– Как можно позволить ребенку есть так мало? – изумилась Николь. – Это очень плохо для здоровья, мальчик растет, ему надо как следует питаться.

– Рад слышать такие слова, – сказал Гиллиам, – тем более что ты сама, мне кажется, не страдаешь отсутствием аппетита. – Он усмехнулся: – Его мать вбила ему в голову странные идеи, придется их вытряхнуть из него. Если потребуется, даже из ушей.

Николь не удержалась от смеха.

– Вытряхнуть из ушей?

Блестя глазами, Гиллиам посмотрел на жену.

– Я это сделаю, даже если придется трясти его, держа за пятки.

Джослин подошел к нему, и Гиллиам положил руку мальчику на плечо.

– Пошли, малыш, нам предстоит хорошая прогулка.

– Ты сегодня охотишься? – спросила Николь как можно дружелюбнее.

– Охочусь? Нет. Сейчас не до охоты. Много других дел. До полудня займемся корчевкой деревьев. Потом надо найти пастуха.

Николь удивленно посмотрела на Гиллиама.

– Для чего? Зачем? – Гиллиам усмехнулся:

– Как для чего, жена? У него кое-какие соображения насчет того, как увеличить поголовье стада, как его улучшить. Сейчас самое подходящее время. У моего старшего брата есть знакомства среди торговцев шерстью, они говорят, что цена английской шерсти растет день ото дня. Я думаю, это очень прибыльное дело для Эшби. Ну ладно, пошли, Ройя.

Волкодав вынырнул из-под стола и повернулся к ним мордой.

– Ой! – воскликнул Джослин и попятился от своего господина. Лицо мальчика побелело от страха, глаза округлились. Ройя заинтересовалась незнакомцем, который был чуть выше ее ростом, и пошла к нему. – Ненавижу собак!

– А зря, похоже, ты ей понравился, – заметил Гиллиам. Он схватил мальчика за худенькое плечо, не дав убежать.

Джослин застыл, когда собачий нос прижался к его боку; хвост мотался, как флаг на ветру.

– Эй, Джослин, не бойся, она тебя не съест. На тебя Ройя только рычит, а нападать любит на меня. Милорд, сжалься же над мальчиком, это животное совершено невыносимо.

– Что? Ты имеешь в виду этого маленького зверька? Ройя – комнатная собачка! Иди сюда, милая. – Гиллиам велел Ройе идти рядом, и собака подчинилась.

Компания под предводительством Гиллиама направилась из зала. Собака шла у него с одной стороны, мальчик – с другой.

– Джос, держись…

– Меня зовут Джослин, а не Джос, – заметил мальчик дрожащим голосом, когда они выходили.

Николь покачала головой, глядя им вслед, потом пошла к столу с едой. Каждый шаг давался с трудом и отзывался болью. Она старалась ступать осторожнее, но пока пересекала комнату, боль стала почти такой же сильной, как вчера.

– Обопрись на мою руку.

Николь посмотрела на Томаса, оказавшегося рядом.

– Я сама. И потом, я с тобой не разговариваю.

– Колетт, возьмись за мою руку, – хрипло велел он.

– Я не принимаю помощи от человека, который угрожал выбросить меня из своей жизни и жизни всех, кого я люблю.

– Тогда падай.

Он отступил, скрестив мощные руки на груди, выражение его лица стало сердитым.

Николь попробовала сделать еще шаг, но боль была невыносимой.

– Ох, дай скорее руку! – крикнула Николь. Томас подвел ее к столу, потом сел напротив.

Сощурившись, подслеповатыми глазами он уставился на девушку. Помолчав довольно долго, он потянулся пальцем к ее обрезанным волосам. Морщины на лице углубились.

– Ах, Колетт, как ты могла сотворить с собой такое? – вздохнул он. – Если бы я только знал…

Николь отвернулась, будто ее заинтересовала корзинка со свежими булочками и двумя кругами сыра на краю стола.

Она взяла хлеб.

– Я сделала то, что должна была сделать в память об отце, – ответила она напряженным голосом. – Кто, как не ты, должен был понять, почему я отказывалась выйти замуж за этого мужчину. Агнес умерла от его меча, и мой отец – тоже.

Томас свел брови, в глазах его застыла невероятная печаль.

– Да, лорд Гиллиам взмахнул мечом, который лишил жизни мою жену. Но я думаю, ты больше виновата в случившемся. Не лги мне и не сваливай все на свою мачеху. Если бы ты действительно хотела оказаться достойной памяти отца, ты бы открыла ворота, когда в них стучал лорд Гиллиам. Тогда лорд Джон остался бы в живых. Наши дома не сгорели бы. Зал не был бы разрушен. Все было бы так, подчинись ты неизбежному.

– Нет! Никогда. – Николь с болью склонила голову, ей хотелось бежать от ноши, которую он на нее взваливал.

– Отец Рейнард сказал, что ты вовлекла в свои игры де Окслейда. Это правда?

– Я была уверена, что смогу уберечь вас от Хью… – начала Николь, но Томас перебил ее.

– Колетт, ты всегда была упрямой, но никогда не теряла разума. Докажи мне, что ты не такая глупая и не собираешься сделать то, о чем я подумал. Подумай сама, что случится, если ты избавишься от мужа.

Он говорил с ней, как отец. Николь молчала. Томас терпеливо ждал ответа.

– Наверное, стану еще чьей-нибудь пленницей, – наконец произнесла она. – Я понимаю, Томас. Я понимала это и вчера, когда убежала. Но Эшби принадлежит мне от рождения. Нечестно, что другой человек может забрать у меня все только потому, что я женщина, а он мужчина.

Томас удивленно и сердито выдохнул.

– Да ты просто маленькая дурочка. Ты все еще веришь, что можешь владеть Эшби как своей собственностью. Я говорил твоему отцу, что он не прав, позволяя тебе предаваться таким мечтам. Этот благородный идиот развлекался, когда ты изображала из себя солдата, не понимая, какой вред он тебе причиняет.

Николь разозлилась.

– Какое ты имеешь право рассуждать об отцах и дочерях, когда твоя собственная дочь Тильда стала наложницей де Окслейда?

Управляющий откинулся назад, как будто Николь ударила его наотмашь. Глубокие морщины залегли на щеках и на лбу. Потом, стараясь придать лицу выражение безразличия, он сказал:

– Я не виноват, что она стала шлюхой. Все попытки исправить ее греховное поведение и наставить на путь истинный не дали никакого результата. Ты говорила Тильде, что я не имею никакого права руководить ею. И она поверила, будто может делать все, что хочет.

– Но я не говорила ей, что она может или должна стать шлюхой, – возразила Николь, искренне задетая.

Томас провел рукой по волосам, затем, посидев немного, поднял руку, словно призывая к перемирию.

– Прости, я не должен был так говорить. Колетт, я пришел не ругаться, а умолять тебя. Твое поведение нам всем очень дорого обошлось. Я боюсь твоих намерений. Неужели ты не понимаешь, что без твоего мужа Эшби и все мы станем приманкой для любого, кому не лень посягнуть на чужую собственность?

Она принялась возражать, говоря, что сможет защитить замок и людей не хуже любого мужчины, но потом умолкла. Томас прав, то была детская мечта, и она стоила всем очень дорого.

– Хорошо, я понимаю.

Томас потянулся и коснулся ее руки.

– Колетт, не причиняй нам больше зла. Агнес всегда относилась к тебе, как к родной дочери. Пусть Эгги гордится тобой на небесах. Ведь она многому научила тебя. Ты так хорошо лечишь всех нас. Пускай лорд Гиллиам станет хозяином Эшби, кем ему и следует быть. Если тебе он не нравится, что ж, потерпи ради всех нас.

– Ты хочешь, чтобы я разрешила ему командовать здесь? – спросила Николь. – Да что он знает об Эшби? Нет, я не буду стоять в стороне и позволять ему делать все что вздумается. Я не разрешу ему превратить мое хозяйство в развалины, в какие Окслейд превратил свое. Если бы он что-то понимал в делах Эшби, то вместо того, чтобы строить вам новые дома, он восстановил бы сперва общий зал.

Томас ухмыльнулся точно так же, как улыбалась хорошенькая Тильда.

– Он во многом разбирается. У него полная голова планов. Колетт, твой отец никогда не любил перемен, он хотел чтобы один год походил на другой, чтобы они тащились скучной вереницей друг за другом. Лорд Гиллиам смотрит в будущее, ему нужна наша помощь, чтобы достичь поставленных целей. Он строит нам дома, потому что это входит в его планы. Я думаю, он понял, что слишком поторопился сжечь деревню, и попытался искупить свою вину.