– Видишь, какая я образованная?

– Вижу. Но вижу также и то, что, когда ты напада­ешь на того, кто слабее тебя, ты и впрямь нуждаешься в защите. Этот случай мог стоить тебе университетского диплома.

– Знаешь, ты прав. Я принимаю твое приглашение. С этого дня мы начали регулярно встречаться, и чем ближе становились, тем отчетливей ощущал я свой собственный свет – ибо Афина раскрывала во мне все самое лучшее. Она терпеть не могла книг по магии или эзотерике, говоря, что все это – от лукавого, а един­ственное спасение – в Иисусе. Но порою высказывала мысли, которые не вполне вписывались в католические догматы:

– Христа окружали нищие, проститутки, мытари, рыбаки. Думаю, что этим он хотел внушить людям – искра Божья есть в душе у каждого и задуть ее нельзя. Когда я успокаиваюсь или, наоборот, чем-то безмерно взбудоражена, то чувствую, как вся Вселенная резони­рует мне в такт и вместе со мной. И тогда мне открыва­ется непознанное – и словно бы сам Господь направляет мои шаги. В такие минуты все становится явным и внятным.

Афина всегда жила в двух параллельных мирах: один она считала истинным, другой был внушен ей через по­средство ее веры.

Проучившись почти целый семестр, она заявила вдруг, что хочет бросить университет.

– Но ты раньше даже не говорила об этом!

– Я и сама с собой не решалась обсуждать эту тему. Но, знаешь, сегодня я была у своей парикмахерши: она работала день и ночь ради того, чтобы ее дочь могла получить диплом социолога. А окончив университет, та никуда не могла устроиться по специальности, пока ее не взяли секретаршей в какую-то фирму, производя­щую цемент. И все равно парикмахерша твердит с гор­достью: «У моей дочери – высшее образование!» Поч­ти у всех друзей моих родителей и у детей друзей моих родителей есть дипломы. Но это вовсе не значит, что им удалось найти работу по душе – наоборот: они по­ступают в университеты и оканчивают их лишь потому, что кто-то, пребывая в плену прежних, давних пред­ставлений о том, как важно иметь высшее образование, сказал им: «Чтобы преуспеть в жизни, надо иметь выс­шее образование». Круг замкнулся, а мир лишился пре­красных садовников, пекарей, каменщиков, писателей, антикваров.

Я попросил ее не рубить сплеча, подумать еще немно­го. В ответ она прочла мне строки Роберта Фроста {Ро­берт Фрост (1874-1963), американский поэт, четыреж­ды лауреат Пулитцеровской премии. Стихотворение «Другая дорога» приводится в переводе В. Топорова):

И если станет жить невмоготу, Я вспомню давний выбор поневоле: Развилка двух дорог – я выбрал ту, Где путников обходишь за версту. Все остальное не играет роли.

На следующий день она не пришла на занятия. При нашей следующей встрече я спросил, чем она намерена заниматься.

– Замуж выйду. Рожу ребеночка.

Я слегка растерялся. Мне было двадцать лет, Афи­не – девятнадцать, и я думал, что еще рано принимать подобные решения.

Однако Афина говорила совершенно серьезно. И я оказался перед выбором: потерять либо то единствен­ное, что занимало все мои мысли и чувства, либо – свою свободу и все, что обещало мне будущее.

И, откровенно говоря, сделать этот выбор труда не составило.

Я конечно, очень удивился, когда эти молодые – слишком молодые люди – при­шли в церковь и заявили, что хотят обвенчаться. В тот же день я узнал, что семья Лукаса Йессена-Петерсена, происходящая из мелкопоместного дворянства, кате­горически возражает против этого союза. И не только против самого брака, но и против венчания.

Его отец, основываясь на неоспоримых исторических аргументах, считает, что Библия – на самом деле не одна книга, а свод 66 различных рукописей, ни личность, ни имя авторов которых совершенно неизвестны; что пер­вая часть ее написана на тысячу лет раньше последней, то есть вдвое больше, чем прошло со дня открытия Аме­рики; что ни одно живое существо на планете – от мар­тышки до канарейки – не нуждается в десяти заповедях, чтобы знать, как себя вести. Надо лишь следовать зако­нам природы – и тогда мир пребудет в гармонии.

Разумеется, я читал Библию. Разумеется, я кое-что знаю о ее истории. Но люди, которые ее написали, были всего лишь орудиями Божьей Воли, а Иисус создал не­что еще более прочное, чем десять заповедей, – лю­бовь. Мартышки, птицы и всякая прочая живая тварь повинуются лишь своим инстинктам и следуют зало­женной в них программе. С людьми дело обстоит по­сложнее, ибо люди познали любовь вместе со всеми ее капканами и ловушками.

Ну вот, я опять читаю проповедь, хотя взялся расска­зать вам о своей встрече с Афиной и Лукасом. Покуда я разговаривал с юношей (а мы с ним, кстати, принад­лежим к разным вероисповеданиям и, следовательно, я не обязан хранить тайну исповеди), мне стало известно, что его домашние не только проявляют самый оголте­лый антиклерикализм, но и отчаянно противятся его браку с иностранкой. Тут мне захотелось привести им то место из Священного Писания, где не излагаются ни­какие религиозные доктрины, а звучит всего лишь при­зыв к здравому смыслу:

«Не гнушайся Идумеянином, ибо он брат твой; не гнушайся Египтянином, ибо ты был пришельцем в зем­ле его».

Простите, я снова цитирую Библию. Обещаю, что впредь буду следить за собой. После разговора с Лука­сом я еще не менее двух часов провел с Шерин – или, как она предпочитает, чтобы ее называли, – с Афиной.

Эта девушка всегда меня интересовала. Как только она стала посещать церковь, мне показалось, что у нее буквально на лбу написано желание сделаться святой. Она мне рассказала то, о чем не знал ее возлюбленный: незадолго до начала гражданской войны в Ливане она, подобно святой Терезе из Лизье, тоже видела кровь на улицах. Конечно, это можно списать на трудности пере­ходного возраста, но подобное состояние бывает с каж­дым из нас – весь вопрос в масштабах. Внезапно, на какую-то долю секунды, мы чувствуем, что наша жизнь оправдана, наши грехи – искуплены и прощены, лю­бовь – сильнее всего и способна полностью преобра­зить нас.

Но именно в такие моменты нами овладевает страх. Безраздельно предаться любви – не важно, Божествен­ной или земной – значит отречься от всего, включая наше собственное благополучие и нашу способность принимать решения. Это значит – любить в самом полном смысле слова. А мы, по правде говоря, не хотим спастись тем путем, который выбрал себе Господь ради искупления наших грехов. Нет, мы хотели бы держать под абсолютным контролем каждый шаг, отдавать себе отчет в каждом принимаемом решении и иметь воз­можность самим избирать объект поклонения.

С любовью такое не проходит – она является, все­ляется, устраивается по-хозяйски и начинает диктовать свою волю. Только по-настоящему сильные духом по­зволяют себе увлечься безоглядно. И к числу их при­надлежала Афина.

Целые часы она проводила, глубоко погрузившись в созерцание. У нее были явные способности к музы­ке, говорили, что она прекрасно танцует, но поскольку церковь – неподходящее место для этого, она каждое утро, перед тем как идти в университет, приносила свою гитару и пела Пречистой Деве.

Помню, как впервые услышал ее. Я тогда уже от­служил утреннюю мессу для немногих прихожан, рас­положенных просыпаться зимой спозаранку, как вдруг вспомнил, что забыл забрать деньги из кружки для по­жертвований. Вернулся – и услышал музыку, заста­вившую меня увидеть все в ином свете, будто по мано­вению руки ангела. В одном из приделов храма я увидел девушку лет двадцати: не сводя глаз с образа Богомате­ри Непорочно Зачавшей, она пела гимны, аккомпани­руя себе на гитаре.

Она заметила меня и замолчала, но я кивнул, без­молвно прося ее продолжать. Потом сел на скамью, за­крыл глаза и заслушался.

В этот миг ощущение небесного блаженства осени­ло меня. Словно догадавшись о том, что происходит в моей душе, она стала чередовать гимны с молчанием. В эти мгновения я шептал молитву. Затем музыка воз­обновлялась.