Оставив позади часть своих людей — чтобы Вопрошающие поверили, будто легион в полном составе рассредоточен по Равнине Алмот, он провел более чем тысячу Детей Света почти через весь Мыс Томан, не подняв, насколько он знал, тревоги. Три стычки с шончанскими дозорами закончились быстро. Шончан попривыкли встречаться с разгромленными толпами; Чада Света оказались неприятным и неожиданным сюрпризом. Однако Шончан, как и орды Темного, знали, как воевать, и Борнхальд не сдержал внутренней дрожи, вспомнив ту схватку, что стоила ему более пятидесяти человек. Он по-прежнему не был уверен, какая из двух утыканных стрелами женщин, которых он рассматривал после боя, была Айз Седай.

— Байар! — Один из солдат Борнхальда подал ему воды в глиняной чашке, взятой с одной из повозок; вода ледяным холодом ожгла горло.

Узколицый мужчина склонился с седла:

— Да, милорд Капитан?

— Когда я вступлю в бой с врагами, Байар, — медленно, с расстановкой, произнес Борнхальд, — ты в нем участия принимать не будешь. Ты будешь наблюдать за боем издали и о том, что случится, отвезешь сообщение моему сыну.

— Но, милорд Капитан!..

— Таков мой приказ, чадо Байар! — рявкнул он. — Ты подчинишься ему, да?

Байар одеревенел спиной и уставился прямо перед собой.

— Как прикажете, милорд Капитан.

С минуту Борнхальд не сводил с подчиненного напряженного взора. Этот человек сделает так, как ему скажут, но было бы лучше подкрепить поручение другой причиной, повесомее, чем просто сообщить Дэйну, как умер его отец. Нельзя сказать, чтобы он не обладал сведениями, крайне необходимыми в Амадоре. После той стычки с Айз Седай — одна из них была ею или же обе? Тридцать шончанских солдат, хороших бойцов, и две женщины стоили вдвое больших потерь! — после такой стычки Борнхальд больше не надеялся живым уйти с Мыса Томан. На тот маловероятный случай, если об этом не позаботятся Шончан, то, скорей всего, тогда позаботятся Допросники.

— Когда ты найдешь моего сына — он должен быть с Лордом-Капитаном Эамоном Валда у Тар Валона — и расскажешь ему обо всем, ты отправишься в Амадор и доложишь Лорду Капитан-Командору. Лично Пейдрону Найолу, чадо Байар. Ты расскажешь ему все, что мы узнали о Шончан; я передам тебе письменное сообщение. Убедись, что он понял: более мы не можем считать, будто тарвалонские ведьмы довольствуются тем, что манипулируют событиями, оставаясь сами в стороне. Если они открыто сражаются за Шончан, то мы наверняка столкнемся с ними повсюду. — Он помолчал. Последнее было важнее всего. Под Куполом Истины должны знать, что, несмотря на все их хваленые клятвы, Айз Седай участвуют в битве. При мысли о мире, в котором Айз Седай применяют Силу в сражении, у него тягостно становилось на душе. Борнхальд не был уверен, что станет горевать, покидая такой мир. Но было еще одно послание, которое он хотел передать в Амадор. — И еще, Байар... расскажи Пейдрону Найолу, как нас использовали Вопрошающие.

— Как прикажете, милорд Капитан, — сказал Байар, но Борнхальд вздохнул, видя выражение его лица. Байар не понял. Для него все равно: от кого бы ни исходили приказы, от Лорда-Капитана или от Вопрошающих, какими бы они ни были, он им подчинится.

— Я также напишу тебе послание, которое ты вручишь Пейдрону Найолу, — сказал Борнхальд.

Он не чувствовал уверенности, будет ли какой смысл от письма. В голову ему пришла одна мысль, и он нахмурился, глядя на гостиницу, где его люди, громко стуча молотками, забивали гвозди в двери и ставни.

— Перрин, — пробормотал Борнхальд. — Таково было его имя. Перрин из Двуречья.

— Друг Темного, милорд Капитан?

— Вероятно, Байар. — Правда, сам он не был полностью уверен, но наверняка человек, за которого, по-видимому, сражаются его волки, никем иным быть не может. Нет никаких сомнений, ведь этот Перрин убил двоих из Детей. — По-моему, я его видел, когда мы въехали сюда, но среди пленников я не помню никого, кто обликом походил бы на кузнеца.

— Их кузнец ушел месяц назад, милорд Капитан. Кое-кто из них жаловался, что они бы ушли еще до нашего появления, но им пришлось самим чинить колеса от телег. Вы полагаете, милорд Капитан, что то был мужчина по имени Перрин?

— Кем бы он ни был, его не обезвредили, нет? И он может сообщить о нас Шончан.

— Приспешник Тьмы наверняка так и поступит, милорд Капитан.

Борнхальд одним глотком допил оставшуюся воду и отшвырнул чашку.

— Байар, здесь привала для приема пищи не будет. Я не позволю этим Шончан застать меня врасплох, предупредит ли их Перрин из Двуречья или кто-то другой. Чадо Байар, легиону — в седло!

Высоко над их головами, незамеченная, кружила громадная крылатая фигура.

На поляне среди зарослей на вершине холма, где отряд разбил лагерь, Ранд отрабатывал стандартные связки и упражнения с мечом. Он старался не думать. У него была возможность искать Фейнов след вместе с Хурином; у всех были шансы найти его. По двое, по трое, чтобы не привлекать внимания, они рыскали по округе и до сих пор ничего не обнаружили. Теперь все ждали возвращения Мэта и Перрина с нюхачом; их тройка должна была появиться несколько часов назад.

Лойал, конечно же, читал, и нельзя было определить, дергаются ли его уши из-за содержания книги или же из-за того, что разведчики запаздывают, но Уно и большая часть солдат сидели в напряженных позах, смазывая мечи или же посматривая в просветы между деревьев, будто в любой момент ожидали появления Шончан. Одна Верин, как казалось, ни о чем не беспокоилась. Айз Седай сидела на бревнышке возле маленького костерка, бормоча под нос и длинной палкой рисуя что-то на земле; то и дело она качала головой, стирала рисунок ногой и начинала заново. Все лошади — под седлом и готовы к выступлению, животные шайнарцев были привязаны к воткнутым в землю пикам.

— «Цапля, Шагающая в Камышах», — произнес Ингтар. Он сидел, привалившись спиной к дереву, неторопливо водя по мечу точильным камнем и наблюдая за Рандом. — Не стоило тебе утруждаться этим. Так ты остаешься совершенно открытым.

Несколько мгновений Ранд балансировал на кончиках пальцев левой ноги, держа меч обеими руками над головой обратным хватом, потом медленно и плавно сменил ногу.

— Лан говорит, это упражнение хорошо развивает чувство равновесия.

Не так-то легко оказалось сохранять равновесие. В пустоте часто казалось, что можно удерживать баланс стоя на катящемся валуне, но Ранд не осмеливался обращаться к пустоте. Слишком многого ему хотелось, чтобы довериться себе.

— То, что ты слишком часто практикуешь, используешь потом не думая. Так ты вонзишь свой меч в противника, если будешь проворен, но не раньше, чем он воткнет свой в ребра тебе. В сущности, ты сам приглашаешь его, подставляешься под удар. Увидев врага, так мне открывшегося, вонзить в него меч я наверняка смогу, даже зная, что при этом он может проткнуть меня своим клинком.

— Ингтар, это только для равновесия. — Ранд покачался на ноге, и ему пришлось опустить вторую, чтобы не упасть. Он шумно вогнал клинок в ножны и подобрал серый плащ, который служил ему для маскировки. Обтрепанный снизу плащ, хоть и поеденный молью, но подбит был толстым слоем овчинной шерсти, а поднявшийся с запада ветер оказался холодным. — Когда же они вернутся?

Как бы в ответ на его пожелание, будто по сигналу, тихо, но настойчиво заговорил Уно:

— Проклятье! Всадники, милорд, и приближаются.

Раздался стук ножен — солдаты, кто еще не вытащил мечи, обнажили оружие. Некоторые вскочили в седло, подняв пики к бою.

Напряжение спало, когда на поляне рысцой во главе тройки разведчиков появился Хурин, и вновь возросло, едва он заговорил:

— Мы нашли след, Лорд Ингтар!

— Мы прошли по следу почти до Фалме, — сказал Мэт, спрыгнув с лошади. Румянец на бледных щеках казался насмешкой над здоровьем; кожа туго обтягивала череп. Шайнарцы собрались вокруг, возбужденные не меньше его. — Это только Фейн, но больше ему некуда идти. Кинжал должен быть с ним.