— Кудри, — выдавил из себя Пузан и покраснел.
— Конечно-конечно, сударь. Золотистые кудри подойдут?
Пузан энергично закивал в подтверждение того, что золотые кудри подойдут ему как нельзя лучше.
— Всего один момент, и золотистые кудри ваши! Скверная нынче погодка, сударь, вы не находите? — протараторил гном и заработал ножницами. Не успел Пузан и глазом моргнуть, как вслед за Красавчиком стал вторым за день обладателем самого короткого в мире ежика волос. И теперь уже настала очередь Красавчика покатываться со смеху.
— Готово, сударь, изумительная стрижка, очень вам идет, — прощебетал гном и попытался заставить гоблина посмотреть на себя в зеркало.
Пузан лишь хлюпнул носом, наскоро содрал с себя простыню и сквозь толпу истерически хохочущих гоблинов бросился к сучку, на котором оставил свою ненаглядную шапочку. Подскочив к дереву, он уже было собрался протянуть за ней руку, но внезапно остановился как вкопанный.
— Ладно, ребята, хорош дурака валять, — проскулил он. — Отдавайте уже. Это вовсе не смешно. Кто опять ее стащил, а? Признавайтесь.
Но как вы уже, наверное, догадались, истинных похитителей уже и след простыл.
В Хибару номер один в районе Мусорной свалки Пачкуля с Хьюго вернулись в самом что ни на есть приподнятом расположении духа. От переизбытка чувств Пачкуля аж вскарабкалась на стол и исполнила зажигательный испанский танец, зажав вязаную шапочку в зубах наподобие увядшей розы.
— Получилось! Сработало! — прорычала она сквозь зубы. — Удача сама прыгнула к нам в руки, скажи, Хьюго? А ну-ка, сбегай, поставь чайник. Я бы не отказалась от хорошей чашечки болотной водицы с тремя кусочками сахара. Куда, интересно, Бугага с Гагабу подевались?
— Кто их знать, — отозвался Хьюго. — Похоже, удирали фпопыхах. Болотную фоду не допили. Печенье понадкусыфали.
На самом деле в эту самую минуту Бугага с Гагабу сидели в приемной у дантиста. Бугаге требовалось удалить кусочек Пачкулиного печенья, застрявший между передними зубами, а Гагабу держала сестру за руку и читала ей оптимистичные прогнозы гороскопов из старых выпусков иллюстрированного журнала «Мир ведьмы».
— Повестку они все же оставили, — вздохнула Пачкуля, указывая пальцем на зловещий коричневый конверт. Он был единственным обстоятельством, омрачавшим столь чудный день.
— Открыфать будешь? — полюбопытствовал Хьюго.
Пачкуля бережно убрала драгоценную вязаную шапочку в шкафчик, где уже хранились ус Дадлика, ведро болотной трясины, перо Барри и локон принцессы Сладкоежки. Затем она взяла в руки коричневый конверт и вскрыла его. Внутри лежала записка, гласившая: «ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ ЯВИТЬСЯ НА СЕГОДНЯШНИЙ НОЧНОЙ СЛЕТ. И ПОПРОБУЙ ТОЛЬКО НЕ ПРИЙТИ!!!»
— Фу, наглость какая, — пробормотала Пачкуля. — В последнее время Чепухинда не весть что о себе возомнила. И знаешь, как я собираюсь поступить?
— Как? — вытаращил глаза Хьюго.
— Пойти на слет, вот как, — пожала плечами Пачкуля.
Глава двенадцатая
Приговор
Так что ведьмам, можно сказать, повезло, что им удалось арендовать Банкетный зал на ближайший же вечер. Впрочем, дело тут было не совсем в везении. Обычно в полночь по средам в зале проходили собрания дискуссионного клуба гномов. Но Проныре стоило шепнуть всего пару слов на ухо председателю клуба, как тот с радостью уступил зал ведьмам на всю ночь. Только вы не подумайте, ничего плохого Проныра гному, разумеется, не сказал. Всего лишь разъяснил важность внеочередных слетов для ведьм и слегка намекнул о неудобствах, которые могут испытывать гномы, превращенные ненароком в лягушек, и все такое прочее в этом же духе.
Словом, председатель дискуссионного клуба особо не препирался.
Итак, ведьмы собрались в Банкетном зале. Приближалась полночь, на улице, как и предсказывала Чепухинда, моросил дождь, и слет должен был вот-вот начаться.
Тринадцать стульев расставлены вокруг длинного деревянного стола. На одиннадцати из них уже сидели ведьмы. Хотя, если быть точными, сидели всего девять ведьм, потому что Туту стояла на своем стуле вверх тормашками, а Макабра на свое место еще не уселась, зато успела кинуть туда свою волынку. Помощники ведьм шныряли, ползали и всячески сновали у собравшихся под ногами.
Не было в зале лишь Достопочтенной Чепухинды и самой Пачкули.
Шельма с Чесоткой специально заявились пораньше, чтобы занять места по обе стороны от Чепухинды.
По всему было видать, что они расстроены до глубины души. Обе сидели с каменными лицами, сложив на груди руки, задрав вверх подбородки, и намеренно не присоединялись к общему светскому разговору. Барри и Дадли держались соответственно. Вокруг все без умолку трещали о новейших заклинаниях, генеральной весенней уборке, рецептах зелий и претендентах на победу в конкурсе на лучшее чародейство года, о том, что метлы в последнее время совсем распустились, и все такое прочее, но ничто не могло отвлечь этих двоих от мрачных мыслей. На правах потерпевшей стороны они собирались выжать из предстоящего собрания все, что только можно.
Чесотка с Барри выглядели и впрямь неважно. Чесоткины волосы были еще грязнее обычного, а плечи, как никогда, напоминали заснеженные просторы Гренландии. Барри примостился на спинке стула хозяйки и изо всех сил делал вид, что не замечает проплешины на своем заду. Время от времени он качал головой и тихо вздыхал: «Ну почему именно я?»
Шельма же, напротив, явно намеревалась получить удовольствие от предстоящего спектакля. Она постаралась на славу, чтобы изобразить из себя настоящую жертву трагедии. Оделась во все черное, а под глазами размазала темные тени на пол-лица. Время от времени она промокала воображаемые слезинки черным кружевным платочком. Одноглазый Дадли лежал, свернувшись калачиком, у нее в ногах и бормотал под нос страшные проклятия, готовый в любой момент вцепиться всеми когтями в того, кто осмелится сказать хоть слово о его раздувшейся щеке.
Бугага с Гагабу посвящали в душераздирающие подробности своей зубной истории всех желающих. Грымза сидела рядышком, но вместо того, чтобы слушать близняшек, строчила очередную поэму на страницах старой потертой тетрадки. Очкарик, ее помощник филин, то и дело заглядывал хозяйке через плечо и вносил критические замечания.
— …и вообще, Пачкуля специально выставила это твердокаменное печенье, чтобы мы об него все зубы переломали, — закончила свою речь Гагабу. — Согласна, Грымза?
— Прошу прощения, — оторвалась от писанины Грымза. — Что ты сказала, Гаг? Я тут вообще-то стихи сочиняю, если вы еще не поняли…
Мымра, Вертихвостка и Крысоловка сидели чуть поодаль и перекидывались в картишки. Тетеря, как обычно, храпела, уронив голову прямо на стол. У самых дверей Макабра отчаянно бранилась с местным сторожем, угрюмым троллем по имени Клиффорд. Оба орали так громко, что уже никто не мог разобрать, из-за чего вышел весь сыр-бор.
По углам затаились особо любопытные зеваки, главным образом скелеты, которых столь чрезвычайное событие как внеочередной слет заставило повылезать из своих шкафов.
