№ 25(4). (Иван купеческий сын). (Купленная жена). — Зап. Зелениным от А. Д. Ломтева. Сюжет «Неверная жена» (318).«В начале сказки, — комментирует Зеленин, — рассказчик ошибочно назвал своего героя Васильем, потом обычно без имени («молодец» и т. п.), а… очень часто Иваном. Микола Милосливый реже зовется этим именем, а чаще: дедушка, старичок. Продажа коня-оборотня без уздечки, столь обычная в сказках, имеет соответствие в местных народных преданиях: так, в Кобринском уезде Гродненской губернии мену оброти или веревки, с которой куплено домашнее животное, считают дурным предзнаменованием: скотина не поведется» (С. 516). См. Аф. №№ 230–231 «Купленная жена» и Аф. №№ 232–233 «Царь-девица» (эпизод со сном героя).
№ 26(57). (Колдун и его ученик). — Зап. Зелениным от Ив. Купреянова. Сюжет «Хитрая наука» (325).Всемирно известный сюжет, восходящий к древнеиндийским, тибетским источникам, нашел отражение в «Метаморфозах» Овидия, в «Тысяче и одной ночи», в западноевропейских средневековых сборниках. Вариант сюжета осложнен эпизодом убийства героя и оживлением его бычком-спасителем — тем самым, которого дал старику колдун. О продаже скотины без веревки см. коммент. к № 25(4). См. Аф. №№ 249–253 «Хитрая наука».
№ 27(1). Ванюшка. — Зап. Зелениным от А. Д. Ломтева. Контаминация сюжетов «Муж ищет исчезнувшую жену» (400)и «Елена Премудрая» (329).См. также сказку Глухова № 1 (в изложении). Сравнивая их, Зеленин указывает: «Более существенная разница: у Бабы-Яги, у каждой из трех сестер, герой хватает свою жену за косу, но та обращается в огненного дракона и в льва… Мотив троекратного прятанья распространен широко… Дважды встретившееся выражение «под ташки» — не местное; слово «ташка» в значении «мышки, подпазухи» отмечено в Бобровском уезде Воронежской губернии… В описании роскошного убранства комнат старика (особенно расцвечено оно у Глухова), быть может, отразились рассказы о жизни прежних заводовладельцев Урала… Обмолвка рассказчика: как видно из дальнейшего, старик доверил Ванюшке ключи не от семи, а только от шести комнат» (С. 512). См. Аф. № 237 «Елена Премудрая».
ЧУДЕСНЫЙ СУПРУГ
№ 28(20). (Иван купеческий сын и Елена поповская дочь). — Зап. Зелениным от А. Д. Ломтева. Сюжет «Муж ищет исчезнувшую жену» (400).«Сказочная тема очень обычная, — замечает Зеленин, — муж ищет свою жену, но жена здесь не похищена, как то обычно, а сбежала сама. Имя чудовища тоже оригинально, сказочник Ломтев думал, что это имя дано за безобразие героя: имя Солон он связывал со словом «соль». Головы на тынинах кругом двора (ср. мои Вятские сказки № 86…), столь обычная в русских сказках черта, по-видимому, черта бытовая: у башкир Челябинского и Екатеринбургского уездов есть обычай вешать на кольях кругом двора головы (черепа) съеденных лошадей, цель — предохранение от злого глаза скота. У великороссов Сарапульского уезда Вятской губернии конские головы (черепа от падали) висят на кольях изгороди, окружающей пчельник, чтобы лучше велись пчелы» (С. 534).
№ 29(85). Иван-царевич и молодая молодица. — Перм. губ. ведом., 1863, М 42. Зап. П. А. и А. А. Вологдиными. Отчасти сюжет «Муж ищет исчезнувшую жену» (400).Бытовой смысл этой сказки мы понимаем так, — поясняет Зеленин, — похищенную у кочевого народа красавицу весной тянет в кочевую степь, куда отправляются ее сородичи» (С. 575). С. Ф. Ольденбург назвал эту сказку, пожалуй, самой лучшей в сборнике.
№ 30(19). (Иван-царевич и царевна-старушка (лягушка)). — Зап. Зелениным от А. Д. Ломтева. Сюжет «Царевна-лягушка» (402).«Три выслушанные мною в одном уезде варианта этой сказки свидетельствуют о ее распространенности, — утверждает Зеленин. — Под «лягушкой», по-видимому, сказочники разумели (на известной ступени развития русской сказки) жену инородческого происхождения, взятую русским женихом: при видимой невзрачности и дикости, она оказывается хорошею хозяйкою. Между прочим, засовывание на пиру остатков пищи в рукава и потом выбрасывание их (иногда во время пляски) напоминает мне чувашский свадебный обряд: во время снятия с молодой покрывала пляшущие выкидывают из рукавов муку… этот обычай свадебного обсыпания известен и в русском народе (обсыпают хмелем, зернами), но только обсыпают не из рукавов, не во время пляски и не мукой» (С. 533). См. № 31(28); сказку Ф. Д. Шешнева № 2 «Про лягушку-квакушку» (в изложении). Аф. №№ 267–269 «Царевна-лягушка».
№ 31(28). Лягушка и Ипат (Царевна-лягушка). — Зап. Зелениным от Е. С. Савруллина. Сюжет «Царевна-лягушка» (402).«Вся сказка проникнута юмористическим тоном, — комментирует Зеленин, — что объясняется жанром данного рассказчика. Герой выставлен полудурачком, по-видимому, в целях большего реализма. Стремление сказочника к реализму проявилось во многом. Между прочим, он прямо ссылается на местный обычай, по которому новобрачная на второй день свадьбы должна стряпать пирожки. Такой обычай действительно существует, и самый день зовется по этому поводу «пирожным». Обычай этот рассказчик назвал «ихным», разумея под «ими», вероятно, серых деревенских крестьян, известных здесь под именем «челпанов».
Мышь пересекла дорогу — к худу: про эту народную примету говорит Ипат. Живущая в болоте Баба-Яга «русских сроду не видала», почему в восклицании другой Яги при виде Ипата: «Ху, нерусский дух!» — нужно видеть обмолвку сказочника, вместо «Ху, русский дух!». См. № 30(19), Аф. №№ 267–269 «Царевна-лягушка».
№ 32(67). Сказка о Дуньке-дурке и Ясном Соколе (Перышко Финиста Ясна Сокола). — Прислано М. И. Суряковым. Сюжет «Финист ясный сокол» (432).Зеленин увидел в сказке «романтические приключение: молодой аристократ тайно посещает младшую дочь крестьянина и дарит ей богатые подарки; старшие сестры, из зависти, назлили аристократу. Последнего родители женят на немилой. Старая зазнобушка с большими трудностями достигает своего милого. Откуда Дунька взяла чудесную щетку, в сказке не сообщено» (С. 566).
ЧУДЕСНАЯ ЗАДАЧА
№ 33(77). Морозко. — Перм. губ. ведом., 1863, N5 40. Зап. П. А и А. А. Вологдиными. Сюжет «Мачеха и падчерица» (480),принадлежит к группе сюжетов о невинно гонимых. Вместо Морозко может выступать Баба-Яга, леший, в укр. сказках — кобылячья голова. Формирование сказок о Морозко связано с быличками — легендарными рассказами. Как замечает Зеленин, русские крестьяне еще в XIX в. совершали обряд угощения Морозко киселем. См. Аф. №№ 95–96 «Морозко»
№ 34(42). Шелудивая пьяница (Поди туда — неведомо куда). — Зап. Зелениным от Ф. Д. Шешнева. Сюжет «Пойди туда, не знаю куда» (465А).В сказке о красавице жене, отмечает Зеленин, немало путаницы, например, «дубинка променяна на дудку, а остается у охотника (что объясняется пропуском: дубинка возвратилась)» (С. 549). См. Аф. №№ 212–215 «Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что».
№ 35(13). Федор Бурмакин и Вавилонское царство. — Зап. Зеле ниным от А. Д. Ломтева. Сюжет «Борма-ярышка» (Федор Бурмакин, Иван Туртыгин и др.)» (485)восходит к памятнику русской письменности XV в. «Сказанию о Вавилоне», в котором повествуется о том. как православный царь Левки-Василий решил добыть из Вавилона «знамения». Существуют сказки, построенные только на «Эпизоде на острове (дикая женщина)» (485А)и только на эпизоде сила хмеля (лев-помощник) (485В*).Эпизод с ослеплением циклопа известен из античной литературы: «Одиссея» Гомера (песнь IX), «Метаморфозы» Овидия (кн. XII, Телемак у Полифема) — в фольклоре это сюжет «Ослепленный одноглазый великан (черт, Баба-Яга)» (1137).См. Аф. № 242 «Соль» и № 302 «Лихо одноглазое».
ЧУДЕСНЫЙ ПОМОЩНИК
№ 36(96). Князь Киевский Владимир и Илюшка сын матросов. — Зап. А. Н. Зыряновым. Сюжет «Слепой и безногий богатыри» (519).В более полном виде см. сюжет сказки № 37(7). «Здесь, как мы видим, — указывал Зеленин, — героями сказки являются исторические (былинные) лица» (С. 579).
№ 37(7). (Мишка Котома Конюх и Катун-девица). (Безногий и слепой богатыри). — Зап. Зелениным от А. Д. Ломтева. Традиционная в русском фольклоре контаминация сюжетов «Слепой и безногий богатыри» (519)и «Бой на калиновом мосту».(300А).Последний сюжет ср. с № 13(9). Исследователи, в том числе Афанасьев, обратили внимание на сходство сказок сюжетного типа 519 с «Песней о Нибелунгах», в частности на эпизод усмирения невесты-богатырки Брунхильды Зигфридом, пробравшимся в плаще-невидимке на брачное ложе вместо короля Гунтера. В XIX в. в России многократно издавались лубочные сказки о дядьке Катоме. См. Аф. №№ 198–200 «Безногий и слепой богатыри».
