— Приспешники Темного и троллоки, миледи, — вмешался в беседу Хурин. Сидя в седле, он неловко поклонился женщине. — В крепости Фал Дара они совершили убийство и похитили Рог Валир, миледи, но Лорд Ранд его вернет.

Ранд удрученно посмотрел на нюхача; в ответ Хурин слабо улыбнулся. Вот и храни тайны. Здесь это не играло роли, подумал он, но с возвращением в их мир...

— Селин, вы никому не должны говорить про Рог. Если о нем прознают, за нами по пятам окажется сотня желающих заполучить Рог себе.

— Нет, этого никогда не будет, — заявила Селин, — чтобы он попал не в те руки. Рог Валир. Как часто я грезила о том, чтобы прикоснуться к нему, подержать в руках! Обещайте мне: когда Рог будет у вас, вы позволите мне потрогать его.

— Прежде нужно отыскать его. Лучше нам отправиться дальше. — Ранд предложил Селин руку, чтобы помочь ей сесть в седло; Хурин слез со своей лошади и подержал ее стремя. — Чем бы ни была та тварь, что я убил, — гролм, да? — здесь вокруг их может быть еще больше.

Рука ее оказалась твердой и уверенной — в пальцах чувствовалась на удивление большая сила, — а кожа Селин была... Как шелк. Еще мягче, еще нежнее. Ранд затрепетал.

— Наверняка есть, — заметила Селин. Высокая белая кобыла игриво скакнула и оскалилась на Рыжего, но прикосновение Селин к поводьям успокоило ее.

Ранд перекинул лук за спину и взобрался на Рыжего. Свет, как кожа может быть такой мягкой?

— Хурин, где след? Хурин? Хурин!

Нюхач вздрогнул и перестал таращиться на Селин.

— Да, Лорд Ранд. Ах... след. На юг, милорд. По-прежнему на юг.

— Тогда вперед. — Ранд бросил беспокойный взгляд на лежащую в ручье серо-зеленую тушу гролма. Лучше считать, что в этом мире из живых тварей есть только такие. — Бери след, Хурин.

Вначале Селин скакала рядом с Рандом, разговаривав о том о сем, задавая вопросы и продолжая звать его лордом. С полдюжины раз он порывался сказать ей, что он не лорд, а простой пастух, и всякий раз, взглянув на нее, не мог произнести этих слов. Такая леди, как она, не стала бы вот так разговаривать с пастухом — Ранд был в этом уверен, — пусть даже этот пастух и спас ей жизнь.

— Когда найдете Рог, вы станете великим человеком, — говорила ему Селин. — Человеком из легенды. Человек, который протрубит в Рог, сам сотворит о себе легенды.

— Не хочу я трубить в него, и не хочу я быть частью легенды. — Он не знал, пользуется ли она духами, но от нее словно исходило какое-то благоухание, нечто такое, от чего голова у него была полна только ею. Пряные ароматы, острые и душистые, щекотали ноздри, заставляли то и дело сглатывать.

— Каждый человек хочет быть великим. Вы станете величайшим из всех людей во всех Эпохах.

Это звучало слишком похоже на сказанное Морейн. Наверняка Дракон Возрожденный выделится среди всех и вся в Эпохах.

— Только не я, — с горячностью возразил он. — Я только... — мелькнула мысль о презрении к нему Селин, если он расскажет ей, что он простой пастух, когда позволил ей считать себя лордом. Поэтому Ранд передумал и сказал совсем не то, что собирался: — ...только пытаюсь его отыскать. И помочь другу.

Она помолчала недолго, потом сказала:

— Вы руку поранили.

— Ничего страшного. — Ранд начал было засовывать обожженную руку за отворот куртки — ладонь пульсировала болью от поводьев, — но Селин потянулась и взяла его руку в свою.

Он так удивился, что не сопротивлялся, а потом стало поздно, оставалось лишь грубо вырвать руку или позволить ей размотать платок. Прикосновение Селин было прохладным и уверенным. На воспаленной и отекшей ладони по-прежнему выделялась цапля — ясно и отчетливо.

Селин коснулась ожога пальцем, но ничего не сказала, даже не спросила, откуда он взялся.

— Если о нем не позаботиться, у вас рука одеревенеет. У меня есть мазь, она поможет. — Из внутреннего кармана она достала маленький каменный фиал, откупорила его и, даже не замедляя бега своей кобылы, стала нежными движениями втирать в ожог белый бальзам.

Холодная вначале мазь словно втаяла в плоть, оставив ощущение тепла. И подействовала она не хуже, чем порой снадобья Найнив. Ранд изумленно глядел, как под поглаживаниями Селин краснота исчезает, а опухоль спадает.

— Некоторые мужчины, — сказала она, не поднимая взгляда от его руки, — сами делают выбор в пользу величия, в то время как других к нему принуждают. Всегда лучше выбирать самому, чем по принуждению. Человек, которого к чему-то принуждают, никогда не будет до конца хозяином самому себе. Ему приходится действовать по воле тех, кто его принуждает, он танцует по желанию тех, кто дергает за ниточки.

Ранд высвободил руку. Почти заживший ожог выглядел так, будто ему уже неделя, а то и больше.

— Это вы о чем? — спросил Ранд требовательно.

Селин улыбнулась ему, и он устыдился за свою вспышку.

— Как о чем, о Роге, разумеется, — невозмутимо ответила она, убирая свою мазь. Ее кобыла, что скакала рядом с Рыжим, была высокой, и глаза Селин были лишь чуть ниже Рандовых. — Если вы отыщете Рог Валир, нельзя будет избежать величия. Но вот принудят ли вас к нему, или вы сами примете его? Вот в чем вопрос.

Ранд пару раз сжал пальцы в кулак. Очень уж похоже на Морейн она говорила.

— Вы — Айз Седай?

Селин вздернула брови, сверкнула на него темными глазами, но голос оставался негромок и спокоен:

— Айз Седай? Я? Нет.

— Я не хотел вас обидеть. Извините.

— Обидеть? Я не обиделась, но я не Айз Седай. — Губы ее скривились в усмешке; но и это было прекрасно. — Они боязливо оберегают свою безопасность, а могли бы свершить столь многое. Они служат, а могли бы править, позволяют людям сражаться в войнах, когда способны принести в мир порядок. Нет, никогда не зовите меня Айз Седай.

Она улыбнулась и положила ладонь на руку Ранда, показывая, что она не сердится, — от ее прикосновения захватило дух, — но ему стало легче, когда она отстала, и вскоре кобыла ее скакала подле громадной лошади Лойала. Хурин, будто старый слуга семьи, качнул в сторону Селин головой.

Ранду стало легче на душе, но ему и не хватало ее рядом. Селин была всего лишь в двух спанах от него — он повернулся в седле и посмотрел на женщину, скачущую сбоку от Лойала; огир, разговаривая с нею, сложился чуть ли не вдвое в седле — но это совсем не то же самое, если бы она находилась рядом с ним, так близко, чтобы вдыхать ее пьянящий аромат, так близко, чтобы можно было коснуться ее. Ранд сердито уселся поудобней. Не то чтобы ему хотелось именно коснуться ее — он напомнил себе, что любит Эгвейн; причем почувствовал себя виноватым оттого, что пришлось напомнить, — но Селин была красива, и считала его лордом, и говорила, что он может быть великим человеком. В мыслях он раздраженно спорил с собой. Морейн тоже говорит, что ты можешь быть великим; Возрожденный Дракон. Селин не Айз Седай. Все верно, она — кайриэнская аристократка, а ты — овечий пастух. Что ей, кстати, неизвестно. Сколько ты еще будешь скрывать от нее правду? Только пока мы не выберемся отсюда. Если выберемся. Если. На этой ноте его раздумья канули в пучину угрюмого молчания.

Ранд старался продолжать наблюдение за местностью, по которой они двигались. Раз Селин сказала, что здесь водится еще больше тех тварей... тех гролмов, то он ей верит, а Хурин чересчур внимательно вынюхивал след и ничего вокруг не замечал; Лойал же совсем увлекся беседой с Селин и не глядел по сторонам и ничего не заметит, пока его не цапнут за пятку. Но наблюдать было очень тяжело. От слишком быстрого поворота головы слезились глаза; холм или купа деревьев отстояли на милю под одним углом зрения, а под другим — оказывались всего в нескольких сотнях спанов. В одном он был уверен — горы становились все ближе. Кинжал Убийцы Родичей теперь очертился на фоне неба: острозубая пила пиков со снежными шапками. Местность вокруг поднялась предгорьями, возвещавшими приближение хребта. Еще до темноты отряд доберется до самых гор, может, через час или около того. Больше сотни лиг — менее чем за три дня. Хуже не придумаешь. В настоящем мире мы большую часть дня провели к югу от Эринин. Сотня лиг с лишком — меньше чем за два дня, здесь.