Мы занимаемся странным собиранием сложной и трудно уловимой системы, основанной на интеллектуальной интуиции. Мы говорим с вами о чем-то, у чего нет названия, что мы не можем определить ни научными, ни художественными приемами, и тем не менее мы все время тычемся туда и пробуем нащупать это нечто. Это нечто мы называем изначальным светом, чистым светом открытости. И, погружаясь в себя, погружаясь в это чистое небо, чистое пространство сознания, мы как будто бы должны встретиться в одном месте, но этого не происходит. Вот это негативная иллюстрация Артура, это образ Артура от противного. В Артуре это происходит, и эта артуровская встреча происходит здесь между некоторыми из нас. Я вижу здесь несколько человек, с которыми эта встреча у меня произошла. Я думаю, что вы тоже встретили здесь несколько человек, с которыми у вас возникла эта невербальная связь во имя третьего, во имя иного. И эта связь между людьми, которая существует в человеческом обществе, в нашем контексте переосмысливается как сущностная связь. Ничего нового: "Там, где двое встретятся во имя мое, там Я есмь", – говорил Христос. Там, где двое встретятся во имя изначального света, который и есть Христос, он же Кришна, он же Нирвана, там они есть. Естественно, каждый может отделять Кришну от Христа, а Зевса от Аллаха и отстаивать свою собственную религию, путь, концепцию или учение, но у нас нет учения, и это самое прекрасное. Самое трудное в нашей работе то, что нам не на что опереться. Но это же является нашим принципиальным плюсом. Как только мы начнем опираться на какую-нибудь идеологию, на тот свиток, о котором нам рассказывала Люда, то сразу возникнут люди, которые будут опираться на другой свиток и бороться с нашим учением. И мы сами со временем поймем, что наше учение довольно-таки ограниченно и сводится к этому тексту, к его ограниченной догматике, мифологии и т.д. Кто может отважиться опираться на пустоту? Буддизм опирается на пустоту, и я уже неоднократно говорил, что буддийский интеллектуализм лежит в основе нашей здешней практики. Буддизм утверждает пустотность всего: Бога, мира, наших мыслей, состояний, всего без исключения, в том числе, пустотность буддизма и самого Будды. Буддизм – это самое радикальное, анархическое, бескомпромиссное и беспощадное духовное явление, которое было когда-либо создано на земле.

Возвращаясь к нашей ситуации, я хочу предположить, что кто-то из нас уже начал это переживать и кому-то начала открываться эта радость слышания, видения изначальной ясности. Ясность людей, которые радуются друг другу, при этом слыша и видя изначальный свет в себе, и в другом, и вокруг. Я не знаю, как это сказать проще, как заземлить этот опыт. Если бы я даже попробовал сейчас ругаться, все равно у меня не получилось бы это очень занизить. Но как это осуществить практически, как склеить то, что рассыпано? Наш круг рассыплется через очень короткий промежуток времени, когда мы все разъедемся по домам. Но ведь время тоже пустотно – так о чем же тревожиться? Поистине, нам с вами не о чем тревожиться.

А как же Артур? Что это такое? Есть ли что-нибудь, за что можно зацепиться? Зацепиться можно только за самого себя, которого тоже нет. Зацепиться можно за стремление каждого из нас обрести, реализовать в себе самом изначальный свет, так что в результате не останется даже изначального света.

Я возвращаюсь к вопросу об Артуре как об одном из абсолютно необходимых компонентов нашей работы. Понятно, что разбитый горшок нашего вчерашнего ужина связан с тем, что у нас нет общего центра, независимого от моих маленьких магических манипуляций, связанных с привлечением вашего внимания и концентрацией на ту или иную задачу. У нас нет саможивущей системы, самостоятельного центра, живущего без меня. Друзья мои, у нас не будет общего центра, если мы не создадим его сами. Христиане идут в церковь, мусульмане – в мечеть, иудеи – в синагогу, а у нас нет нашей церкви. Мы черепки разных горшков, и смысл нашей жизни, безусловно, зависит от нашего индивидуального пути и от нашего социального Артура. Одно без другого не работает. Кто из вас так смел, чтобы сказать: "Мне никто не нужен, я один могу создать смысловой центр, который пересилит всех бесов мира: рациональных, социальных, групповых, индивидуальных"? Кто из вас так смел, что возьмет на себя такое заявление? Мы все слышим, что нам нужна дружба во имя высшей реализации каждого из нас, и в то же время каждый из нас понимает, что если мы начнем это жестко формулировать, мы станем сектантами, у нас появятся свои ритуалы. Это очень просто, вот, я попрошу Люду, и она завтра придумает два десятка ритуалов, а мы с вами начнем их выполнять. У нас будет прекрасная болванка, которая будет нам все заменять. Игровые ритуалы – пожалуйста. Будет у нас игра, как сидеть, как стоять, как собираться вместе, как делать что-то по кругу, как пить – каждый из вас это легко придумает, большого ума здесь не нужно, – да еще заложить какой-то таинственный аллегорический смысл в каждый ритуал, короче говоря, "здоровья и счастья всем друзьям".

Что же нам делать? Обернуться к изначальному свету. Это другое название того кристалла, который мы нарабатывали с вами в феврале. Какая разница – один центр эмоциональный, а другой интеллектуальный – оба они встречаются и растворяются в изначальном свете. Нам нужно окунаться в этот свет, и нам нужно встречаться в этом свете – все так просто. Толстой любил очень простую картинку, когда он рисовал точку и сходящиеся радиусы и говорил: "Чем ближе мы к Богу, тем ближе друг другу. Чем ближе мы друг другу, тем ближе мы к Богу". Что проще? И это должно происходить в нашем круге между двумя, тремя, десятью, тридцатью людьми, которые собираются вместе. Тогда и появляются спонтанность и органика общения. Вчера за нашим круглым травяным столом этого не произошло – мы сидели и ели сосиску как символ обездоленности. Мы хотели пригласить наших лесных братьев и накормить их хорошим домашним обедом, а получилась сосиска. Все это очень грустно, и все равно это хорошо, потому что мы начинаем понимать, что можно, конечно, нанять массовика-затейника, чтобы не скучать, можно самим стать им, можно съехать на пошлость, можно пить вино и водку, забросать себя всякими суррогатами, но тогда незачем нам собираться вместе, тогда давайте вернемся в обычные компании. Я все время кидаюсь от негативных образов к образам и идеям позитивным. Позитивная идея – это идея монастыря. Монастырь совсем не должен быть обязательно двором или домом, храмовым зданием и т.п. Монастырь начинается там, где начинаются самоограничения, где человек говорит себе: "Я буду прямо сидеть, я буду внимательно слушать, я буду думать, пробовать понять", там, где человек преодолевает себя природного и делает себя сначала культурным, а потом духовным. Наш монастырь особый, это Телемская обитель, на воротах которой написано: "Полюби изначальный свет всем своим сердцем, всем своим разумением и – делай, что хочешь". И, если мы вдвоем, втроем, впятером, если нас сто, двести или тысяча, и мы будем встречаться, помня постоянно об этом изначальном свете, тогда все остальное, вся прекрасная действительность, окружающая нас, все эти деревья, все эти прекрасные лица, все эти стены, вино, боль разлуки, боль сломанной жизни и возрожденной жизни, утрата надежд – все это вместе превратится в чудесный сад. И мы будем смотреть на поток реальности из изначального центра.

Чонъянг Трумпа написал об этом стихотворение, я прочту вам оттуда четыре строчки:

Вся хитрость заключается в том, чтобы смотреть на этот мир со стороны изначального света. Ничего не запрещается. Все разрешается, если все воспринимается, видится, любится оттуда, из точки изначального света. Но только вот я не знаю, что это такое…