Канцлер повернулся и обвёл взглядом всех присутствующих. Глава геральдической палаты и королевский архивариус прямо-таки светился от осознания собственной значимости. Казалось, что причина, по которой собравшиеся в настоящий момент обсуждали Тэннское соглашение, промелькнула мимо его сознания, не удержавшись в нём ни на секунду. Для Риксуса очередной кризис являлся не более чем поводом ещё раз блеснуть своей учёностью. Справа от него, утопив тело в кресле, полусидел-полулежал внешний министр. Он был бледен, как на смертном одре, и всё время вздрагивал, стоило кому-нибудь чуть повысить голос. «Вот, кто всецело осознает ужас сложившегося положения! – невольно отметил канцлер. – Или он так же, как и я боится принимать решение? Пожалуй, нет – он не такой дурак, чтобы не понимать, что в отсутствие короля вся ответственность ложиться только на меня. Он просто ошеломлён». За креслом внешнего министра, точно верный слуга, стоял эрр Жубер. Всем своим видом он старательно изображал деловитость напополам со скорбью по поводу случившегося. «Слишком старательно, – поджал губы Филтон. – Этому хлыщу глубоко наплевать на всё, что не приносит карьерного роста или денег. Как всегда он только держит лицо, а на самом деле, небось, думает о предстоящей охоте или о какой-нибудь вертихвостке». В самом дальнем углу, скрестив на груди руки, стоял тёмный лис. Вейдж как всегда был мрачен, и только глубокая морщина, прорезавшая его узкий лоб, да осунувшееся лицо указывали, что прошедшая ночь далась ему нелегко. «А что, если всё спихнуть на него? – мелькнула призрачная надежда. – Исподволь заставить его действовать, а потом на него же всё и свалить?» Эрр Филтон ещё раз взглянул на лиса, и появившаяся было надежда тут же растаяла: «Нет, он и пальцем не шевельнёт без моего письменного приказа. Этого так просто вокруг пальца не обведешь! Только начнёшь с ним мышковать – сам не заметишь, как окажешься съеденным. Один я, совсем один», – канцлер снова тяжело вздохнул.

– Гонца послали? – спросил он.

– В седьмом часу после полуночной службы, – отозвался лис. – Но сами понимаете, господин канцлер, раньше, чем к завтрашнему вечеру, король в столицу не прибудет.

– Может быть, задержать как-нибудь салийцев до приезда короля, – прокашлявшись, подал голос эрр Жубер.

Все одновременно посмотрели в его сторону. Эрр Новидж тоскливо всхлипнул:

– Жубер, не позорьте внешнее министерство. Уж кто-кто, а вы просто обязаны знать, что, задержав тело покойного барона на земле Грайвора после захода солнца, мы нанесём империи такое оскорбление, по сравнению с которым сама смерть посла уже будет несущественна.

Секретарь смешался и даже немного покраснел. Повисла тишина.

– Насколько я понял, – прервал молчание лис, – у нас нет выбора. Салийцев нужно отпускать. Весь вопрос в том, кто будет представлять Грайвор в сложившейся ситуации. Необходимо не только принести извинения императрице, но и проследить за тем, чтобы салийское расследование не вильнуло куда-нибудь в неприятную для нас сторону.

– Да-да, это важно, – подхватился с места Риксус. – Если империя сможет доказать, что с нашей стороны имел место умысел, или, согласно точной формулировке пятого параграфа Тэннского соглашения, политический заговор, то, по меньшей мере, мы рискуем лишиться Аурийского королевства.

– Как так? – опешил Жубер.

– Послушайте, эрр Жубер, а вы вообще имеете понятие о сути данного соглашения? – ехидно осведомился Риксус.

– А как же! – кивнул секретарь. – Тэннское соглашение 33-го года окончания Великой смуты регулирует взаимный обмен дипломатическими миссиями между государствами, подписавшими сей договор.

– А что вы можете сказать относительно того, из какого принципа подбираются кандидатуры на роль посла в чужеземном государстве?

– По принципу древности рода? – попробовал наугад Жубер.

Внешний министр вновь всхлипнул. Канцлер едва удержался от саркастической усмешки: впервые на его глазах внешнее министерство так явно демонстрировало свою беспомощность. Если бы этот разговор происходил при иных обстоятельствах, да ещё в присутствии короля, то влияние Новиджа при дворе упало бы до опасно низкого уровня.

– Увы, эрр Жубер, вы ошибаетесь, – с нажимом произнёс он, адресуя фразу в большей степени внешнему министру. – Послы назначаются исходя из того, насколько крупными являются их личные земельные владения. Поскольку согласно седьмому параграфу соглашения, в случае доказанного убийства посла, совершенного в результате заговора государства, в котором он возглавляет посольство, данное государство лишается своей территории в размере земельных владений погибшего. Насколько мне известно, барон Ямин являлся чуть ли не крупнейшим землевладельцем империи, и нам ещё повезёт, если при таком раскладе мы отделаемся только завоеванной Аурией.

– А если государство откажется выполнять данный пункт соглашения? – нагло осведомился эрр Жубер, решив, что он уже выказал свою безграмотность в обсуждаемом вопросе настолько, что дальше терять уже нечего.

– В таком случае, – вновь подключился Риксус, – нам будет объявлена война. – Он сделал многозначительную паузу, после чего, видимо осознав чудовищную перспективу, добавил притихшим голосом, – со стороны не только империи, но и всех остальных государств, подписавших соглашение.

В кабинете вновь воцарилась тишина.

– Но ведь… Но ведь заговора же не было? – растерянно выдавил Риксус, оглядываясь вокруг себя.

Внешний министр заёрзал в кресле и бросил быстрый взгляд в сторону лиса.

– Разумеется, никакого заговора не было, успокойтесь Риксус, – поспешно ответил канцлер. – Во всяком случае, мне о нём ничего не известно. – Он так же, как и Новидж взглянул на Вейджа, словно пытаясь прочесть что-то в его глазах. Лис спокойно выдержал этот взгляд. Его лицо оставалось таким же беспристрастным, как и всегда. «Нет, не может быть, – успокоил сам себя Филтон. – Король бы никогда не стал бы отдавать подобный приказ. Эта таинственная история с „правом подковы“ и убийство барона совершенно не связаны. Это просто совпадение. А вдруг нет? Вдруг, лис получил какой-то приказ, но неправильно его понял и переусердствовал? Это же катастрофа!» Канцлер почувствовал, как между лопаток выступил холодный пот.

– Послушайте, Вейдж, – стараясь говорить спокойно, произнёс Филтон, – а что говорит этот воришка, которого салийцы поймали на месте преступления?

– Он ничего не говорит и вряд ли сможет рассказать что-нибудь в будущем нам или салийцам.

– Что вы несёте?! Я же приказал допросить его с пристрастием! Или палачи разучились работать?

– В данном случае палач был бессилен, эрр Филтон, – глухо сказал лис. – Отступник лишился разума. Он может испытывать боль, но не может ничего сказать, потому что забыл, как это делается. Мы испробовали все возможности, но так ничего и не добились. Его разум в обители Белолобого, а здесь, в этом мире, присутствует только его тело. Теперь я понимаю, почему салийцы так легко нам его отдали. Они успели убедиться в этом прямо там – на месте. Когда я его забирал, он был в беспамятстве не от раны, а от последствий быстрого, но безуспешного, к счастью для нас, допроса.

– Что ж, так даже лучше, – пробормотал канцлер. – Теперь мы со спокойной совестью можем им его выдать. Вице-посол настаивал на этом особо, что, впрочем, странно – неужели они всё же рассчитывают привести его чувство? Вы уверены, Вейдж, что он не заговорит?

– Да, господин канцлер.

– А как же переодетые стражники, участвовавшие в нападении? – взвизгнул внешний министр. – Как это объяснить салийцам?

– Помилуйте, эрр Новидж, – повернул голову Вейдж. – Если бы Грайвор и в самом деле задумал осуществить убийство посла, стал бы он использовать для этой цели городскую стражу? Неужели вы думаете, что во всем королевстве не нашлось бы десятка головорезов, которые за деньги пошли бы на смертоубийство? Это же так просто! К тому же, все нападавшие погибли, а мертвые, как известно, говорить не умеют.