине, а затем медленно охватила все ее существо. Подлец был где-то поблизости. Возможно, на краю луга…

У любимого валуна Артура! Наверняка он нагнал Артура там.

По крайней мере, Уинн поняла, что Артур в безопасности. Англичанин не позволит, чтобы с ребенком что-то случилось. От этой мысли ей стало еще хуже. Английский рыцарь, видимо, искренне беспокоился о детях. Его, конечно, полностью сбивала с толку необходимость забрать с собой одного из них. Но его намерения были лишены зла.

И все же, приближаясь к валуну, бесшумно ступая по высокой влажной луговой траве, Уинн опасалась предстоящего столкновения — как с Артуром, так и с Кливом. Она поступила плохо и теперь должна поплатиться за это.

Впереди замаячил огромный камень, и в темноте послышались два тихих голоса. Уинн попыталась взять себя в руки. Сейчас важен только Артур — и больше никто. Если она должна раскрыть перед ним ужасную правду его зачатия, значит, так и будет. Возможно, теперь он и остальные дети поймут ее подозрительность и ненависть к англичанам. Наверное, это даже к лучшему.

Однако, когда Уинн остановилась перед большим плоским камнем, уверенность покинула ее. Как она и предполагала, Артур был с Кливом. Но Уинн никак не ожидала, что мальчик будет сидеть на коленях у англичанина, который мягко, хотя и неловко, покачивал его, пока они разговаривали, склонив друг к другу головы. Уинн стало очень тоскливо при виде того, как ее ребенка утешает чужой человек. Ведь это она воспитала Артура. Это она любит его больше всех.

Уинн чуть было не кинулась вперед и не вырвала Артура из рук ненавистного рыцаря.

Первым на нее взглянул Клив, потом Артур. Ей показалось, что ребенок слегка заерзал и еще ближе наклонился к Кливу. Этот простой жест расстроил ее больше всяких слов. На глаза опять навернулись ненужные слезы. Она, которая так редко плакала, теперь, казалось, постоянно готова разрыдаться. Уинн стояла перед ними, как статуя, зная, что лицо ее выдает все чувства, но не имея ни сил, ни желания скрыть их.