Миссис Халиль, пытавшаяся успокоить своего вось­милетнего сына после того, как был восстановлен поря­док, сообщила нам, что они собирались устроить кол­лективный танец, за которым должно было последовать обращение к некоей Айя-Софии. Церемония заверша­ется чем-то вроде проповеди и общей молитвой в честь Великой Матери. Сотрудник полиции, проводивший дознание, подтвердил ее слова.

Насколько нам известно, эта община не имеет назва­ния и не зарегистрирована в качестве благотворительной организации. Но, по мнению адвоката Шелдона Уильям­са, это совершенно не обязательно: «Мы живем в свобод­ной стране, где люди имеют право собираться в закрытых помещениях для проведения некоммерческих, то есть не направленных на извлечение прибыли мероприятий, не противоречащих гражданскому законодательству, то есть не связанных с призывами к расовой нетерпимости или употреблением наркотических средств».

Миссис Халиль категорически отвергла всякую воз­можность прекращения своих радений, заявив: «Мы образовали эту группу ради того, чтобы оказывать друг другу моральную поддержку, поскольку в одиночку выдерживать гнет общества становится все труднее. Я требую, чтобы ваша газета предала самой широкой огласке то религиозное давление, которому подверга­емся мы, а до этого на протяжении нескольких веков подвергались наши предшественники и единомышлен­ники. Как только мы совершаем нечто такое, что идет вразрез с религиозными установлениями и не одобря­ется государством, нас пытаются уничтожить, и сегод­няшнее происшествие – яркий тому пример. Раньше мы шли на плаху, на костер, в тюрьмы и ссылки. Теперь мы обрели условия для сопротивления и на силу будем отвечать силой, точно так же, как сочувствие всегда и неизбежно будет порождать сочувствие».

На обвинения преподобного Бака она ответила встречным обвинением в том, что «он манипулиру­ет своими прихожанами, используя нетерпимость как предлог, а ложь – как оружие для насильственных дей­ствий».

По словам социолога Арто Ленокса, подобные со­бытия имеют тенденцию к повторению в ближайшие годы, причем не исключено их перерастание во все бо­лее серьезные конфликты с представителями «тради­ционных религий». «В наше время, когда марксистская утопия доказала свою полную неспособность служить проводником идей общества, мир вновь обращается к религии, что объясняется естественным страхом ци­вилизации перед круглыми цифрами. Я убежден, что, когда наступит 2000 год, а мир продолжит свое суще­ствование, здравый смысл возобладает и религии вновь займут подобающее им место, став прибежищем сла­бых и всегда нуждающихся в поводырях».

Это мнение оспаривает викарный епископ Эваристо Пьяцца: «То, что предстает нашим глазам, не есть ду­ховное пробуждение, столь желанное всем нам, но вол­на того, что американцы именуют „Нью-Эйдж“, своего рода питательная среда для вседозволенности, приво­дящей к попранию священных догм и к тому, что самые абсурдные идеи прошлого вновь овладевают умами. Не слишком щепетильные шарлатаны вроде этой ливан­ской леди внедряют свои ложные идеи в слабые, легко поддающиеся внушению головы, преследуя всего две цели – извлечение прибыли и личную власть».

Немецкий историк Франц Герберт, находящийся на стажировке в лондонском Институте Гете, рассуждает иначе: «Так называемые „классические“ религии пере­стали отвечать на основополагающие вопросы, мучаю­щие человека, – кто он такой и ради чего живет. Вме­сто этого все внимание они сосредоточивают лишь на отстаивании догм и канонов, приспособленных для со­циально-политических целей. И потому в поисках ис­тинной духовности люди избирают иные цели, что, без сомнения, будет означать возврат к прошлому и к пер­вобытным культам, прежде чем их коснется тлетворное воздействие властных структур».

В полицейском участке, где было зарегистрировано столкновение, сержант Уильям Мортон сообщил нам, что, если группа Шерин Халиль решит в ближайший понедельник провести свою церемонию и сочтет, что им угрожают, во избежание повторения недавнего ин­цидента она должна будет подать письменную просьбу о выделении им охраны.

(Джереми Латтон при участии Эндрю Фиша; фото­графии Марка Гилхэма.)

Этот репортаж я прочитал в самолете, возвращаясь с Украины и пребывая в сомне­ниях. Мне так и не удалось выяснить, вправду ли мас­штабы чернобыльской трагедии были столь велики или ее раздували в своих интересах крупные производители нефти, стремясь затормозить развитие иных источни­ков энергии.

Статья в газете меня, надо сказать, напугала. Фото­графии запечатлели несколько разбитых витрин, пере­кошенное от ярости лицо преподобного Бака и – вот она, главная опасность! – огненноокую красавицу, обнимающую своего сына. Я сразу понял, чем все это может обернуться. Прямо из аэропорта отправился на Портобелло-роуд, убежденный, что предчувствия мои сбудутся.

С одной стороны, собрание, намеченное на бли­жайший понедельник, стало заметнейшим событием: поглядеть на него сбежались люди со всего квартала, одни – чтобы поглазеть на упомянутое в газете зага­дочное существо, другие, вооружась плакатами, – что­бы защитить свободу совести и слова. Больше двухсот человек склад не вмещал, и толпа заполнила мостовую в надежде хоть одним глазком увидеть жрицу угнетен­ных.

Ее появление было встречено рукоплесканиями и одобрительными возгласами, кое-кто даже бросил ей цветы, а какая-то неопределенного возраста дама про­сила Афину неустанно бороться за свободу женщин, за право поклоняться Матери.

Прихожане, напуганные таким многолюдством, соч­ли за благо не появляться, хоть в предшествующие дни не скупились на угрозы. Нападений не последовало, и церемония прошла как обычно – танец, проявление Айя-Софии (к тому времени я знал, что это – всего лишь одна сторона самой Афины) и финальное восхва­ление (оно добавилось лишь недавно, после того, как группа стала собираться в пустующем складе, предо­ставленном одним из первых адептов). И всё на этом.

Я заметил, что во время проповеди Афина пребыва­ла в трансе:

– У всех у нас есть долг перед любовью: позволить ей проявиться так, как ей будет лучше. Не можем и не должны пугаться, когда желают быть услышанными темные силы – те, которые ввели понятие «грех» для того лишь, чтобы управлять нашими умами и душами. Что такое грех? Иисус Христос, Которого все мы знаем, повернулся к прелюбодейке и сказал ей: «Никто не об­винил тебя? Значит, и я тебя не обвиню». Он исцелял по субботам, он позволил блуднице омыть себе ноги и обе­щал разбойнику, распятому с Ним рядом, что тот сегод­ня же будет с Ним в раю. Он вкушал запретную пищу и внушал нам заботиться лишь о сегодняшнем дне, ибо «лилии полевые ни трудятся, ни прядут; но и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них».

Что такое грех? Грех – препятствовать проявлению Любви. Мать есть Любовь. Мы существуем в новом мире и можем сделать шаг, выбранный нами, а не на­вязанный обществом. Будет надо – мы снова, как на прошлой неделе, вступим в противоборство с силами тьмы. Но никто не сможет заткнуть нам рот, не заста­вит покривить душой».

И я своими глазами наблюдал за превращением жен­щины в икону. Она произносила эти слова убежденно, с достоинством и верой в то, что говорит. Ох, как бы я хо­тел, чтобы они соответствовали действительности, что­бы мы и в самом деле находились в преддверии нового мира, рождение которого мне так хотелось увидеть!

Уход ее был обставлен столь же торжественно, а за­метив меня в толпе, она подозвала меня к себе, сказала, что скучала обо мне. Она была весела, уверена в себе и в правильности своих поступков.

Таково было положительное следствие газетной пу­бликации, и дай Бог, чтобы тем все дело и кончилось. Мне бы очень хотелось ошибаться, но этого не произо­шло – ровно через три дня сбылось дурное предчув­ствие, и во всей силе своей проявилось следствие от­рицательное.

Призвав на помощь некую адвокатскую контору, славившуюся своими твердолобо-консервативными взглядами и имевшую – в отличие от Афины – «вы­ходы» на высшие эшелоны власти, преподобный Бак со­звал пресс-конференцию и сообщил, что вчиняет иск за клевету, ложь и моральный ущерб.