Рыжеусый, крепко сложенный сержант воспринял это по-своему. Он подошел к постели и, что-то хмыкнув под нос, пригладил рукой одеяло, стащил с него серое полотенце и повесил над кроватью на гвоздик.

Купрейчику стало неловко, и он простодушно сказал:

— Я не к тому, товарищ сержант. Просто мне еще не доводилось видеть за время войны на передовой такой комфорт.

На лицах многих появились улыбки. Мухин предложил всем садиться и только после этого представил нового командира взвода:

— Знакомьтесь, лейтенант Купрейчик Алексей Васильевич. Воюет с первых дней войны. Командовал взводом.

— В тылу бывал? — спросил молодой улыбающийся красноармеец.

Алексей ответил сам:

— И в своем и в немецком бывал. В немецком — долго, когда вместе с товарищами прорывался к своим. В нашем тылу был целый день, а именно вчера, когда вызывали для назначения к вам.

Мухин помнил приказ командира полка о том, чтобы Купрейчик брался за работу сразу же. Поэтому он вручил лейтенанту карту местности, где действовал полк, и предложил сделать рекогносцировку.

Чем ближе они подходили к передовой, тем чаще попадались воронки: большие и малые, наполовину занесенные снегом и недавно образовавшиеся, чернеющие свежей, казалось, даже еще не замерзшей землей. Подошли к первой траншее. Аккуратно вырытая в полный профиль, еще не тронутая разрывами снарядов и мин.

«Запасная линия», — догадался Купрейчик, оценивающе осматривая ее. Траншея была недоделана: в случае отхода к ней красноармейцы будут укреплять бруствер, рыть под него норы, чтобы во время артобстрела или бомбежки прятаться в них, маленькие выемки для гранат и бутылок с зажигательной смесью, ступени, на которые можно опереться, когда надо будет выскакивать из окопов для атаки.

Мухин шел впереди, даже будучи в белом маскхалате, низко пригибался к земле. «Ясно, — подумал Купрейчик, — значит, немцы недалеко». И придирчиво осмотрел маскхалат, который только что вручили ему разведчики: не видно ли из-под него демаскирующей одежды.

В следующую траншею они спрыгнули.

— Дальше нельзя, — пояснил капитан, — там нейтралка.

К ним подошел пожилой лейтенант, не козыряя представился:

— Командир второго взвода лейтенант Орешко.

Мухин повернулся к нему и сказал:

— Это я к тебе нового командира взвода разведки привел, познакомьтесь, ведь придется взаимодействовать.

Алексей первым протянул руку:

— Купрейчик.

— Ну вот, раз познакомились, — удовлетворенно проговорил Мухин, — то теперь покажи нам, Орешко, свое хозяйство, и мы к артиллеристам в гости направимся.

— Далеко до позиций противника? — поинтересовался Купрейчик.

— Двести пятьдесят шесть метров, четырнадцать с половиной сантиметров.

— Вот это точность, — присвистнул Купрейчик и добавил: — Было бы неплохо, чтобы вы и миллиметры учли.

Лицо командира взвода было усталым и уже давно не видело бритвы.

Купрейчику стало неудобно перед лейтенантом за свои слова. Стараясь как-то замять неловкость, участливо проговорил:

— Когда я покидал свой взвод, в нем оставалось четырнадцать человек. Сколько у вас?

— Одиннадцать.

Этим было сказано все, и Купрейчик еще раз с уважением посмотрел в глаза лейтенанту.

Алексей повернулся к Мухину:

— Отсюда будем изучать позицию противника?

— Нет. Здесь каждый выступ у немцев пристрелян. Стоит только голову высунуть, как сразу же сквозняк в ней будет, а куда ты с дыркой в башке годишься? Я привел тебя сюда, чтобы ты с нашими позициями познакомился, а с немецкими буду тебя знакомить вон с тех высот.

Купрейчик оглянулся и увидел метрах в трехстах небольшие холмы. Капитан пояснил:

— Там находится НП наших артиллеристов, и, при хорошей видимости, немецкие позиции — как на ладони.

В обед Орешко пригласил их к себе.

По изрытой снарядами змеевидной траншее они подошли то ли к блиндажу, то ли к землянке. У входа вместо дверей висела плащ-палатка. Они откинули ее и вошли. В нос сразу же ударил запах наваристых щей. У стен сидели шестеро красноармейцев и обедали. Сидевший у входа сержант, заметив входящих командиров, начал подыматься, но Мухин остановил его:

— Не тревожьтесь, сидите. Если не объедим, тоже подкрепимся вместе с вами.

Красноармейцы освободили им место, а пожилой солдат сказал:

— Нас объесть невозможно. Продовольственники еды принесли на полный взвод, а нас-то половина осталась.

После обеда Мухин повел Купрейчика на артиллерийский НП. Шли они не напрямик, а сначала тем же путем, что и утром, и когда небольшие высотки оказались слева, сделали круг и с тыла приблизились к цели. Движения здесь не было никакого.

Все понимали, что немцы денно и нощно наблюдают за удобной точкой в русском тылу, стараясь разгадать, что там может быть. Вскоре они оказались в окопе Т-образной формы. Слева у стереотрубы сидели трое: лейтенант и старший лейтенант склонились над картой, капитан смотрел в стереотрубу.

Мухин весело поздоровался:

— Привет, архангелы бога войны!

Все оторвались от своих дел и приветливо поздоровались. Капитан, пожимая руки пришедшим, сказал:

— Привет глазам и ушам пехоты и артиллерии тоже.

Мухин, прежде чем перейти к делу, спросил:

— А что это вы, братцы, без охраны сидите? Ну еще можно понять, почему впереди охранение не выставили, там вас наши позиции прикрывают, но с тыла... Дай бы бог нам вот с новым командиром разведки такой НП у немцев нащупать, так уже к утру трех офицеров ихних доставили бы.

Артиллеристы молча переглянулись, и старший лейтенант, пригибаясь, ушел.

Через несколько минут он вернулся с красноармейцем. Тот был такого маленького роста, что винтовка, висевшая на плече, чуть-чуть не доставала прикладом до земли, шапка ему была большая, и когда он поднес руку к виску и доложил капитану: «Красноармеец Высоцкий по вашему приказанию прибыл», то шапка полностью закрыла ему глаза и из-под нее смешно выглядывал только нос.

Капитан-артиллерист строго спросил:

— Вы почему с поста ушли?

— Как ушел? — переспросил красноармеец и ловким движением руки водворил шапку туда, где ей и положено быть.

— Тогда как мимо вас могли пройти капитан и лейтенант?

Высоцкий быстро взглянул на Мухина и Купрейчика и опустил глаза.

— Я только на минутку, до ветру... оправиться отошел. Не мог же я прямо в окопе... ежели бы знал, что немец эти позиции, скажем, ночью захватит, так оно, конечно, можно было бы ему такую минягу подложить. — И его шапка как бы автоматически быстро опустилась на нос.

Старший лейтенант чуть заметно улыбнулся, но строго сказал:

— Не врите, Высоцкий! Вы же, как сурок, в окопе спали, или скажете, что неправда и это не вас я чуть ли не за шиворот тряс?

Красноармеец молчал и шапку поднимать повыше не торопился.

Капитан помолчал немного, а затем спокойно сказал:

— На первый раз я вас предупреждаю, но если еще хотя бы раз допустите подобное, то обижайтесь на себя. Ясно?

— Так точно, товарищ капитан! Ясно! — весело ответил красноармеец.

— Идите на свой пост.

— Есть! — Красноармеец круто повернулся и чуть не упал, так занесло при этом его винтовку, но удержался и ушел.

Мухин спросил:

— Не возражаете, если и мы немножко понаблюдаем?

— Пожалуйста, можете и стереотрубу использовать, мы уже свое высмотрели.

Они забрали карту, отошли в другой конец окопа.

Мухин сначала предложил Купрейчику, осмотреть местность из стереотрубы и сказать, что он видит. Купрейчик делал это с удовольствием, и ему казалось, что он видел все. Но вот к стереотрубе подсел Мухин. Он наводил ее то на один, то на другой объект, и Купрейчик все больше и больше с удивлением убеждался, что многого он не заметил.

А Мухин не навязчиво, в доброжелательной форме учил лейтенанта наблюдать за противником. Вот он навел стереотрубу на какую-то точку и предложил:

— Глянь-ка сюда, что ты видишь?

Лейтенант долго и внимательно глядел в окуляры.