— В начале ты неплохо отзывался о том тысяцком, что водил вас по первому дому.

— Мне показалось, что он умен. Но раз он допустил еще три подобных нападения, значит, расследование он ведет весьма паршиво. Не удивлюсь, если его уже отстранили. Зря вендийцы отказались от нашей помощи. У меня в сотне десятник – бывший сыскарь. Таких еще поискать надо, любого вора мог достать, дай ему только достаточно времени и толковых людей в подручные. Да и я чего-нибудь бы во всех этих убийствах углядеть сумел, за что можно было бы в поисках зацепиться.

— Весьма самоуверенно. Позволь тебя заверить, сотник, что у вендийцев немало толковых стражей, которые готовы Айодхью верх дном перевернуть, чтобы убийцу найти. Только тот им пока не дал ни единого шанса. Иначе был бы уже пойман.

— Либо убийца им шанса не дал, либо кто-то среди стражей делает все так, что шансами воспользоваться не удается.

— Все еще убежден в заговоре? Намекаешь, что стражи не совсем чисты? Поэтому они, наверное, и не пожелали привлекать к расследованию тебя и твоего десятника?

Тут киммерийцу надоело ходить вокруг да около. У него в голове родилось весьма конкретное предположение, с которым он пока к Телиде не обращался. Стоило попробовать и посмотреть на реакцию вдовы.

— А могут это быть фансигары? — спросил Конан.

— Гляжу тебя сегодня бросает в крайности, — ухмыльнулась вдова. —– Впрочем, я была уверена, что однажды ты фансигаров упомянешь. Интересно, кто о них тебе рассказал… И насколько подробно.

— Знать половину – не знать ничего? — попытался угадать мысли Телиды киммериец.

— Вот-вот, — кивнула вдова. — Особенно, когда разговор идет о вещах сложных и весьма запутанных.

— Надеюсь, что знаю чуть больше, чем половину.

— Надейся.

— Я же говорил тебе, что больше всего меня поражает в этих убийствах – это их организация. Исполнено все просто идеально. Разве это не довод в пользу того, что это фансигары?

— А ты хоть догадываешься, сколько наберется доводов «против»?

— С удовольствием послушаю, — киммериец предложил Телиде продолжать. — Я же не стремлюсь в чем-то убедить тебя. Мне хочется найти убийц.

— Начнем с того, сотник, — сказала вдова довольным тоном. Так уж сложилась, что ей выпала участь разбивать в прах версии киммерийца о возможном злодее или злодеях. И она, похоже, уже начала получать удовольствие от этой своей деятельности, — что не обнаружено ничего, подчеркиваю, совершенно ничего, что указывало бы на ритуалы жертвоприношения Кали в домах покойных браминов. Ни одну из жертв не задушили. Это же прямое нарушение всех традиций фансигаров! Кровь из несчастных не выпускали, кроме той, что сама натекла из ран, имущества не похищали. Мне не доводилось слышать, чтобы фансигары действовали подобным образом.

— Я слышал, что они не столь закостенелые в деле соблюдения традиций, как остальные вендийцы?

— Они, конечно, стоят ближе к нам, людям с заката, но не до такой степени! Если эти убийства их рук дело, то они просто наплевали на все заветы Кали. Не может быть…

— Скажем, не на все, — возразил киммериец. — Ни одно резни не было в пятый день седмицы, зато три случились на четвертый день.

— Вот это как раз совпадение! — не согласилась Телида. — Точно так же можно взять и принять на веру слова Шеймасаи, о которых ты мне только что вещал. Сколько раз твоих солдат видели рядом с местом убийства? Те же три раза! Последний раз, между прочим, ты сам был среди них. А после того единственного случая, когда никого из туранцев рядом не углядели, ты со своим солдатом уже спустя колокол был на месте драмы. Какие выводы можно сделать?

— Печальные, — киммериец изобразил на лице смущение.

— Но все, кроме нашего любезного посла, понимают, — продолжала Телида, — что строить на основании этого совпадения обвинения против туранцев – бред. Вот зарежут пятого и шестого брамина вдалеке от твоих солдат и даже Шеймасаи не вспомнит своих прежних слов. Так же и твои «закономерности» в убийствах наверняка очень скоро испарятся.

— Я и не опираюсь на то, что убийцы браминов строго следуют какой-то традиции, — не стал спорить киммериец. — Но думаю, что если это все-таки фансигары, они, пока это возможно, будут пытаться следовать своим ритуалам. Задушить шелковым платком и пустить кровь жертве – это те обряды, которые дали бы стражам прямую указку: ищите фансигаров.

— Красиво рассуждаешь, — признала Телида. — Тебя послушать, так ты у нас на закате всех убийц бы переловил. Даже самых хитроумных. Я это я тебе совершенно серьезно говорю. А вдвоем с тем десятником вам бы и вовсе равных не было.

— К чему ты это? — спросил киммериец.

Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Телида иронизирует над ним.

— К тому, что ты не прав, — сказала вдова. — Только убедить тебя в этом будет тяжеловато. Дело не в том, что твоя логика не пригодна для Вендии. Ты верно говоришь, что фансигары способны отступить от традиций. Они весьма могущественны, среди джемадаров немало очень умных людей. Им было бы под силу организовать и осуществить все эти убийства. Но они этого не делали. Твоя беда, Конан, в том, что ты не видишь грань. Ты не понимаешь того, что хоть фансигары и способны зайти далеко в своих допущениях, но столь далеко они никогда не зашли бы.

— Предлагаешь поверить на слово? — спросил Конан.

— Других вариантов нет, — ответила Телида. — Фансигары – это часть местной культуры. Ее же важно не просто научиться понимать, а еще научиться чувствовать. Вендийцы, несмотря на все интриги, что они плетут, умудряются поддерживать свое общество в равновесии. Чье-то положение улучшается, чье-то ухудшается, кого-то время от времени казнят, но серьезных потрясений здесь уже очень давно не было.

— Разве бывает дхарма бунтаря? — поинтересовался Конан.

— Шутишь? — с сомнением произнесла Телида.

— Немножко.

— Думаешь, у ведийцев нет склонности к государственным переворотам? Возможно. Но, все равно, местная культура чрезвычайно уравновешена. Все тянут за края одного одеяла, но никто не стремится его порвать.

— Одеяло — это власть?

— Скорее, влияние. Власть — это власть правителя, земная власть. А в Вендии слишком много повязано на духовных началах, на касте, на вере в богов.

— И фансигары хоть и не чураются некоторых закатных методов, но не забывают соблюдать это равновесие?

— Именно! Фансигары действуют так, как и должны, по общему мнению, действовать фансигары. Все знают, что они способны отойти от своих традиций. И они знают, что все знают. И отступают от традиций ровно настолько, насколько все считают, что они способны.

— Путано.

— Наоборот, очень просто. Все вендийцы знают, что это не фансигары. Тебе остается только поверить.

— Ладно, пусть это не они. А способны они на такое допущение: могут они просто помогать убийцам за определенную плату? Не делать всю работу, а только создавать необходимые условия?

— И как ты себе это представляешь?

— Тебе обрисовать?

— Нет, постой. Я сначала все-таки тебе кое-что объясню. Фансигары – это не тайная служба. У них иная суть, иное внутренне построение. Ты представляешь их монолитом, а они не монолит. Они чем-то подобны живому организму. У них есть множество джемадаров, каждый из которых обладает большим или меньшим талантом, влиянием, возможностями. Часть из них питает симпатию друг к другу, а часть враждует, но все они делают общее дело. Во славу своей богини. Про фансигаров говорят: умные, хитрые, осторожные. Знаешь к кому это относится? К сотхи и к лучшим из джемадаров. Но большинство фансигаров бхутоты и шамсиасы, тупые и безграмотные. Шудры! Беднейшие из них. Они фанатично преданы делу и своим джемадарам, но способны лишь исполнять команды. Теперь ответь мне, как фансигары могли поспособствовать тому, кто убивал браминов?

— Получается, убить они могли, — рассуждал Конан. — У них есть те, кто способен выследить жертв и составить план. Есть те, кому под силу его осуществить. Правильно?