Конан не знал, сколько у него было времени в запасе.

Дом Сатти мог заинтересовать не только киммерийца, но и множество других людей. В первую очередь тех, кто убил тысяцкого. Не стоило забывать и про стражей, которые наверняка уже обратили внимание на исчезновение Сатти. Возможно, были и другие любители интриг, что могли решить воспользоваться случаем и покопаться в тайниках одного излишне любопытного вендийца.

Шансов, что киммерийца опередили было немало. Но имелась одна вещь, которая вселяла надежду в сердце Конана. Сатти жил в центре города, там, где всегда полно народа, и чтобы залезть к нему домой при свете дня надо было быть изрядным наглецом.

Но сейчас солнце уже практически скрылось за горизонтом. У Телиды Конан провел около колокола.

Оставалось наведаться в казармы, определиться, что делать с Амьеном. Шеймасаи не сказал, когда именно он пришлет мага, но Конан так понял, что все-таки сегодня.

Надежда его оправдалась. Уже у ворот солдата оповестили Конана, что к нему прибыл визитер.

— Сотник, полколокола назад прибыл маг из посольства, — сказал один из туранцев, несших дежурство. — Хасан встретил его и отвел в дом, но колдун говорил, что желает общаться именно с вами.

— Хорошо, я понял, — кивнул киммериец.

Внутри дворца Конан быстро выяснил у солдат, куда именно отвел мага Хасан. Десятник не стал ничего выдумывать и оставил колдуна ожидать киммерийца в зале для приема почетных гостей.

Чтобы маг не чувствовал неудобств, ожидая возвращения сотника, слуги принесли в залу несколько больших блюд с кушаньями и два кувшина, заполненных жидкостью. Наверняка вином.

Наджамаль, а это к вящей радости киммерийца был именно он, даже не подумал притронуться к еде или напиткам.

Одет маг был более нарядно, чем во время прошлой их встречи с северянином. Колдун сегодня блистал черным балахоном с золотой вышивкой. Одеяние выглядело чрезвычайно неудобным, хотя и эффектным. Конан подумал, что днем Наджамаль в этом балахоне просто бы сварился от местной жары, хотя и вечером его ощущения наверняка были малоприятными. На пальцах мага красовалось множество перстней из золота и серебра с инкрустированными в них камнями. Головного убора не было, зато волосы были залиты непонятной субстанцией, от которой они сохраняли неподвижность, при этом источая сильный розовый запах.

Услышав шаги вошедшего в залу киммерийца, Наджамаль оторвал взор от созерцания пола и тут же зашелся в приступе кашля.

Конан вежливо дождался, пока его гость осилит свой недуг, и только после этого его поприветствовал.

— Добро пожаловать, мастер, — сказал северянин. — Можете мне не верить, но я действительно рад вас видеть.

—– Да, пожалуй, — согласился маг. — Визит Абу или Замаригдида вряд ли бы больше пришелся тебе по душе. Шеймасаи сказал, что он хочет, чтобы я осмотрел одного из твоих солдат.

— Это все, что он сказал? — попытался уточнить киммериец.

— Что ты имеешь в виду? — спросил маг.

Конану показалось, что удивление, которое он увидел на его лице, было деланным.

— Он мог сказать вам, чтобы вы осмотрели солдата, — ответил северянин. — В этом случае он сказал все. Но он мог добавить еще что-нибудь. И тогда получается, что он сказал не все. Я имел в виду примерно это, когда задавал свой предыдущий вопрос.

— Ты дерзишь мне, киммериец, — сказал маг.

— Абу я бы уже дал в зубы, — произнес Конан. — В прошлый раз вы оставили впечатление человека, способного к нормальному общению. Не заставляйте меня в вас разочаровываться. Я должен знать, что именно рассказал вам Шеймасаи. Это касается интересов Турана.

Наджамаль прокашлялся.

— Интересов Турана? — спросил он.

— Так и есть, — ответил Конан.

— Ты мне врешь и при этом осмеливаешься прикрываться Тураном?!

Наджамаль приподнялся из кресла. Лицо его сделалось красным от ярости. Несколько мгновений он хватал воздух широко открытым ртом. Конан не понял, было ли это следствие гнева или же маг в очередной раз пал жертвой своей болезни.

— Вы в порядке? — осведомился киммериец.

Не хватало еще посылать за другим лекарем, чтобы спасти присланного Шеймасаи.

— Нет. Неужели это не заметно? — тяжело вздохнув, выговорил маг и опустился назад в кресло. — Я умираю. Совсем скоро, сотник, ты со своими людьми будешь собирать ветки для моего погребального костра. И меня эта перспектива очень огорчает. Я не в порядке, киммериец.

— Сочувствие мое вам, все равно, я чувствую, не нужно, — сказал Конан. Маг очень удивил его своим признанием. Киммериец, в самом деле, не знал, как на него реагировать. — Так что, обойдусь без лишних ложных слов. Только пожелаю не отправляться на Серые Равнины, пока я не покину Айодхью. Не желаю иметь дело с Абу.

— По крайней мере, честно, — улыбнулся колдун. — Я, пожалуй, погорячился, когда назвал тебя лгуном. Но сути сказанного это все же не меняет. Ты говоришь, что защищаешь интересы Турана, утаивая нечто, связанного с твоим солдатом.

— Нергал вас забери! — выругался Конан и тут же сообразил, что именно он сказал. Но извиняться было глупо. — Наверняка мы оба знаем все об Амьене, только признаться в этом друг другу не хотим! Не такой дурак Шеймасаи, чтобы не рассказать вам, что происходит.

— Ну, так скажи мне, что такого с Амьеном? — попросил колдун.

— Нет уж! Вы – первый! — настаивал Конан.

— Мне надоел этот бред, — махнул рукой Наджамаль. — Ваш солдат вернулся от фансигаров безумцем, и нам предстоит выяснить, что именно они с ним сделали.

— А сразу нельзя было? — зло выговорил киммериец.

— Я хочу, чтобы ты понял, как надлежит общаться с магами, — объяснил туранец. — Только боюсь, это дохлый номер. Ты самовлюблен и упрям, как осел.

— Если бы оно так было, — усмехнулся Конан, — я бы отлично понимал магов, словно все они мои родные братья. Но, к счастью или к сожалению, ваша братия для меня – тайна, покрытая мраком, распознать которую, к тому же, я не особо стремлюсь.

— Надо было попросить Абу заняться солдатом, — как бы отстраненно произнес маг.

— Не надо было, — сказал киммериец. — С вами я могу нормально общаться. Только не стоит учить меня уважению. Просто ведите себя достойно. Я оценю, поверьте.

— Займемся солдатом? — предпочел переменить тему Наджамаль.

Конан так и не разобрался, как относится к нему этот болезненный колдун: симпатизирует или, наоборот, едва сдерживает гнев или презрение.

— Конечно, — согласился киммериец.

И они отправились в комнату десятника.

Северянин решил не брать с собой ни Хасана, ни Масула. Им он отдаст распоряжения после того, как Наджамаль покинет казармы: ни к чему было показывать магу, кому из десятников он доверяет настолько, что посвятил их в тайну Амьена.

Когда сотник и колдун вошли в комнату, больной мирно спал. В принципе, больше ему делать было нечего. Связали его товарищи довольно крепко, и от кляпа он не сумел избавиться. У Конана его вид вызвал жалость.

— Крепко ты с ним, — Наджамаль тоже по достоинству оценил положение Амьена.

— У меня не оставалось выбора, — сказал киммериец. — Договориться с ним не получилось бы. Я не хотел, чтобы другие солдаты знали, что случилось с Амьеном.

— Правильно, — похвалил сотника Наджамаль. — Лучше всего будет, если он и впрямь безумен, поскорее его убить.

На этот раз киммериец воспринял совет спокойно. Он уже понял, что все те, кто не входит в сотню, узнав про Амьена, будут рекомендовать поскорее отправить его на Серые Равнины.

— Я не хочу его убивать, — сказал Конан. — Это будет нечестно по отношению к бедняге.

— Понимаю тебя, — кивнул Наджамаль. — Ты слишком молод, чтобы всегда слушаться разума. Предпочитаешь доверять сердцу. Пока не изменишься, так и будешь никчемным сотником.

— Значит, такая моя судьба, — не стал спорить северянин. Амьен, разбуженный разговором двух визитеров, с интересом разглядывал мага, время от времени кидая опасливые взгляды в сторону киммерийца. — Может, приступим к делу? Надо его развязать?