Юр мысленно вздрогнул. «Он знает… Салийцы знают о „блоке“! Невероятно! Соврать? А смысл? Если он задает такие вопросы, значит ему известно о „блоке“ почти всё. Нет! Нужно играть по-прежнему! Пусть лучше он будет уверен, что я поплыл окончательно. Ни к чему ему знать, как долго я могу терпеть боль» – промелькнула мысль.

– Три дня, – ответил лис.

– Точно? Мне показалось, что ты немного промедлил с ответом. Самри!

Палач отреагировал мгновенно. Утробный крик пленника взлетел к потолку.

– А-а-а-а!

– Сколько?

– Три!

– Самри!

– А-а-а-а-а!!

– Сколько?

– Три! Три!

– Самри?

– У-у-у-у!! А-а-а-а-а-а!!

– Хватит, раб! Похоже, он не врёт! Открой дверь, здесь уже совсем нечем дышать! – распорядился Ойба.

Немой палач распахнул дверь, и в помещение ворвался свежий морской воздух.

– Выйди за дверь, посмотри, чтобы никто рядом не околачивался. Когда ты будешь нужен, я позову, – приказал барон.

Самри почтительно склонился и вышел.

– Значит, три дня, – подходя к лису, пробормотал Ойба. – Похоже, не зря покойный посол заплатил столько золота за ту книжонку. Признаться, мне она доверия не внушала. Я думал, что это обычные сплетни простолюдинов, которые так боятся вас, лисов, что выдумывают всякие нелепицы. Мда… – он тряхнул головой. – Однако, это всё же стоит проверить. К тому же, ещё неизвестно, как «настой истины» действует на вас, лисов. Быть может, с его помощью ты вспомнишь, как по приказу тёмного лиса собрал шайку воров и убийц. Как вы проникли в дом посла, как пытали его, а затем убили. Как ты пытался скрыться, выпрыгнув из окна спальни посла, но неудачно приземлился и подвернул ногу. Как потом ты полз, стараясь удалиться от места преступления как можно дальше, а когда понял, что опасность быть захваченным нашими людьми реальна – погрузился в этот свой лисий «сон». Как думаешь, лис, вспомнишь? – наклонился к пленнику барон, внимательно всматриваясь в его глаза.

Юр был ошеломлён. С каждым новым словом салийца он бледнел всё больше и больше. «Этого просто не может быть! Посол империи убит? Лисы причастны к покушению? Кто мог отдать такой приказ? Сам король? Зачем? Зачем это всё было нужно?!» – метались в голове мысли. Больше всего на свете Юр хотел сейчас вспомнить последние три дня своей жизни. Он не верил, не хотел верить в то, что Грайвор мог преступить священный закон дипломатического гостеприимства и пойти на подлое убийство посла чужого государства.

– Либо ты лицедей почище любого тэннца, либо и в самом деле ничего не помнишь, – заключил барон, разглядев в глазах лиса неподдельное удивление. – Придётся-таки потратить на тебя несколько капель «настоя истины». Я снова тебя удивил? Ты думал, что только Тэннский совет обладает этим настоем? Отчасти ты прав – это не совсем тот настой, здесь не хватает нескольких ингредиентов, но всё же он работает. Он слишком дорог, чтобы использовать его в случаях, не являющихся исключительными: каждая его капля равняется стоимости корабля, доверху груженого золотом! Но в данном случае эти траты вполне оправданы – если с его помощью мне удастся прояснить твою память, то золота у меня будет гораздо больше. Я должен быть уверен, что на Тэннском совете империи хватит доказательств вины Грайвора. В этом случае вашему королю придётся или воевать, или отдать нам Аурию. Вернее отдать её мне, лис, – осклабился барон Ойба э'Илом. – Ямин э'Батим-и-Ажа не оставил после себя наследников. У него не было детей! У него был только племянник, то есть я! – захохотал салиец.

День четвёртый.

три часа после Полуночной службы.

Сверху загрохотал люк. Охранники откинули крышку и сдвинули в сторону решётку. Яркая луна заглянула в тёмный трюм, высветив на какое-то мгновение одного из пленников. Марн поднял голову и быстро отполз в сторону. В прошлый раз он этого не сделал, за что получил тупым концом э'рды между лопаток. Заржав, салиец пообещал, что в следующий раз, если грайворская собака снова будет находиться прямо под люком, он с большим удовольствием обрежет ему уши. И можно было не сомневаться, что губошлёп выполнит своё обещание: длины древка э'рды как раз хватало, чтобы её лезвие достало до скрючившегося на дне трюма пленника.

– Эй, черви! Принимайте дружка! – раздалось сверху на ломанном грайворском.

– Вниз рухнуло тело, и люк снова захлопнулся, не дав времени ночному прохладному ветерку хоть немного освежить затхлый воздух трюма.

Зонг поднялся со своего места.

– Эк тебя, паря, обработали, – приподнимая голову нового пленника, сочувственно покачал он головой. – Листвиг, воды дай! А ты, молодой, найди какие-нибудь тряпки почище и поссы на них – надо примочки парню сделать, пока ожоги гнить не начали. На-ка, хлебни малёхо, – сказал он, поднося миску с водой к губам страдальца. – Чем же ты так насолил губошлёпам, что они тебя чуть заживо не зажарили? И откуда ты здесь?

– Э-э, Зонг, да я его знаю! – присвистнул Листвиг, вглядываясь в лицо нового товарища. – Это же лис! Видел его, когда мы месяц назад у тихой канцелярии в карауле стояли. Он тогда какого-то отступника в «тишину» приволок. Вот только имени его не помню…

– На что тебе сейчас его имя?! – проворчал великан. – Очнётся – сам скажет. Лис, говоришь? Странно… Как он сюда попал?

– Кто вы?! – слабо произнёс Юр.

– Оп-па! Очнулся! Ну, силён! Я думал, до утра в отключке будешь! – изумился Зонг. – Ты лежи, паря, не дёргайся. Ща ожоги обработаем, а потом можно будет и побалакать.

– Грайворцы?!

– Грайворцы-грайворцы! Лежи, кому говорю! Из городской стражи мы! Я Зонг, он – Листвиг, да ещё салага молодой – Марн. Были приставлены к господину Риксусу, дабы охранять его во время визита в империю. Как видишь – наохраняли по самое некуда, – зло сплюнул Зонг.

– Расскажи всё по порядку.

– Да будет тебе! Отдохни! У нас времени, что воды в море!

– Расскажи! – жёстко приказал лис. – Или грайворские стражники настолько испугались, что забыли устав? Ко мне следует обращаться – господин лис! Ясно?

– Так точно, господин лис! – невольно выпрямился Зонг. – только вы всё ж лежите, а я покамест начну… Значит так, стояли мы в оцеплении, когда они корабль грузили, а тут подходит господин тёмный лис и…

– Я же сказал – с самого начала!

– Это откуда же? С рождения что ль?!

– Какой сегодня день?

– Так это… Когда нас в трюм кинули, солнце уже садилось. Здесь мы кукуем часов семь, выходит сегодня аккурат День поминовения.

– Вот и начни рассказывать обо всем, что происходило в Грайворе за последние четыре дня.

– Так вот когда они вас похитили, – прицыкнул языком стражник. – Тогда не сомневайтесь, господин лис, всё расскажу в подробностях, а если чего упущу – ребята поправят. Значитца так…

День четвёртый.

четыре часа после Полуночной службы.

Старый слуга запястьем отёр скользнувшую по морщинистой щеке слезу. Потушив оплывшие свечи, он шаркающей походкой направился в следующую залу.

Ночь отступала. Предрассветный сумрак серым саваном окутал внутренний парк замка. Казалось, что природа скорбит вместе с его обитателями, и потому не спешит начинать новый день, который всё равно не сможет принести в этот дом ничего, кроме боли и новых слёз. А когда низкое небо потянулось к земле мелким моросящим дождём – это ощущение стало почти реальностью.

Слуга осторожно приоткрыл дверь в каминный зал. Большинство свечей уже погасло, и только догоравшие поленья в камине всё ещё отбрасывали мерцающие отблески, плясавшие по стенам затейливыми тенями. Возле камина, подперев голову руками, сидел старик. Его глубоко запавшие глаза были безжизненны и пусты. Слуга помнил, как ещё совсем недавно эти глаза блестели сталью и повергали недругов не хуже булата. Он помнил эти глаза и другими – мягкими и согревающими, словно старый добрый очаг. Всё кончилось. Жизнь покидала этот дом, унося с собой последние силы его хозяина.