Король взял сначала письмо, адресованное лично ему. Читатели уже знакомы с его содержанием и знают, что в этом письме Маргарита поручала брату мужа. Прочитав это письмо, король, которому было все позволено, взялся за письмо, адресованное его матери.

Письмо Маргариты к королеве-матери и особенно вложенная туда записка к герцогу Гизу окончательно испортили благодушное настроение короля.

— Как? — крикнул он. — Разве я уже не король больше? Значит, королева-мать и в самом деле кует какие-то ковы совместно с герцогом Гизом? Пибрак! Пошли ко мне наваррского короля! В этой истории надо разобраться.

— Ваше величество, я уже искал его величество во всем Лувре, но его нигде нет.

— Так надо разыскать его! — и король ушел, гневно хлопнув дверью.

Пибрак отправился к себе в комнату и там принялся размышлять над всей этой историей; но, как он ни ломал себе голову, все же не мог напасть ни на какое удовлетворительное решение вопроса. В конце концов он решился вскрыть письмо, адресованное Маргаритой Генриху.

Содержание этого письма несколько пролило свет на сущность интриги, разыгравшейся в луврской тиши. Генрих изменил Маргарите, его накрыли и выдали жене с поличным. Королева-мать надеялась этим путем бросить молодую женщину вновь в объятия Генриха Гиза, но Маргарита не сочла возможным оживлять чувство, окончательно умершее в ней, и отправилась путешествовать, чтобы порассеяться от огорчения и вместе с тем немножко наказать неверного супруга.

«Все это так, но эта часть истины еще не поднимает завесы над исчезновением Генриха и королевы-матери, — подумал Пибрак. — Ведь совершенно ясно, что королева Маргарита не знала о предположениях Екатерины совершить какое-то путешествие и что исчезновение вдовствующей королевы не имеет ничего общего с остальной частью всей этой истории. Так в чем же здесь дело и где искать наваррского короля, которого желает видеть сейчас же его величество король Карл?»

В конце концов Пибрак решил так: единственным поверенным Генриха является граф Амори де Ноэ; жена Ноэ, Миетта, — племянница кабатчика Маликана; следовательно, если кто знает что-либо обо всей этой истории, то именно Маликан. И Пибрак сейчас же отправился к нему.

Маликан приветливо встретил капитана гвардии, так как знал, что и служа французскому королю, Пибрак остается истинным гасконцем и подданным Генриха Наваррского. Поэтому честный беарнец сейчас же притащил пару запыленных бутылочек старого вина и уселся с Пибраком за стол в общем зале кабачка, где еще никого не было в этот ранний час.

— Вот что, друг мой Маликан, — сказал Пибрак, отхлебывая отличное винцо. — Я пришел к тебе по делу, касающемуся нашего короля Генриха, которому, как ты знаешь, я предан телом и душой.

— О, я в этом никогда не сомневался, господин Пибрак! — ответил Маликан.

— Дело в следующем. Наваррского короля нет нигде в Лувре… — Я знаю это и советую вам не беспокоиться о нем. — Значит, ты знаешь, где он? — Знаю. — Можешь сказать мне, где он? — Нет, не могу: это не мой секрет. — Но мне очень важно знать это в его же интересах.

— Не беспокойтесь, в данную минуту королю Генриху нечего опасаться. — Но все-таки. — Все-таки я не скажу вам ни слова.

— Ну, так ответь мне по крайней мере хоть на один вопрос: отлучка короля объясняется какой-нибудь любовной интрижкой? — Нет.

«Значит, он отправился с какой-нибудь политической целью, это ясно, как день!» — подумал Пибрак и хотел продолжать свои расспросы, но этому помешал приход двух швейцарцев.

Капитан отправился в Лувр, но вдруг около самого дворца остановился, пораженный неожиданно блеснувшей мыслью.

«А вдруг… как знать? — подумал он, и его лицо выразило неподдельную заботу. — Но если это даже так, то самое важное, чтобы королю не пришла в голову такая же догадка», — и он немедленно отправился в покои Карла IX.

— Ну-с, так где же наваррский король? — угрюмо спросил Карл, когда Пибрак предстал перед ним.

— Его величество уехал, государь.

— Уехал? Но куда же?

— По следам наваррской королевы.

— Друг мой Пибрак, мне кажется, что ты не в здравом уме. Ведь Маргарита пишет, что она уехала с согласия мужа; так с чего же он вдруг побежит за ней?

— Здесь чувствуется рука вдовствующей королевы, государь. Я отправился на разведку и узнал много интересного. Прежде всего — наваррская королевская чета находится в ссоре. — Из-за чего?

— Да дело не обошлось без королевы Екатерины. У короля еще до брака была интрижка с вдовой ювелира Лорьо. Насколько я могу судить, эта женщина стала орудием в руках герцога Гиза и королевы-матери. Королеве Маргарите сумели доказать, что муж изменяет ей, и вот она бросила все и уехала, а король кинулся за ней, чтобы оправдаться.

— Это возможно! Но все это — чисто семейное дело наваррской четы, нисколько не объясняющее, куда могла деться королева-мать.

— А мне кажется, государь, что между обеими историями имеется безусловная связь. — Именно?

— Можно считать доказанным, что вдовствующая королева опять подружилась с Гизами и выходила по ночам на свидание с герцогом. — Ну да. А дальше что же?

— Конечно, их обоюдная дружба могла быть построена не на чувстве симпатии, а на выгоде. Королева-мать хотела при посредстве злейшего врага Генриха Наваррского причинить зло последнему, а герцог Гиз рассчитывал вернуть любовь наваррской королевы, которую он все еще любит по-прежнему. Но из письма наваррской королевы к матери и к герцогу видно, что измена мужа не толкнула ее в объятья герцога. Значит, у Гиза отпал единственный мотив, заставлявший его искать дружбы королевы Екатерины. Наверное, он не мог забыть, что она хотела убить его из-за угла. Ну вот… мне кажется, что тут и надо искать причину исчезновения королевы Екатерины. — Что ты хочешь сказать этим?

— Да ведь королева-мать — недурной залог… Убедившись, что любви королевы Маргариты ему не вернуть, герцог Гиз мог посадить королеву-мать в экипаж и… увезти ее в Лотарингию! — Неужели ты думаешь, что он мог решиться на это?

— Эх, государь, да ведь принцы Лотарингского дома способны решиться на что угодно.

— Но ведь это — черт знает, что такое! В таком случае надо сейчас же снаряжать солдат в погоню за похитителями.

— А какой прок, ваше величество? Если все случилось так, как я предполагаю, то люди герцога Гиза отъехали уже на такое расстояние, что их не догнать. — Но с какой целью могли они завладеть королевой?

— Я уже сказал, государь, что королева Екатерина — хорошая заложница. А ведь лотарингские принцы уже давно поглядывают на крепость Дьелуар.

— И они думают, что я отдам им ее в обмен на королеву? Rак они рассчитали без хозяина… Пусть королева-мать просидит всю жизнь в Лотарингии, но Дьелуара им не видать, как своих ушей. А королеве это только хороший урок… В самом деле! Она вечно строила разные ковы против лиц, которых я люблю, заводила хитрые интриги, покровительствовала негодяю Рене, во вред моим интересам тайно завела дружбу с Гизами… Ну, так пусть же она и платится теперь за все это.

— Значит, государь, дело об исчезновении королевы — матери надо, говоря судейским языком, «предать воле Божией»?

— Отнюдь нет. Я не могу допустить, чтобы лица моей крови исчезали безнаказанно из моего дворца, и потому необходимо тщательно расследовать, где именно скрывался герцог в Париже… Не слыхал ли ты чего-нибудь относительно этого, Пибрак?

— В Париже все в один голос твердят, что суконщик Лашеней занимается своим ремеслом лишь для отвода глаз, а на самом деле является банкиром и агентом лотарингских принцев.

— Ну, так с этим надо покончить. Возьми, друг мой Пибрак, швейцарцев и сейчас же арестуй и приведи ко мне этого Лашенея! Я лично допрошу его.

— Слушаю-с, ваше величество, — ответил Пибрак и отправился исполнять возложенное на него поручение.

Он взял из луврской кордегардии десять швейцарцев и отправился с ними к дому Лашенея.

Расставив швейцарцев кордоном вокруг дома, он приказал им: