Норманисты Е.А.Мельникова и В.Я.Петрухин по нескольким причи­нам выступают против мнения, что якобы в основе Сказания о призва­нии варягов лежит какой-то шведский текст (в виде либо легенды, либо договора). Во-первых, действительно ничто не позволяет заподозрить в Сказании перевод. Во-вторых, утверждения об этом проистекают от незнания древнескандинавских языков, помноженной на предубежденность в норманстве варягов, что не позволяет сторонникам этой версии увидеть ее явную ущербность. В-третьих, ряд терминов памят­ника, согласно исследованиям лингвистов В.В.Иванова и В.Н.Топорова, являются весьма архаичными109. В связи с чем Мельникова и Петрухин совершенно справедливо заостряют внимание на наличие в нем зна­чительного пласта славянской (и даже праславянской) правовой и социальной терминологии, имеющей истоки в обычном праве, а также лексических параллелей с русско-византийскими договорами110. Но по­зиция исследователей в вопросе этноса варягов заставила придать этому факту все тоже норманистское звучание, компромиссное по своей сути: они соединили воедино славянскую природу (в их толковании) варяж­ской легенды со скандинавской, как им кажется, средой ее возникнове­ния и бытования.

Мельникова и Петрухин, приняв мысль В.Т.Пашуто, что в основе легенды лежит исторический факт вокняжения скандинава Рюрика именно по «ряду»111, утверждали в последние десятилетия прошлого века, что ее ядром является договор между верхушкой северной конфе­дерации племен и предводителем одного из отрядов норманнов, который «предоставлял ему в качестве князя верховную власть с целью защиты от внешней угрозы и обеспечения интересов местной власти на условиях соблюдения местных норм обычного права». Допустив существование такого «ряда», они не могли не придти к другому допуску - к признанию реального бытия в истории Синеуса и Трувора (в противном случае их построения рушились). По мнению авторов, «ряд» «не только дошел до летописца в изложении на древнерусском языке, но и составлен был скорее всего на древнерусском языке в письменной (что маловероятно) или устной форме». И на базе этого «ряда», считают они, сложилось во второй половине IX в. в дружинной среде, в значительной части со­стоявшей из скандинавов, «этиологическое сказание о происхождении государства / правящей династии», кратко пересказанное летописцем конца XI в.112, при этом не пояснив, как он соотнес «ряд» и устное пре­дание, каким путем их скомбинировал.

Развивая идею о заключении «ряда» со скандинавским вождем, Мель­никова и Петрухин уверяют, что имена Синеус и Трувор суть шведские имена Signjotr и fcorvarr, отражающие «в славянской передаче аутентич­ную скандинавскую антропонимическую традицию», в связи с чем они не были эпитетами к имени Рюрик, а их носители действительно явля­лись его братьями. Ссылаясь на А.Стендер-Петерсена, Мельникова ведет речь о том, «что вокруг обстоятельств заключения «ряда» в дружинной среде, по преимуществу скандинавской, создавалась «сага о Рюрике», как первом легитимном правителе средневековой военной аристократии. По ее мнению, Сказание о Рюрике, включавшее в себя несколько эпизодов, повествующих о его деяниях (приход на Русь, основание там городов, расселение братьев Рюрика и размещение им своих «мужей» в подвласт­ных ему городах), и более пространно сохранившееся в Никоновской летописи, представляло собой «эпическое, возможно поэтическое, произведение, которое сложилось в Ладожско-Новгородском регионе в конце IX - начале X в.», и которое «просуществовало по меньшей'мере до второй половины XI в.». Оно бытовало параллельно в двух вариантах: на языке среды, породившей его, т. е. древнескандинавском, и на древ­нерусском, с которым затем работал летописец113.

Норманисты прошлого, следует сказать, совершенно не сомневались в историчности братьев Рюрика, естественно, считая их только скандина­вами по происхождению. Так, по А.Л.Шлецеру, Рюрик, Синеус и Тру­вор - древнешведские имена, «только немного испорченные в чужой земле». В.Томсен выдавал имена Синеус за Signiutz, а Трувор за Іюг?агрг. То же самое утверждает сейчас Е.А.Мельникова. Норманист Е.В.Пчелов, говоря о малоубедительности мнения, что имена Трувор и Синеус пред­ставляют собой неправильный перевод скандинавских словосочетаний, также видит в них видоизмененные имена Торвард и Сигнют114. Но все эти предположения разбиваются о тонкое наблюдение С.А.Гедеонова в отношении якобы норманских имен Синеуса и Трувора: или летописцу, резонно вопрошал он, «было мало всеизвестных (вследствие сношений с Ганзою и норманнами) норманских Гаральдов, Олавов, Сигурдов, Сиг-вальдов, Свейнов, что он вздумал окрестить своих небывалых шведов небывалыми шведскими именами?»115.

Красноречивое признание (с нескрываемым сожалением) археолога А.Н.Кирпичникова, что поиски имен Синеуса и Трувора «в древнескан­динавской ономастике не привели к обнадеживающим результатам»1-16, показывает, что современные сторонники норманства варягов не там ищут: имена Синеус и Трувор не имеют никакого отношения к сканди­навскому миру. А.Г.Кузьмин нашел им (а также другим именам ПВЛ) в кельтских языках «ясные и естественные параллели». В них, например, встречается большое количество имен, восходящих к sini - «старший». Первоначальное кельтское звучание этого важного для эпохи образования государственности понятия - sinjos - практически совпадает с именем Синеус, который, вероятно, является уже славянским переосмыслением кельтического антропонима типа «Беллоуес», где второй компонент ва­риант от «гаст» в значении «господин». Имя же Трувор сопоставимо с многочисленными производными от племени треверов (у современных кельтов широко распространено имя Тревор), а в древнефранцузском языке имелось «прямо совпадающее с именем» слово trouveur, означав­шее «поэт», «трубадур», «путешественник». «В кельтской традиции, — подчеркивает Кузьмин, — много имен от «три», и «третий» по рождению обычно означал не просто порядковый номер, а лучшего из рода». Е.В. Кузнецов также заключает, что «при всем старании нельзя ни из германского, ни из славянского онимикона объяснить имена» Синеуса и Трувора. Прототипы им он находит в исторической области Лангедок (южная часть средневековой Франции): имя Трувор - «обозначение ли­рического поэта, писавшего на «лангедойль», «счастливый искатель воен­ных трофеев». В основе антропонима Синеус историк видит «senex, se-піог» - «старик, старший» и предлагает «имя Синеус (Sineus) читать Сени-ус (Senius), и означает оно более старший... старший из трех братьев»117.

Не является шведским, вопреки распространенному мнению, и имя Рюрик. Еще С.А.Гедеонов обратил внимание на тот факт, что имя Нгае-rekr (Hrorekr), в котором видят имя Рюрик, шведам неизвестно. «Для шведского конунга имя Hraerekrx — подчеркивал он, — также странно и необычайно, как для русского князя имена Казимира и Прибислава; вследствие чего норманская школа должна... отказаться от шведского происхождения нашего Рюрика...». Об отсутствии этого имени у шведов говорил спустя много лет норманист Н.Т. Беляев, также отметивший его необычайность и для Дании118. В наше время А.Г.Кузьмин показал, что имя Rauric, Ruric, Roric имело широкое распространение в Европе уже «с первых веков нашей эры». Так, до VII в. известно пять таких имен, а на территории Франции для IX - начала XII в. зафиксировано 12 «Рори-ков». В этом имени исследователь видит отражение названия кельтичес­кого племени руриков (рауриков-гаигісі, откуда французские «Рорики»), имя которых происходит от р. Рур или Раура. В средние века, напоми­нает историк, у Одера был приток Рурика (Rurica, Rorece), а сейчас так именуются притоки Мааса и Рейна. Выходцы из поречья Руры, добав­ляет Кузьмин, позже также именовались «Руриками». Е.В.Кузнецов ве­дет речь об античных корнях этого имени119. В 1997 г. шведская иссле­довательница Л.Грот вновь напомнила давно известное: в Швеции не считают имя «Рюрик» шведским, не встречается оно «и в шведских име­нословах»120. Поэтому не может свидетельствовать о шведском проис­хождении Рюрика этимология его имени (о чем говорит, например, Е.А.Мельникова121), не имеющего никакого отношения к шведам.