Пошли. Стену проломали, бочонок с золотом утащили. Государь поутру встает: — «Все ли у нас сохранно?» — «Никак нет! В кладовую стену проломали, бочонок с золотом утащили». — «Как же?.. Кто?» — «Это неизвестно! Знахарь еще лучше меня!»

«Надо думу думать!» — И придумали: поставить чашу, в нее налить смолы, под нее накласть жару и стены не закладывать, будто как не догадались. — Так и сделали.

На вторую ночь они опять пошли. Хозяину и сделалось интересно бочонок с золотом утащить. Когда подошли, — «Я, — слышь, вчерась лазал (купеческий сын говорит), а сегодня, солдат, ты полезай!» — Полез; руки у него сорвались, он упал, в этот чан прямо и попал.

Тот подождал, подождал — нет его долго. Потом посмотрел, что тот упал, он вытащил, отсек ему голову, а тулово опять спустил в чан. Приходит домой. — «Ну, — слышь, — хозяйка! Вот тебе от мужа голова. Пойдешь на меня просить, ничего тебе не будет; а станешь жить как следует, то мы с тобой поправимся!» — Она ничего не сказала.

Утром там встают, говорят: «Ну, что? — Попал!» — слышь. Пришли; вытащили руки и ноги и туловищо, а головы нет. — «Если бы голова-то была, так мы бы и узнали; а головы-то нет, так мы и не знаем, кто такой!.. Что же теперь станем делать?» — «Взять солдат да отправить его на площадь: кто не станет ли из родных реветь. Мы его узнаем». — Так и сделали.

Этот самый мошенник-от, он утром встает, на площадь выезжает, смотрит: вот он. Поехал дальше. Назад приехал: «Господа, это что у вас такое?» — Солдаты ему обсказали. — «Эх, какое тиранство! У нас, — слышь, — нет этого, в нашей державе!.. Вот вам, бедняги, нате на бутылочку! Сходите, выпейте!» — В другой раз заехал, опять им дал на водку.

Они, конечно, напилися. А он в этот момент успел съездить в монастырь и украл у двух монахов платье, а у игуменьши тоже. Солдаты, конечно, напились пьяные и уснули; приезжает — они спят. Он взял, с них все снял, на одного надел монашеское платье, на другого тоже, а на третьего игуменьшино надел. А этого туловище украл и увез домой. Привез, положили в гроб; с его женой и похоронили.

Утром просыпается один солдат и говорит: «Это ты, брат? Вставай! С нами монашка спит!» — «Сам-то ты монашка!» — Чё делать? — Надо пойти, дескать, к государю! — А государь любил до смерти монашек и игуменьш. Идут; государь на балконе стоит. Они идут, — государь и кланяется: «Пожалуйте! Пожалуйте!» — Они подошли и стали на колени. — «Это что такое?» — Выслать узнать. Думали: что случилось в монастыре; спросили. — «Так и так». — Он велел их отправить в острог.

Потом призывает своего губернатора: «Чего станем делать?» «У нас денег много; давай увешаем козла всего в золотые!» — Дали двух солдат и офицера — гонять его по городу: «Если он (вор) увидит, деньги станет брать; мы его поймаем!»

Потом они (солдаты) озябли и зашли в гостиницу. Солдаты остались внизу козла караулить, а постарше ушел вверх — чай пить. В этот момент и он (вор) приехал; забежал прямо кверху, попросил стакан чаю. Потом и спрашивает: «Нет ли, хозяин, с кем-нибудь в деньги поиграть?» — Этот и выискался, старший-от. Он с ним стал играть и понемножку проигрывать; а сам то и дело вниз, а там все солдатам давал на бутылочку. Солдаты, конечно, спилися. Он в этот момент сгреб козла и уехал с ним. Тот схватился — те пьяны, а козла нету. — С объяснениями к государю. Государь велел их посадить.

«Ну, теперь, — слышь, — чё делать?» — Опять призвал того. — «Надо по городу ходить и нюхать: где козел не жарится ли?» — Один (солдат) забежал как раз к этому (к вору): козёл у него жарится. Он (вор) в этот момент спал на полатях. Солдат посмотрел, побежал сказывать, что вот тут козел жарится, а на воротах написал, что вот тут «козёл жареный».

Тот (вор) выскочил за вороты, побежал по всей улице, стал писать: «Козёл жареный», «Козёл жареный», «Козёл жареный», на всех домах и написал. Они збулгачься,прибежали в ту улицу смотреть; на всех воротах: «Козёл жареный». — Опять не могли найти его.

Потом опять советуют: «Чё станем делать?» — «Давай, — слышь, — бал!» — Собрали когда бал, они взяли, да золотых по полу-то и насыпали: «Кто станет нагибаться-та, того мы и поймаем! Наверно уж он: больше никто не станет!»

Когда он (вор) приехал, увидал — взял, подошвы варом намазал и по комнате ходил. Сколько золотых налипнет, он выйдет, обдерет, да опять варом натрет. Ну, и так вот все собрал; никто не нагибался — и золотых не стало.

«Ну, теперь что станем делать?» — «Надо ужином откормить да спать дома положить!» — Спать легли; все уснули. Они пошли со свечкой смотреть по ногам; у него на одном подборе остался золотой, и вар не успел стереть.

Стоят и думают: «Если его разбудить, все соскочут, взбулгачут— он опять убежит!» — Взяли у него один подбор оторвали. Он услыхал, проснулся. Они ушли, — он взял, у всех по одному подбору оторвал.

Утром все стали и в претензии: «Для того нас оставляли, чтобы подбор оторвать?» — Им всем приделали новые подборы.

Опять начали советовать: «Что нам с ним делать? — Опять надо бал делать!» — Сделали опять бал. В особенную комнату в угол насыпали золота. Внизу кладовая была, а сверху взяли западню такую сделали — вроде ловушки: как он туда пойдет, так и упадет.

Он как приехал, деньги увидал — немножко погодя и отправился. Как пошел там, повернулся, туда и упал. Чёему делать? «Ох, — слышь, — упал!» — Потом закричал (вор): «На пожар! На пожар!» — Народ бросился туда в комнату бежать, один по одному все и слетели.

Пошли выпускать. — Который (вор)? — Опять неизвестно!

Потом (хозяин) завел всех обратно. — «Господа, кто из вас мошенник? Винитесь! За того отдам свою дочь!» — Он (вор) в артели скричал: «Распишись!» Ну, он расписался. Так на его дочери и обвенчался. И капитал весь возвратил ему. И сейчас живут.

73(50). ВОР ВАНЬКА

Рассказал М. О. Глухов

У крестьянина сын был. Исполнилось ему 15 лет, отец и говорит матери: «Надо Ваньку привести в город, отдать кому-нибудь в ученье!» — Привел, сдал его сапожнику в строк,на год. Парень живо все перенял, стал работать, как следует.

Однажды сшили купцу лакированные сапоги, посылают: «Ну-ка, Ванька, снеси вон к тому купцу эти сапоги, получи деньги!» — Ванька шел, шел: «Дай-ка я их примеряю: не в самый ли раз мне? После сошью себе такие же!» — Примерил — в самый раз. — «Да что, — говорит, — к нему идти? Пойду домой, обману отца: что он меня избил да прогнал».

Приходит к отцу. — «Ты что, Ванька, рано? Строк ведь не кончился?» — «Да что, тятька! Он день и ночь пьет, меня бьет. Бил, бил; вот сколько служил, выгнал — сапоги только и дал мне лакированные».

«Ну, так что ж? Давай пойдем к портному!» — Привел к портному, сдал его опять в строк,на год. Прожил у него три дня. Как раз шили тройкукупцу из хорошего материя. —  «Айда-ка,Ванька, снеси вон в тот дом эту тройку, получи деньги!» — Ванька зашел за угол, примерял эту тройку, на себя все надел — подошлась тройка. — «Дай убегу опять к отцу!»

Приходит, тот удивился. — «Ты что, Ванька, пришел опять?» «Что, тятька! Хозяин шибко хорошой был, да третьего дня внезапно и умер. Мне хозяйка взяла да тройку-ту и подарила: «Айда, — говорит, — Ваня, с Богом, домой!» — Я ушел.

«Куда же я сейчас тебя, Ваня?» — А у Ваньки был дядя вор. — «Отдай меня, тятька, к дяде воровать учиться!» — «Что ты за дурак? Нет, не отдам!» — Так и не отдал.

Через неделю отец и мать у него захворали и умерли. Он к дяде пошел. Приходит. — «Здорово, дядя! Возьми меня с собой воровать учиться!» — «Ладно! Парень шустрый, ничего, пойдем!» — Подрылись под магазин к купцу и стали потаскивать у него казну.

Воруют; казна убывает. Не могут догадаться: как чего? Откуда чего? И нашли эту лазейку. Взяли, чан со смолой нагрели да и спустили, где им лазать.

Вот, подошли ночью дядя с Ванькой. Дядя был пьяный. Ванька учуял смолу. — «Ну, дядя, полезай!» — Дядя полез и попал в смолу, и захлебнулся; умер. Ванька его потащил за ноги, оторвал ему голову. Утром пришли, нашли как раз: лежит человек — и без головы. Ну, хорошо. Взяли его выбросили без головы. И прямо с головой (не заметили голову в чану) чан вылили.