Пока Верин усаживалась, — взглядом испросив у Амерлин позволения сидеть в ее присутствии, — Морейн с печалью смотрела на нее.

— Маловероятно, — начала Верин, — чтобы тот, кто не изучает досконально старые архивы, заметил бы что-нибудь — кроме того, что вы не совсем обычно себя ведете. Извините меня, мать. Это случилось почти двадцать лет назад, когда Тар Валон был осажден, тогда я и ухватила первую ниточку, и она была единственной...

Помоги мне Свет, Верин, как я любила тебя за сладкие оладьи и за то, что можно было поплакаться у тебя на груди. Но я сделаю, что должна сделать. Сделаю. Я должна.

Выглянув за угол, Перрин провожал взглядом спину удаляющейся Айз Седай. От нее пахло лавандовым мылом, хотя большинство не учуяло бы этот запах и с двух шагов. Как только она скрылась за углом, он заторопился к двери лазарета. Один раз Перрин уже пытался повидаться с Мэтом, и эта Айз Седай, Лиане — он слышал, как кто-то ее окликнул по имени, — выгнала его, не дав и слова вымолвить, не оглядываясь и не разбираясь, кто он такой. Возле Айз Седай Перрин чувствовал себя неуютно, особенно если те начинали заглядывать ему в глаза.

Задержавшись у двери, чтобы прислушаться — ни с того, ни с другого конца коридора шагов не слышалось, как ничего не доносилось и из-за двери, — Перрин вошел и тихонько прикрыл за собой дверь.

В лазарете — длинной комнате с белыми стенами — было очень много света; его пропускали пробитые в обоих концах комнаты выходы на галереи для лучников. На одной из многих выстроившихся вдоль стен узких коек лежал Мэт. После минувшей ночи Перрин предполагал увидеть, что большая часть коек будет занята, но в этот же миг сообразил, что в крепости полно Айз Седай. Единственно, от чего не могли вылечить Исцелением Айз Седай, так это от смерти. Но все равно для Перрина эта комната пахла болезнью.

Подумав об этом, Перрин поморщился. Мэт лежал неподвижно, глаза закрыты, руки поверх одеяла. Он выглядел изнуренным. Не больным, а так, будто работал в поле три дня кряду и только сейчас выкроил часок и прилег отдохнуть. Хотя пах он... неправильно. Перрин не мог подобрать точного слова. Просто неправильно.

Перрин с осторожностью сел на койку рядом с постелью Мэта. Он всегда старался все делать осторожно. Перрин был крупнее большинства людей и, сколько себя помнил, был больше других ребят. Ему приходилось быть осторожным, чтобы нечаянно кого-нибудь не ушибить или что-то не разбить или сломать. Теперь эта привычка стала его второй натурой. Еще он любил тщательно все обдумывать, а иногда и обсудить кое-что с кем-нибудь. Раз Ранду вздумалось возомнить себя лордом, с ним мне не поговорить, а Мэту, нет сомнений, вряд ли есть много что рассказать.

Прошлым вечером Перрин отправился в один из садов, чтобы подумать обо всем. При воспоминании об этом ему до сих пор немного становилось стыдно. Если бы он не ушел, то оказался бы в своей комнате и отправился бы с Эгвейн и Мэтом и, глядишь, сумел бы уберечь их от случившегося. Но более вероятно, и Перрин это понимал, он мог бы лежать на одной из этих коек, как Мэт, или вообще мертвым, но от понимания этого легче на душе не становилось. Так или иначе, он отправился в сад, и ничего нельзя было с этим поделать, как ни мучили теперь Перрина мысли о нападении троллоков.

Сидящим там во тьме его и нашли служанки и одна дама из свиты Леди Амалисы, Леди Тимора. Едва приметив юношу, Тимора отослала одну из служанок, и Перрин расслышал, как она распорядилась: «Найди Лиандрин Седай! Быстро!»

Они стояли так невдалеке, наблюдая за ним, словно думали, что он, будто менестрель, может исчезнуть в клубах дыма. Тогда и раздался впервые звон колокола, и вслед за тревогой все в крепости пришло в движение, все забегали, засуетились.

— Лиандрин, — тихо произнес сейчас Перрин. — Красная Айя. Чуть ли не единственное, что они делают, — вылавливают мужчин, которые направляют Силу. Ты же не думаешь, будто она считает, что я — один из них? — Мэт, разумеется не отвечал. Перрин уныло потер нос. — Теперь я сам с собой стал разговаривать. Вдобавок ко всему остальному еще и это — даром не надо.

Веки Мэта дрогнули:

— Кто?.. Перрин? Что случилось? — Глаза Мэта чуть приоткрылись, не полностью, а голос звучал так, словно Мэт разговаривал во сне.

— А ты не помнишь, Мэт?

— Помню? — Мэт, как во сне, поднес руку к лицу, затем со вздохом уронил ее. Глаза стали медленно закрываться. — Помню Эгвейн. Попросила меня... пойти вниз... повидать Фейна. — Он рассмеялся, и смех превратился в зевок. — Она не просила. Сказала мне... Что потом было, не знаю...

Он причмокнул губами, и дыхание его стало глубоким, ровным дыханием сна.

Перрин, едва его слух уловил шорох приближающихся шагов, вскочил на ноги, но прятаться было некуда. Когда открылась дверь и вошла Лиане, он так и стоял у постели Мэта. Она остановилась, уперла кулаки в бедра и внимательно осмотрела Перрина с головы до пят. Ростом она была почти что с него.

— Вот ты, — сказала Лиане негромко, но с живостью, — такой симпатичный мальчик, что мне почти, захотелось быть Зеленой. Почти. Но если ты потревожил моего больного... что ж, мне приходилось иметь дело с братьями, с тебя ростом, — еще до того, как я попала в Башню, поэтому нечего рассчитывать, что эти плечи тебе чем-то помогут.

Перрин прочистил горло. В половине случаев он не понимал того, что хотят сказать женщины в разговоре с ним. Не то что Ранд. Он-то всегда знает, что сказать девушкам. Перрин понял, что грозно хмурится, и согнал насупленное выражение с лица. О Ранде думать ему не хотелось, но и вовсе не хотелось сердить Айз Седай, особенно ту, которая нетерпеливо принялась постукивать ногой.

— М-м, э-э... Я его не разбудил. Он спит. Видите?

— Да, спит. Что для тебя хорошо. Итак, что ты тут делаешь? Помнится, я уже однажды выгоняла тебя отсюда; с чего ты взял, что я не сделаю этого снова?

— Я просто хотел узнать, как он.

Айз Седай помедлила с ответом:

— Он спит, вот и все. Через несколько часов он встанет, и ты даже подумаешь, что с ним ничего плохого не случалось.

От этого промедления у Перрина зашевелились волосы на затылке. В чем-то она лжет. Айз Седай никогда не лгут, но и правду говорят не всегда. Перрин не совсем понимал, что тут творится — Лиандрин ищет его, Лиане ему лжет, — но решил, что пора бы убраться подальше от Айз Седай. Все равно Мэту он ничем не мог помочь.

— Спасибо, — сказал Перрин. — Тогда, пожалуй, пусть он спит. Извините.

Он попытался быстро проскочить мимо Айз Седай к двери, но ее руки вдруг взлетели к его лицу, сжали виски, пригнули голову, и Лиане впилась взглядом в глаза Перрину. Что-то будто пронзило его, тепло волной прокатилось от макушки до пят, потом — обратно. Перрин рванулся и освободил голову из цепких пальцев Айз Седай.

— Ты здоров, как молодой звереныш, — сказала она, морща губы. — Но если ты родился с этими глазами, тогда я — Белоплащник.

— Других глаз у меня сроду не было, — огрызнулся он, чувствуя себя странно от замешательства, что в таком тоне разговаривает с Айз Седай, но удивился не меньше Лиане, когда, мягко взяв сильными руками, приподнял ее и поставил в сторону, освободив себе дорогу к двери. Когда они уставились обалдело друг на друга, Перрину оставалось лишь гадать: такие же большие у него глаза, какими они стали у Лиане?

— Извините, — повторил он и чуть ли не бегом сорвался с места.

Мои глаза! Мои проклятые Светом глаза! В луче утреннего солнца глаза Перрина сверкнули полированным золотом.

Ранд ворочался на кровати, пытаясь поудобнее устроиться на тонком матрасе. Солнечный свет врывался в бойницы, расчертив голые каменные стены. Остаток ночи Ранд не спал и, как ни устал, был уверен, что и сейчас уснуть не сможет. Кожаная куртка валялась на полу между кроватью и стеной, но больше ничего он не снял, даже новые сапоги. Меч был прислонен к кровати, а на свернутых плащах в углу лежали лук и колчан.