Помахав рукой опечаленным друзьям, разворачиваюсь и иду в комнату, Лали с бесстрастным лицом шагает за мной. Маска апатии в последнее время стала ее неизменным атрибутом.

— Будешь чай, — зайдя в комнату и направившись к обеденному столу, спрашиваю я.

Юлалия рассеянно кивает и, взяв с полки книгу, открывает ее на нужной странице, делая вид, что углублена в чтение. Но я то вижу, что ее взгляд то и дело отрывается от страниц и бездумно упирается в окно.

Тихо вздыхаю и, схватив металлический чайник за черную, отполированную тысячами прикосновений ручку, направляюсь к двери.

Но только я собираюсь ее открыть, как она сама вместе со стуком распахивается мне навстречу.

— Есения, — заталкивает меня обратно в комнату Кейн и плотно прикрывает двери. — Собирайтесь. Вещей берите не много, то, что сможете унести. Самое необходимое. Оденьтесь потеплее, в горах холодно. И на ноги удобную обувь. Слышали?

Лали впервые за все это время теряет налет безразличия и заинтересованно смотрит на парня.

— Объясни! — требую я, складывая руки на груди, а, увидев в его глазах явное нежелание посвящать меня в курс дела, добавляю. — Иначе никуда я не пойду!

Скрежетнув зубами и нервно взъерошив волосы на голове, Кейн все-таки сдается и принимается вещать.

— Сегодня мы с Джером планируем вывести оставшихся студентов потайными ходами. Под академией есть старый телепортационный зал. Арка работает, мы проверили. Доступ у меня есть, мне его дал профессор Эзофлус на всякий случай, — по мере его рассказа моя челюсть все больше и больше отвисает. — Я переправлю вас в нагорье к партизанам. Там уже все готово к прибытию студентов.

— Зачем? — округляет глаза Лали.

— Затем, что тут явно готовится что-то страшное. Наши осведомители в этом полностью уверены. Завтра должны будут прибыть родители всех заболевших детей, якобы, чтобы навестить, но…

— Но? — поднимаю брови, и сама чувствуя неладное.

— Но сегодня с самого утра в здание академии прибыла группа специалистов по взрывным артефактам… — многозначительно тянет Кейн.

Ему даже не нужно продолжать фразу, и так становится все понятно. Добрые милые каранты решили избавиться от неугодных одним махом.

— Но их же засудят. Международная организация такое просто так не оставит, — шепчет Лали, прикрыв от ужаса ладонью рот.

— Конечно, не оставит. Особенно если найдут доказательства причастности повстанцев к этому делу, — кивает Кейн. — Посему вы и еще четырнадцать находящихся тут студентов этой ночью будете переправлены в безопасное место. Вас поведет Джер.

— А ты? — подозрительно хмурю брови.

— А я останусь. Мне еще больных из лазарета эвакуировать нужно, — с нажимом произносит он, кинув на меня выразительный взгляд. — А с ними труднее. Там охраны побольше.

Я невинно хлопаю глазами, всем своим видом показывая покорность. Но в душе уже рождается коварный план. И если Ашкай думает, что я его одного тут оставлю, то он глубоко-глубоко ошибается.

— Я за вами зайду где-то за полчаса до рассвета. Будьте готовы к тому времени, — дает последние указания парень и выходит, напоследок одарив меня недоверчивым взглядом. Как же плохо, когда тебя знают, как свои пять пальцев.

Вещи действительно приходится собирать, тщательно взвешивая полезность каждой мелочи. Сначала я пакую рюкзак для себя, а потом помогаю Лали. Подруге никогда не приходилось бывать в таких вот стрессовых ситуациях, и сборы для нее сущее наказание. С первого раза разобраться в том, что может понадобиться, а что только лишь будет место занимать, трудно. Хоть и у меня опыт небольшой, а все же какой-никакой есть. Юлалия же домашнее обласканное дитя, которое дальше чем в академию никуда не ездило, и то ей поклажу мамки-няньки собирали.

— Нет, Лали, это платье тебе совершенно ни к чему, — выгружаю я очередной наряд из сумки. — Лучше возьми еще вон те подштанники. И что, что ноги в них кажутся толще, зато они теплые, из козьей шерсти. И рукавички тоже бери запасные, — четко командую я, зорко следя за всем, что делает соседка.

— Мне страшно, Сеня, — внезапно поднимает она на меня полные слез глаза. Застежки саквояжа так и остается незащелкнутыми, щедро показывая его полупустое нутро.

— Ничего не бойся, — складываю я запасной свитер и пихаю в сумку. — Парни знают, что делают. Я в этом уверенна.

— Почему? Почему ты им веришь? — растерянно обводит она взглядом уже успевшую стать нам родной комнату.

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Просто верю и все. И знаю, что все будет хорошо.

Неожиданно вспоминается случай на уроке прорицания. Тогда я и вправду увидела будущее. Раньше я не задумывалась над таким, но если рассудить логически, то моя интуиция довольно-таки часто меня спасала. И кот еще этот… Химера любил время от времени подсказывать, как нужно правильно поступить. Правда, в последнее время, что-то он не появляется… Жаль, его бы помощь мне пригодилась… А вдруг у меня и в самом деле какие-то зачатки дара ясновидения? Было бы не плохо.

— А может, это все выдумки! — с немой мольбой в глазах смотрит на меня соседка.

В этот момент я чувствую себя настолько взрослее нее… Нет, не по годам… По опыту… По прожитым моментам. Я четко знаю, что власть имущим уж точно нельзя доверять. Тем более тем, кто нагло врет и специально для своих корыстных целей ворует детей, заражает неугодных страшными болезнями, устраивая братские захоронения на кладбищах, запугивает своих же граждан немыслимыми бедами и уничтожает в угоду своей алчной цели всю королевскую семью. — Не лучше ли нам послушать правительство и сделать так, как они говорят? — тихо шепчет Лали, стискивая в руках злосчастные подштанники.

— Нет, не лучше! — твердо заявляю я, и, забрав у нее скомканный предмет одежды, швыряю его в саквояж. — Оставайся тут, и упакуй еще мыло и небольшое полотенце. Это никогда не помешает, — даю напоследок установку. — А я схожу за водой.

Подруга кивает, принимаясь заворачивать маленький брусочек в чистую тряпицу.

Я, еще секунду понаблюдав за ее действиями, хватаю чайник и, скрипнув дверью, выхожу на кухню.

Что ни говори, а непривычно бродить по коридорам общежития, когда они так пустынны. Как правило, тут всегда царит шум и гам. Теперь же на нашем этаже остались кроме нас еще трое однокурсников, один парень на пятом со второго курса, двое на третьем — эти уже старшекурсники — и несколько на втором и первом, но их количество я не знаю.

Кейн и Джер должны были уехать со всеми… Каким образом парни ухитрились остаться и как провернули так, чтоб их не засекли, остается загадкой.

Подставляю чайник под кран и проворачиваю вентиль, задумчиво наблюдая за шумящим потоком воды. Хорошо бы было у кого-нибудь флягу раздобыть. У меня вроде была одна, но маленькая, на двоих ну никак не хватит. Может, у парней поспрашивать, хотя и не уверена, что такой полезной посудиной станет кто-то делиться, тем более сейчас.

Я даже ничего не успеваю понять, как мне на рот ложится чья-то огромная ладонь, перекрывая доступ для воздуха. Чайник с громким звоном летит на пол, и мне на ноги выплескивается вся вода. Мокрые брюки тут же прилипают к лодыжкам, а в домашних тапочках начинает отвратительно хлюпать. Я изо всех сил пытаюсь стукнуть захватчика пяткой по голени, или укусить закрывающую мне рот ладонь, но в голову мне тут же прилетает сильный удар. Перед глазами начинают кружиться мириады звезд, и я чувствую, как обмякаю на руках похитителя.

Голова болит настолько невыносимо, что я даже лежать спокойно не могу. В висках пульсирует и стучит, и, кажется, меня немного подташнивает. Собираю мысли в кучу и осторожно сажусь, придерживаясь рукой за стену.

Последнее, что я помню — это кухня. Меня кто-то схватил и ударил по голове. Поднимаю руку и аккуратно принимаюсь ощупывать место повреждения. Так и есть — на макушке растет огромная шишка, вот откуда эта отвратительная боль. Прижимаюсь пылающим лбом к прохладным камням стены и целую минуту блаженствую, чувствуя неимоверное облегчение. А затем, когда неприятные ощущения немного стихают, настороженно оглядываюсь вокруг.