— Вы требуете очень и очень многого.

Найнив смотрела на третью арку, к которой теперь подвела ее рыжеволосая Айз Седай. Третья наихудшая из всех.

— Я боюсь, — прошептала она. Что может быть хуже того, что я только что сделала?

— Хорошо, — заметила Шириам. — Ты стремишься стать Айз Седай, направлять Единую Силу. Никому нельзя приближаться к сему без страха и благоговения. Страх заставит тебя быть осторожной; осторожность сохранит тебе жизнь. — Она повернула Найнив лицом к арке, но не сразу отступила от нее. — Никто не заставит тебя входить третий раз, дитя мое.

Найнив облизнула губы.

— Если я откажусь, вы выставите меня из Башни и никогда не позволите вернуться. — Шириам кивнула. — В этот раз будет хуже всего. — Шириам вновь кивнула. Найнив глубоко вздохнула. — Я готова.

— Третий раз, — нараспев церемонно произнесла Шириам, — за то, что будет. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.

Найнив бегом кинулась в арку.

Смеясь, она вбежала в кружащиеся облачка бабочек, что взмыли с цветков и диких трав, многоцветным одеялом высотой по колено укрывших вершину холма. На краю луга, позвякивая сбруей, нервно танцевала ее серая кобыла, и Найнив, чтобы не пугать животное еще больше, перешла на шаг. Бабочки успокоились, некоторые уселись ей на платье, на вышитые цветки и жемчужные зерна, или порхали вокруг сапфиров и лунных камней, свисающих у плеч, сверкающих в ее волосах.

Под холмом, в ожерелье Тысячи Озер, раскинувшемся по всему городу Малкир, отражались задевающие облака Семь Башен — на них реяли в поднебесной дымке знамена с Золотым Журавлем. В городе была тысяча садов, но ей больше нравился этот дикий сад на вершине холма. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.

Стук копыт заставил ее обернуться.

Со своего боевого коня спрыгнул ал'Лан Мандрагоран, король Малкир, и, смеясь, зашагал к ней сквозь кутерьму бабочек. На лице мужчины была запечатлена суровость воина, но адресованные женщине улыбки смягчали жесткие, будто высеченные в неподатливом камне, черты.

Разинув рот, она смотрела на него, и, к ее крайнему изумлению, он обнял ее, обхватив сильными руками, и поцеловал. На несколько мгновений она, забыв обо всем, приникла к нему, отвечая на поцелуй. Ноги ее болтались в футе над землей, а ей было все равно.

Вдруг она уперлась ему в грудь руками, отстранилась.

— Нет. — Она толкнулась сильнее. — Пусти меня! Поставь на землю! — В замешательстве он опустил ее, ноги ее коснулись земли, она попятилась от него. — Не это, — сказала она. — Только не это. Все что угодно, но не это. — Пожалуйста, пусть опять это будет Агинор. Вихрем крутанулись воспоминания. Агинор? Она не поняла, откуда взялась эта мысль. Память накренилась и опрокинулась, перемешав свои фрагменты, будто льдины на реке в ледоход. Она хваталась за обломки, цеплялась за них — лишь бы что-то удержать.

— Ты здорова, любовь моя? — озабоченно спросил Лан.

— Не называй меня так! Я не твоя любовь! Я не могу выйти за тебя замуж!

Он поразил ее до глубины души, закинув голову и громко расхохотавшись.

— Твое предположение, что мы не женаты, огорчило бы наших детей, жена. И как это ты не моя любовь? Другой у меня нет и не будет.

— Мне нужно вернуться. — Она в отчаянии заозиралась, высматривая арку и обнаружив лишь луг и небо. Прочнее стали и более смертоносно, чем яд. Лан. Дети Лана. Помоги мне Свет! — Мне нужно сейчас же вернуться.

— Вернуться? Куда? В Эмондов Луг? Если хочешь... Я отправлю письма Моргейз и распоряжусь об эскорте.

— Одна, — пробормотала она, не переставая озираться. Где же она? Мне нужно уходить! — Не хочу в них запутаться. Я не вынесу. Только не это! Мне нужно уходить, сейчас же!

— В чем запутаться, Найнив? Чего ты не вынесешь? Нет, Найнив. Здесь ты можешь кататься одна сколько хочешь, но если королева Малкири явится в Андор без надлежащего эскорта, Моргейз если и не обидится, то будет шокирована. Ты же не хочешь ее обидеть? Я думал, что вы с ней подруги.

У Найнив было такое чувство, будто ее по голове стукнули, — удар, потом опять ошеломляющий удар.

— Королева? — неуверенно сказала она. — У нас дети?

— Ты точно не заболела? По-моему, тебя лучше отвести к Шарине Седай.

— Нет. — Она опять от него попятилась. — Никаких Айз Седай.

Это не по-настоящему. Меня в этот раз ни во что не втянут. Ни за что!

— Очень хорошо, — медленно произнес он. — Как моей жене не быть королевой? Здесь мы — Малкири, не южане. Тебя короновали в Семи Башнях тогда же, когда мы обменялись кольцами.

Невольно он двинул левой рукой; указательный палец охватывал гладкий золотой ободок. Она глянула на свою руку, на кольцо, которое — она знала — там было. Найнив сжала ладонь другой рукой, но что она хотела: спрятать его и забыть о нем или же удержать, — не сказала бы.

— Теперь ты вспомнила? — продолжил Лан. Он протянул руку, словно собираясь погладить ее по щеке; и она отступила еще на шесть шагов. Он вздохнул.

— Как хочешь, любовь моя. У нас трое детей, хотя лишь одного можно, строго говоря, назвать ребенком. Марик тебе почти по плечо и никак не может решить, что ему больше нравится — лошади или книги. Элнора начала уже упражняться, как кружить мальчикам головы, если только не докучает Шарине с расспросами, когда ей по летам будет отправиться в Белую Башню.

— Элнора — так звали мою мать, — тихо сказала она.

— Так ты и сказала, когда выбрала это имя, Найнив...

— Нет. Меня на этот раз ни во что не втянут. Не во что. Нет! — Позади него, среди деревьев у луга, она увидела серебряную арку. Раньше ее заслоняли деревья. Путь обратно появится, но лишь единожды. Она повернулась к арке. — Мне нужно идти.

Он поймал ее за руку, и ноги ее будто обернулись каменными столбами; она не могла заставить себя двинуться с места.

— Не знаю, что тебя гнетет, жена, но, что бы это ни было, скажи — и я со всем разберусь. Да, знаю, я — не самый лучший из мужей. Когда я встретил тебя, я был весь из твердых граней, но ты кое-какие из них сгладила.

— Ты — самый-самый лучший из мужей, — пробормотала она. К своему ужасу, она обнаружила, что вспоминает его как своего мужа, вспоминает смех и слезы, ожесточенные ссоры и нежные примирения. Воспоминания были смутными, но она чувствовала, как они крепчают, теплеют. — Я не могу.

Арка стояла там, всего в нескольких шагах. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.

— Я не понимаю, что происходит, Найнив, но у меня такое ощущение, что я тебя теряю. Такого я не перенесу. — Он погрузил руку ей в волосы; закрыв глаза, она прижалась щекой к его пальцам. — Останься со мной навсегда.

— Я хочу остаться, — тихо произнесла она. — Я хочу остаться с тобой. — Когда она открыла глаза, арка исчезла... Появится, но лишь единожды... — Нет! Нет!

Лан повернул ее лицом к себе:

— Что тревожит тебя? Если я могу помочь, ты должна мне рассказать.

— Это не по-настоящему.

— Не по-настоящему? До того как встретить тебя, я считал, что все, кроме моего меча, — не настоящее. Оглянись вокруг, Найнив. Это все — по-настоящему, все — реальность. Что бы ты ни захотела по-настоящему, мы можем вместе сделать это реальным, ты и я.

Изумленная, она и вправду оглянулась. Луг по-прежнему был здесь. По-прежнему над Тысячью Озер стояли Семь Башен. Арка исчезла, но ничто больше не изменилось. Я могла бы остаться тут. С Ланом. Ничего не изменилось. Мысли свернули в сторону. Ничего не изменилось. Эгвейн одна в Белой Башне. Ранд будет направлять Силу и сойдет с ума. А Мэт и Перрин? Могут они собрать вновь обрывки своих жизней? И Морейн, которая в клочья разорвала всю нашу жизнь, жизнь каждого из нас, по-прежнему с нее как с гуся вода?

— Мне нужно вернуться, — прошептала она. Не в силах вынести боль, отразившуюся у него на лице, она вырвалась. В отчаянии она сформировала в разуме цветочный бутон, белый бутон на кусте терновника. Она сделала колючки острыми и жестокими, желая, чтобы они могли вонзиться в тело, чувствуя себя так, будто сама уже повисла на терновых ветках. На грани слышимости кружил голос Шириам Седай, он твердил, что опасно пытаться направлять Силу. Бутон раскрылся, и саидар наполнила ее светом.