И по увесистой серебряной чаше, да бочонок бургундского вина, чтобы было чем заполнять подарок.

Отдарился на славу, думаю, приказчики остались очень довольные.

После подарков пришло время серьезных разговоров. Старица предложил, чтобы не везти остаток товара в Новгород, не выбивать там разрешения на торговлю, да не платить лишнюю пошлину, пригнать новгородских купцов с товаром прямо в Холмогоры.

- Люди серьезные, – толковал приказчик, – уважаемые, из Иваньковской купеческой сотни[42]. Заберут все сразу, ты только намекни, что хочешь взять за свое добро. За две седмицы здесь будут, заодно столкуешься с ними за следующие разы. А я пригляну, чтобы никакого обману не было. Ручаюсь головой, княже...

Я про себя усмехнулся. А приказчик явно не дурак. Уже роль моего торгового представителя примеряет, да и за посредничество ему от купцов нехилый процент капнет. А вообще, предложение стоящее. Скоро начнутся осенние шторма и возвращение в Биарриц станет очень опасным делом, но две-три недели у мурман в запасе еще есть. А приказчик пусть зарабатывает, не мое это дело. Быть посему.

- Хорошо, две недели. Об остальном договаривайся с ним, – я показал на Ульфа. – А мне невместно столь низменным делом заниматься.

Мы выпили по чарке и разошли. Приглашение попировать и попарится в баньке, я опять отклонил, но намекнул, что на охоту сходить не против.

А поздно вечером прибежал взволнованный Рихтер и сообщил, что гревинда наконец пришла в себя. Правда нихрена не помнит. Пришлось идти проведывать.

- Вы кто? – Инге настороженно уставилась на меня. Выглядела норвежка, скажу прямо, неважно. Глаза запали, мертвенно-бледное лицо осунулось, к тому же, на нем вовсю уже проступили последствия наших дружеских «обнимашек».

- Жан VI, граф божьей милостью Арманьяк.

- Тот самый Арманьяк? – во взгляде Инге плеснулся откровенное удивление.

- Он самый. Но мы друг-другу уже представлялись.

- Правда? Помню лишь, как взбежала на когг, где меня ударили... – недоговорив, норвежка прижала ладони к вискам. – Так я у вас в плену?

- Именно. Вы и около шести десятков ваших людей.

- Понятно... Я гревинда Инге Сигурдссон из рода Инголви, во мне течет кровь Харальда Прекрасноволосого, первого короля Норвегии. Выкуп? Хотя... с этим сложно... – Инге поморщилась. – Но у меня есть предложение...

«Наша песня хороша, начинай сначала...» – мне стоило предельных усилий не расхохотаться.

- Да-да, поединок, в случае моей победы вы добровольно возляжете со мной на ложе, после чего я всех вас отпущу, а в случае вашей, вы тоже получите свободу.

- Откуда вы знаете? – подозрительно поинтересовалась Инге. – Вы провидец, граф?

Настороженность и удивление в ее глазах смотрелись абсолютно искренне. Я даже на мгновение поверил в то, что она на самом деле потеряла память. Но только на мгновение. Слишком уж хорошо знаю женщин.

- Все уже случилось, графиня, – сел рядом с ней на кровать, наполнил бокал прихваченным из своей каюты вином и подал норвежке, – и поединок в том числе.

- И каков результат? – северянка взволнованно вскинулась. – Вы или я?

- Не помните? – я невольно улыбнулся.

- Нет. Я же говорю...

- Я, графиня, я. Но вы прекрасно сражались и даже слегка достали меня. На будущее дам вам совет, не так увлекаться в атаке. Вы открываетесь на входе и выходе из нее.

- Не может быть! – гневно воскликнула Инге. – И ничего я не открываюсь, просто никогда не встречала, чтобы кто-то так... Ой!!! – она испуганно ойкнула и зажала рот ладошкой.

- Графиня, графиня... – я с улыбкой покачал головой.

- Что? – норвежка смущенно улыбнулась. – Я вот прямо сейчас вспомнила...

- Ладно, proehali. Как вы себя чувствуете?

- Отвратительно, – северянка состроила нарочито страдательную гримасску. – За что вы так издубасили бедную слабую девушку?

- Слабую? – я осторожно помассировал ноющее плечо. – Но не суть. Все уже позади.

- Все? Вы решили простить мне? – с робкой надеждой поинтересовалась Инге.

- Ни в коем случае, – я на корню пресек все надежды.

- Грубый мужлан! – с чувством высказалась норвежка. – А могли бы. Надеюсь, вы не потащите меня прямо сейчас на ложе?

- Нет, в самое ближайшее время не потащу. Отдыхайте, выздоравливайте, приходите в себя.

- Пусть принесут еды и воды... – нарочито злобно буркнула норвежка.

- Обязательно, – я галантно поклонился и вышел из каюты.

Ишь чего захотела, прямо сейчас... Сейчас я и кашлянуть боюсь, не то, чтобы кувыркаться в порывах страсти. К тому же, надо будет подготовить северянку к случке, сделать так, чтобы она сама этого захотела больше всего на свете. Перепуганное и злое бревно, я трахать не собираюсь. Думаю, в недельку уложусь.

Эта забавная сценка неожиданно привела меня в прекрасное расположение духа. Тяпнув перед сном добрую порцию арманьяка, я завалился в постель и мгновенно заснул.

Если кто-нибудь пожелал бы мне сегодня доброго утра, клянусь, засунул бы ему в глаз дагу. Потому что это чертово утро, ну никак не было «добрым».

После полуночи меня начала бить жестокая лихорадка, а суставы выкручивало так, что я уже стал побаиваться, как бы они не сломались. Рана не выглядела воспаленной, а поднявшийся кашель и жар прямо намекнули, что это банальная простуда. Впрочем, по нынешним временам банальных болезней не бывает. В Средневековье каждая болезнь, пусть самая пустяковая – это гребаная лотерея, в которой шансов выиграть гораздо меньше чем проиграть, поэтому, к любому недомоганию стоит относится со всей серьёзностью.

Поднятый на ноги медикус диагноз подтвердил, назначил постельный режим и понесся бодяжить микстуры.

Я не стал саботировать его указания, правда, слегка подкорректировал. Помимо микстур и прочих декоктов, засадил пару бокалов перцовой настойки, которую держу как раз на такие случаи, залез в постель под меховое одеяло и вырубился.

Проснулся к обеду и понял, что хуже не стало. Но и не лучше. А доклад Августа еще прибавил хандры. Как оказалось, гревинда тоже свалилась с простудой, причем, в более тяжелой форме чем я: горит огнем, лежит в беспамятстве и бредит.

Бля... не дай бог помрет, с кого я приз буду получать? С горяча пообещав Рихтеру, что посажу его на кол, если не выходит норвежку, я принялся размышлять, каким образом поставить себя на ноги в самое короткое время.

Надоумила Федора.

- Баньку бы вам, тятенька, – девица положила мне на лоб ладошку и сокрушенно покачала головой. – А потом под одеяло, да сопреть как следует. Да и я всласть попарилась бы... – она мечтательно прищурилась.

Это да, согласился я с ней про себя, это самый лучший выход из ситуации. Конечно, справлюсь и так, микстуры Августа всегда действуют, но парилка ускорит дело в разы. Долго болеть мне сейчас никак нельзя. Да и Инге срочно надо на ноги поднимать. Но где ту баню возьмёшь? В монастырь католиков не пустят в любом случае, а поселок только отстраивается. Хотя, если приказчики приглашали, значит есть куда.

- Излишняя чистота еще никого до добра не доводила, – скривился Логан. – Надо быка забить, а потом сразу залезть в тушу. Вот это дело будет! Мой дед всегда так лечился. В туше и преставился.

- Хороший способ! ­– одобрительно закивал Отто. – А еще можно натереться детской мочой, а затем обмотаться только снятыми бараньими шкурами. У всегда так раньше делал.

- А мой дядька растирался горячей ослиной мочой, – встрял Луиджи. – Не знаю, помогало или нет, но помер он совершенно здоровым.

- Молитва Господу! – падре Эухенио торжественно вздел перст к верху. – Вот лучшее лекарство, сын мой.

Доминиканец, Луиджи, Логан и Штирлиц активно сопереживали мне и между делом вовсю пользовали вяленый лосиный окорок из вчерашнего презента с пивом.