Не успели они разложиться с чаем, как снизу раздались удары в ворота. Кто-то настойчиво стучался. Неужели это Данила, а может быть Брехунец с Камазом?

На шум внизу, спустились оба. Конь пошел открывать ворота, а Хват, как часовой замер рядом с сокровищами. В цех ввалился запыхавшийся Данила. У меня как бальзам разлился по сердцу. Если сейчас ему разрешат обменять шахматный столик, и он выберет крайний левый, Багамы нам обеспечены до конца жизни. Мысленно я перекрестился и благословил Данилу на невиданный подвиг. Ему надо было всего лишь правильно угадать. Где-то я читал, что близкие люди в отличие от обычных, обладают телепатическим способностями, а я как никак друг ему, а не хухры-мухры.

Из своего темного угла, я немигающим истуканом уставился на Данилу и послал, как мне показалось мощный импульс в его сторону. «Левый, левый, левый…». В это время Данила подошел к Коню.

– Вот пропуск, – заявил он, – принес. Меняй столик, мне некогда.

Стоящий рядом Хват ядовито улыбнулся и спросил моего приятеля:

– А чего это ты без дружка своего, москвича, снова бросил он тебя одного на амбразуру… Друзья так не поступают… Брехунца, ты на проходной случайно не видел? А то он с тобою очень хочет встретиться, дождался бы его.

Данила уловивший иронию в его предложении, гордо заявил:

– Брехать не работать, брехнул и отдохнул. А я при деле, брехать с пустобрехом мне некогда.

Хвату видно нравился нагловатый Данила. Довольный пикировкой он сказал Коню:

– Да отпусти ты мальца. Чего он будет тут под ногами путаться.

А Данила не дожидаясь разрешения, приближался уже к отдельно стоящей группе из четырех столиков.

– Иди выбирай, – запоздало, вслед ему крикнул Лупиконь.

Я сидел и молился. Шахматных столиков, из которых Данила должен был выбрать один на замену, было четыре. Тот, что был с бриллиантами, стоял с самого краю, слева, я туда его поставил. Шансы, что именно его выберет Данила, равнялись двадцати пяти процентам, да еще я ему помогал, направляя в его сторону мощные токи мысленной энергии. И вдруг вслушавшись в то, что я про себя произношу, я с ужасом услышал, что вместо слова «левый, левый», я уже пару минут как дятел долблю одно и то же, и скандирую – «Спартак, Спартак, Спартак…». Тьфу, помимо моей воли условный рефлекс сработал. Я стал себя успокаивать. Ну и что, пусть выберет другой. Главное заметить, где останется стоять, тот, что с бриллиантами, а в понедельник прийти по новой, и сказать, что нашли, мол, скрытый дефект, пусть меняют еще раз.

Вот Данила подошел к кучке, первым взял и стал рассматривать тот самый столик, в котором был устроен тайник. Снова на горизонте замаячили Багамы. Ну бери же, – хотелось мне ему крикнуть, но я не мог издать даже змеиного шипения. Столик должен быть сделан на совесть, ведь его для себя делал Конь, не должно быть в нем брака. Мне показалось, что Данила сейчас его оглядит со всех сторон и остановит на нем свой выбор.

Но он почему-то отставил его в сторону. Как он мне потом объяснил, моя судьба его волновала. Он до погрузки в Камаз хотел высвободить меня из добровольного плена. Не дай бог, закончив работу, повесят на ворота замок, и кукуй тогда здесь до понедельника. Поэтому он отставил в сторону столик с тайником и начал пристально осматривать соседний. И этот ему не понравился. Он перешел к следующему. Оглядывал его он долго и внимательно, шупал, вертел, только что на зуб не пробовал. И дождался, наконец.

Наверху в конторке зазвонил телефон. Кому-то одному из двоих, Коню или Хвату надо было подняться в конторку на второй этаж. Оба сделали вид, что не слышат звонка. А телефон трещал не умолкая.

– Кто бы это мог быть? – спросил Хват невозмутимого Коня.

– Мне никто не должен звонить, – ответил он и направился к лестнице. – Не уходи никуда.

«Угу, – подумал я, – да сейчас если даже телефон запоет голосом Аллы Пугачевой или из него выпрыгнет мисс Мира, его ни за какие коврижки не оттащишь от столика со спрятанными бриллиантами».

Конь поднялся к себе, а Хват от нечего делать закурил. Данила прекратил осмотр и показал на табличку висевшую в цеху – «Курить в строго отведенных местах».

– Теперь понятно, почему леса в Подмосковье горят, – флегматично заявил он, – дымит каждый, где хочет, разве пожарных на вас напасешься.

Шутка, видно не понравилась Хвату. На этот раз он не улыбнулся, а серьезно предупредил:

– Сматывался бы отсюда побыстрее, пока Брех не появился. Чего там выбирать, они все одинаковые.

– Ага, – не согласился Данила, – а сам, небось вот тот столик, что рядом с тобой стоит выбрал для себя? Отдай его мне, я и выбирать не буду.

Данилино предложение подействовало на Хвата, как красная тряпка на быка. Он неожиданно поперхнулся дымом и надолго закашлялся.

– И из тех выберешь, – наконец заявил он.

А мой приятель закрыв своей спиною мне обзор, начал как карты тасовать столики. Где, какой теперь стоит, я уже не мог определить.

– Все с браком, – неожиданно заявил он Хвату, – придется забрать тот, что ты себе выбрал. А ты выбирай из остальных.

Кто его знает, как поступил бы Хват в другом случае, если бы выбранный им столик был без секрета, может быть и отдал бы его, чтобы отвязаться от настырного клиента, но сейчас…

– Конь, – вдруг крикнул он наверх, – иди разберись с этим блатным.

– Что случилось? – спросил спустившийся вниз Лупиконь.

– Да вот, наш столик хотел на обмен взять.

Конь в отличие от Хвата не рядился в интеллигентные одежды. Он просто взял Данилу за шкирку, всучил ему первый же попавшийся столик и вытолкал его из цеха.

– Ты просил. Я тебе поменял. И чтобы ноги твоей ближе, чем за сто метров от комбината не видел. Пшел вон.

– Но…, но…не балуй! Полегче!

Слышно было, как за Данилой хлопнула входная дверь. Он уносил один из тех столиков, что до этого стояли в общей куче, обменял все-таки. Ладно, хоть так. У нас появились теперь какие, никакие шансы.

– Наш столик он не трогал? – на всякий случай переспросил Хвата-Барыгу Лупиконь.

– Да ты что!

От нечего делать, я стал рассуждать, раскладывая на составные план Хвата. Концы с концами не сходились. Сейчас они погрузят в автомобиль мебельный гарнитур «Королеву Марго», и вместе с ним и шахматный столик. А как говорил Брехунцу Хват? Позвонишь, и если к телефону подойду не я, а кто-нибудь другой, то есть посторонний человек, а Конь как раз посторонний, то в этом случае просто сожжешь Камаз. Гм…, получалось, что Хват предлагает Фитилю сжечь машину вместе со столиком и спрятанными в нем драгоценностями. Чушь. Никакой логики. А ведь Хвата не назовешь дураком. Значит, он еще что-то придумал. А что именно, поди, попробуй, угадай. Вот жучина. После того как из цеха вытурили Данилу, снова рядом с тем столиком стояли и курили Хват и Конь.

– Убить твоего Брехуна надо, – зло заявил Лупиконь, – уже десять часов, а от него ни духу, ни слуху. Где он может мотаться?

– Подождем немного, – успокоил его Хват. – Мало ли где, может, заправляется.

– Утром не мог этого сделать? Стой теперь на часах, сторожи добро.

– Не чужое, свое.

Молча они выкурили еще по одной сигарете. В мертвящей тишине цеха было слышно, как за стеной, в курилке, рабочие забивают козла. Через рваные промежутки времени раздавался громкий стук и восторженные или возмущенные крики.

– Ха…, проехал!

– Ты, что ставишь?

– Рыба!

– Считай!

– Козлы!

– И так пока не позовешь, могут целый день стучать, – то ли с осуждением, то ли, наоборот, с одобрением, сказал Конь. – Никаких интересов. Пойду, цех изнутри закрою на замок, а то от столика не отойдешь.

– Закрывай, неизвестно, когда Брех приедет, – согласился Хват.

Я тихо сидел в своем углу, размышляя о том, как незаметно отсюда выбраться. Мне казалось, что время остановилось. Конь пошел закрывать ворота и в это время Хват быстро затоптал окурок. «Нервничает, наверно, что Брехунец запаздывает», – подумал я, и ошибся.