Разозлившись на ведьму, на ее самоуверенность и привычку все время поучать, тряхнула землю под ней, да только та не упала, выстояла и рассмеялась.

— Эх, Василиса, при большой силе еще и думать желательно, а ты не сильна в этом, сродни дереву в которое превращаешься.

Я вскричала в гневе и выпростав руку из земли попыталась достать эту поганку, которая уворачивалась с проворством кошки.

— Ни на что ты не годная, только зря лес попортила.

— Замолчи, тварь. Мой лес, что хочу то и делаю.

Вверху снова вскричала Тень, опрометью бросившись на Всеславу, да ту неожиданно князь прикрыл, взяв удар на себя. Ему то ничего не будет, от силы тьмы он только сильнее станет.

Тень метнулась ко мне.

— Сопротивляйся, иначе договор будет расторгнут.

Я моргнула, так значит говорить она может.

— Чему сопротивляться?

— Чувствам, дура.

Слегка опешив, присела и призадумалась. Внутри меня что-то точно происходило, вот прямо сейчас я чувствовала робкие ростки где-то в душе, они стремились заполнить, затянуть пустоту.

— Не могу.

Тень подплыла еще ближе, барьер мной созданный ее пропустил.

— Ты должна. — она приблизила лицо ко мне, и я еще раз смогла полюбоваться нашей схожестью, если бы не эти провалы глаз. — Убей их всех.

Убить? Внутри снова что-то шевельнулось, и тут же угасло под натиском чувства более сильного, чувства неправильности. Они неправильные, они пришли в мой лес, портят его, портят меня, их нужно убрать, стереть чего бы это не стоило. Поднявшись на ноги, занесла руку для следующего удара собирая силу воздуха, размажу всех разом.

Всеслава побледнела, князь слегка отступил мрачнее лицом.

— Где твоих ведьм носит?

— Тропу открыть не могут, она закрыла все входы.

Князь что-то прикинув двинулся ко мне, я же рассматривала его как букашку, случайно на подол забравшуюся.

— Опусти руки, Василиса, ты же не такая, ты добрая и отзывчивая девочка. Неужели ты убьешь своих подруг?

Отвечать мошке нет смысла, а потому приготовилась для удара, но почувствовав разлом, стремительно развернулась. Они все стояли рядом — ведьмы круга, мама, и крылатый дракон, который тут же рванул ко мне.

Всеслава только и успела что громко крикнуть:

— Стой, это уже не она.

Да вот только когда драконы кого слушали, покрывшись чешуей он сумел преодолеть барьер практически не пострадав. Схватив меня за руки, если это можно было так назвать, с силой их сжал и глядя в глаза попросил:

— Проснись, малышка, прошу тебя.

В сердце что-то дрогнуло, а он все ближе притягивая к себе зашептал.

— Я оставил тебя, чтобы ты в себе разобралась, а не глупости делала. И что бы было опоздай я всего на минуту? Ты же если бы кого убила, сама себя потом не простила, и следом ушла. А я без тебя жить не смогу, я уже дом нам строю. Там много комнат, он большой и светлый, там даже детская уже есть. Все ждет только тебя.

Сердце застучало ускоряя свой темп, тень шипела за спиной, но я не обращала внимания.

— Кем? — голос плохо слушался. — Кем я войду в этот дом?

Он не отводя взгляда погладил мою щеку, медленно обрисовал контур губ.

— Ты можешь быть лишь женой.

— Единственной?

— По другому и быть не может, ты хозяйка моего сердца.

Позади была какая-то возня, я услышала только громкий крик:

— Толкай.

В спину что-то пнуло, совсем легко, и словно озноб по коже пронесся. Мир заиграл другими красками и я в ужасе смотрела что натворила. Искореженные деревья устилал землю, прикрывая собой упокоенных, некоторые из них торчали из под земли. По периметру границы пролегла глубокая расщелина, медленно заполняющаяся водой. Глаза застилали глаза.

— Это все я сделала?

Дар не ответил, только крепче руки сжал, делая мне больно. Перевела взгляд на своего дракона и взвыла. Из груди любимого торчал конец меча, за спиной его стоял князь с мрачной решимостью глядя на меня.

— Я же говорил тебе, что не потерплю рядом с тобой дракона, Василиса? Ты сделала свой выбор.

Дар медленно оседал на землю, так и не отпустив моей руки. В его глазах сквозила любовь, перемешиваясь с болью.

— Живи, малышка.

Упав на колени, умоляла не бросать меня, просила всех ведомых богов помочь мне. Откликнулся только один, и то не божество.

— Я же говорила, что дорогое тебе заберу.

— Отдай! Отдай его мне обратно!

Но вокруг стояла тишина. Ведьмы понурили головы, они не смогли остановить князя, и в ом есть часть их вины. Мама подошла и присела рядом.

— Не нужно, детка.

Посмотрев на нее, снова не сдержала крик. Серебристая прядь пролегла по всегда ярким волосам. Тьма отомстила за разрыв договора.

С трудом поднялась на ноги, покачнувшись от нахлынувшего осознания. Любимого нет, а матери скоро не станет, о чем говорят так стремительно белеющие прямо на глазах волосы.

— Мам.

Протянула к ней руку, но так и не смогла коснуться. Казалось вот сейчас дотронусь, и она просто осыпется словно разбитое зеркало, еще недавно такая здоровая и грозная ведьма. Она улыбнулась и вскинула голову вверх, совсем как раньше, показывая кто здесь истинная ведьма.

— Не стоит слезы лить, дочь. Помни кто ты.

Я помнила, я никогла этого не забуду, а потому резко развернулась к своему врагу. Князь стоял все там же, сжимая в руке окровавленный меч, тот которым нанес смертельную рану Дару, и которым разрубил сердце мне. Глаза заволокло пеленой слез, но я их зло смахнула.

— Отныне на земле нет двоим нам места.

Услышав это, князь стер со своего лица победную ухмылку и вскинул перед собой защитный щит тьмы, вот только не учел он силу разбитого сердца ведьмы, и вложив последнюю крупицу тьмы, что зло ворочалась внутри, крикнула:

— Ты мне враг, князь Бриан, и клянусь великим отцу небу и матери земле, что только один из нас может жить.

Я видела как слова клятвы словно меланжевая пряжа сплетаются между собой и стрелой устремляются к нязю, с трудом преодолевая щит, но все схватив того за щею, словно удавка затягиваясь и ставя печать кровного врага. На моей шее появилась такая же метка, черный колючий ошейник не исчезнет пока один из нас не умрет и клятва не будет исполнена.

— Ведьма. — князь не просто кричал, он ревел сумасшедшим зверем, потерявшим столь желанную добычу, но я уже не слушала.

Подойдя к Дару снова опусилась на колени и поцеловала все еще теплые губы любимого. И чего я так кручинилась и гордыну свою показывала? И чем это закончилось? Что мне теперь делать на свете белом без тебя. Меня тронули за плечо.

— Поднимайся, доченька. Нужно идти, скоро прилетят драконы и заберут его.

— Не отдам. — я продолжала гладить любимое лицо, начавшее покрываться мелкими чешуйками.

— Не тебе решать.

— Мне.

Поднялась, разбудила уже успевшую задремать светлую силу, и сплетя из силовых нитей кокон, завернула в него дракона укрыв от чужих и досужих глаз. Пошатываясь от боли и горя, побрела в торону ведьминого дома. Я никому не позволю его забрать, и пусть я буду сумасшедшей, единственной кто привяжет дух дракона к дому, но я это сделаю.

Ведьмочки, двинувшиеся было следом, застыли после моих слов.

— Я более не вашего круга, вам сюда хода нет.

Ведьмы охнули, что может быть хуже чем ведьма по собсвенной воле рвущая круг.

— Не смей, Василиса. В тебе сейчас горе говорит.

Я повернулась в Всеславе.

— Может горе, да только не могу я доверять тем, кто от удара в спину не защитит.

С трудом, с каждым шагом теряя силы, продолжила свой путь. Лес, словно чувствуя мое горе затих, а может это всех спугнул еще такой далекий скорбный рев драконов. И правда соро здесь будут.

На пороге дома нас встречала Ганна, казалось еще больше сгорбившаяся и постаревшая. За ворота вошли только я, мама и Дар.

— Вноси в дом своего суженого.

Я послушно прошла по широким ступеням, почувствовав как меня невесомо коснулись пальцы хранителя, словно успокаивая и прося о чем-то.