Она безвольно перекатилась на спину, уставившись на Тома широко раскрытыми остекленевшими глазами над зияющей раной на горле. Скрытая до того ее телом сторона кровати была мокрой и темной.

Внутри у Тома все перевернулось; если бы горло не перехватило так, что он и вздохнуть не мог, то его бы стошнило, или бы он закричал, или же и то и другое сразу.

Предупреждением ему послужил лишь скрип дверец гардероба. Он развернулся, кинжалы скользнули в ладони и вылетели из рук, и все — единым движением. Первый клинок вонзился точно в горло лысому толстяку, сжимавшему в кулаке большой кинжал; головорез повалился навзничь, попытался вскрикнуть, но лишь кровь запузырилась вокруг пальцев, обхвативших горло.

Правда, поврежденное колено подвело, и поворот на больной ноге сбил Тому прицел второго клинка; нож ударил в правое плечо весьма мускулистого детины со шрамами на лице, который выбирался из другого шкафа. Нож здоровяка выпал из руки, неожиданно отказавшейся его слушаться, и убийца затопал к двери.

Едва он успел сделать второй шаг, как Том выхватил еще один кинжал и полоснул громилу под коленом. Головорез заорал и споткнулся. Том сгреб в горсть сальные волосы громилы и впечатал физиономию со шрамами в стену возле двери. Здоровяк опять вскрикнул, когда рукоять кинжала, торчащая у него из плеча, ударилась о дверь.

Теперь Том держал свой кинжал в дюйме от темного глаза незнакомца. Шрамы придавали здоровяку устрашающий и жестокий вид, но он не мигая смотрел на острие клинка и не шевелился. Толстяк, наполовину вывалившийся из гардероба, дернулся, брыкнул напоследок и затих.

— Прежде чем я тебя убью, — сказал Том, — расскажи мне все. Почему?

Голос его был тихим, оцепенелым; внутри он тоже весь оцепенел.

— Великая Игра, — быстро произнес шрамолицый. Выговор у него, как и одежда, был как у человека с улицы Слободы, но одежка на убийце была слишком хорошей, совсем необмятой, непоношенной; явно у него водилось куда больше монет, чем у любого слободского. — Ничего против тебя лично, понимаешь? Это просто Игра.

— Игра? Я не влезал в Даэсс Дей'мар! Кому это захотелось убивать меня в Великой Игре? — Громила заколебался. Том придвинул кинжал ближе. Если молодчик мигнет, то ресницами заденет кончик клинка. — Кто?

— Бартанес, — последовал хриплый ответ. — Лорд Бартанес. Мы не стали бы тебя убивать. Бартанес хочет кое-что узнать. Мы просто хотели узнать, что тебе известно. Для тебя дело могло обернуться золотом. Хорошая такая, полновесная золотая крона за то, что тебе известно, Может, и две.

— Врешь! Я был прошлой ночью в поместье Бартанеса, стоял так близко к нему, как к тебе сейчас. Если бы ему от меня было что-то нужно, я бы живым оттуда не ушел.

— Говорю тебе, мы искали тебя или кого-нибудь, кто знает об этом андорском лорде, и не один день искали. До прошлой ночи я и имени твоего не слышал, только вчера услыхал, там, внизу. Лорд Бартанес щедр. Может, будет и пять золотых крон.

Мужчина попытался отодвинуть лицо от кинжала в руке Тома, и менестрель посильнее прижал его голову к стене.

— Что за андорский лорд? — Но сам-то знал. Помоги ему Свет, но он-то знал.

— Ранд. Из Дома ал'Тор. Высокий. Молодой. Мастер клинка — по крайней мере такой у него меч. Я знаю, он приходил к тебе, вы с ним виделись. С ним и с огир, и у вас был разговор. Расскажи мне, что тебе известно. Я мог бы и от себя прибавить крону-другую.

— Ты, дурень, — прошептал Том. Из-за этого погибла Дена? О-о, Свет, она мертва! Ему хотелось заплакать. — Этот парень — пастух. — Пастух, разодетый в пух и прах, а вокруг него Айз Седай, точно пчелы вокруг медвяных роз? — Всего-навсего пастух. — Он крепче сжал в горсти волосы шрамолицего.

— Погоди! Постой! Ты можешь получить больше пяти крон, а то и десяти. Вероятней всего, сотню. Каждый Дом алчет узнать об этом Ранде ал'Торе. Два или три раза ко мне подкатывались с расспросами. С тем, что известно тебе, и с моим знанием тех, кто хочет о нем узнать, мы оба набьем полные карманы. И еще есть одна женщина, леди. Расспрашивала о нем, видел я ее не один раз. Если мы сумеем выяснить, кто она... ну и это заодно могли бы продать.

— Во всем этом ты сделал одну большую ошибку, — сказал Том.

— Ошибку? — Левая рука здоровяка начала потихоньку скользить к поясу. Никаких сомнений, там он прячет другой кинжал. Том не обратил на это внимания.

— Тебе и пальцем не стоило трогать девушку.

Рука убийцы рванулась к поясу, потом он конвульсивно дернулся: нож Тома вошел по самую рукоять.

Том отшагнул, позволив ему отвалиться от двери, и постоял недолго, потом устало нагнулся и выдернул свои клинки. Дверь с шумом распахнулась, и менестрель, оскалившись, развернулся.

Зера отпрянула от него, прижав руку к горлу и глядя на Тома:

— Эта глупая Элла только сейчас мне сказала, — запинаясь, промолвила она, — что двое людей Бартанеса спрашивали о тебе прошлым вечером, а из того, что я услышала этим утром... Мне-то казалось, ты вроде говорил, будто больше не играешь в Игру?

— Он нашли меня, — обессиленно сказал он. Зера отвела взгляд от его лица и увидела тела двух мужчин. Торопливо она переступила порог и захлопнула за собой дверь.

— Вот это худо. Том. Тебе нужно уходить из Кайриэна. — Ее взор упал на кровать, и дыхание у нее оборвалось. — О нет! Нет! О Том, бедный ты мой!

— Пока я не могу уйти, Зера. — Том помедлил, потом нежно набросил одеяло на Дену, прикрыв ей лицо. — Сначала мне нужно убить одного человека.

Хозяйка гостиницы вздрогнула и оторвала взгляд от кровати. В голосе отчетливо слышалось придыхание:

— Если ты имеешь в виду Бартанеса, то ты опоздал. Об этом уже всяк судачит. Он мертв. Этим утром слуги нашли его в опочивальне разорванным на части. Узнать его они сумели только по голове, насаженной на крюк над камином. — Она положила ладонь Тому на руку. — Том, тебе не скрыть того, что прошлым вечером ты был там, не скрыть этого от того, кто захочет узнать. Прибавь к сему этих двух, и в Кайриэне не найдется и одного, кто поверит, что ты тут ни при чем.

В последних словах Зеры проскользнула легкая вопросительная нотка, будто она тоже сомневалась.

— Наверное, это неважно, — вяло заметил Том. Он не мог отвести взора от укрытой одеялом фигурки на кровати. — Скорей всего, я вернусь обратно в Андор. В Кэймлин.

Зера сжала его плечо, развернула прочь от кровати:

— Вы, мужики, — вздохнула она, — вечно думаете либо сердцем, либо мускулами, и никогда — головой. Для тебя Кэймлин ничем не лучше Кайриэна. Там или тут ты либо мертвец, либо в тюрьме. По-твоему, она хотела бы такого? Если хочешь уважить ее память, оставайся живым.

— Ты позаботишься о... — Выговорить он не сумел. Стареешь, подумал Том. Чувствительным становишься. Он вытащил из кармана тяжелый кошель, сунул Зере в руку и сжал ее ладони. — Этого должно хватить на... на все. И пригодится, когда начнут обо мне расспрашивать.

— Я все сделаю, — мягко ответила ему Зера. — Тебе нужно идти, Том. Не медли.

Он нехотя кивнул и медленно начал укладывать в пару седельных сум немногие вещи. Пока менестрель занимался сборами, Зера впервые поближе разглядела толстяка, отчасти разлегшегося в шкафу, и громко вздохнула. Том вопросительно взглянул на нее; сколько он знал Зеру, при виде крови она никогда не падала в обморок.

— Том, это не люди Бартанеса. По крайней мере не этот. — Она кивком указала на толстяка. — Ни для кого в Кайриэне не тайна, что вот он работает на Дом Райатин. На Галдриана.

— Галдриан, — отстраненно вымолвил Том. Во что же втянул меня проклятый пастух? Во что втянули нас обоих Айз Седай? Но, значит, ее убили люди Галдриана.

Должно быть, что-то из его мыслей отразилось и на лице Тома. Зера резко сказала:

— Дене нужно, чтобы ты был жив, дурень ты этакий! Вздумаешь убить короля — и ты мертвец, прежде чем окажешься от него в сотне шагов, если повезет добраться так близко!