– Ну ты просто невозможная женщина! – восторженно вопил он с явным удовольствием. – А я-то думал, ты только немного баловалась с мечом. Ан нет! Теперь ты и только ты будешь моим партнером на тренировках. До конца дней, запомни!

– Сумасшедший! Буйнопомешанный! – смеялась Николь. – Отпусти меня, пока твоя кольчуга не переломала мне ребра.

– Не отпущу, пока не объяснишь, почему держишь меч так низко.

– Ну и глупец, если не понимаешь. – Николь вложила в это слово наигранное презрение и крепко сцепила руки у мужа на шее. – Посмотри на меня, а потом на себя. Там, где ты можешь использовать мощь плеч и спины, я могу использовать только силу бедра. Для меня нет другого источника силы, это первое, чему научил меня отец.

– Вот я смотрю на тебя, – сказал Гиллиам, и его голубые глаза вдруг стали серьезными, он больше не смеялся, – и думаю: как же мне повезло, что я женился именно на тебе.

Николь быстро втянула воздух, снова почувствовав таинственные чары, охватившие ее несколько недель назад. Правда, сейчас волшебство было втрое сильнее. Она отчаянно искала, чем бы защититься.

– Повезло, что связался с великаншей из Эшби? С отвратительной амазонкой, надевшей на себя мужское платье и размахивающей мечом? С обкромсанными волосами?

Пока она все это говорила, ее сердце постепенно забилось ровнее.

Гиллиам изумленно поднял брови.

– Но ты для меня не великанша, – проговорил он тихо, – и никакая не амазонка. Я же не жалкий недомерок, слабый и беспомощный, который мог бы сказать такое из зависти к твоему росту. И насчет внешности тоже неправда. У тебя очень красивые глаза, самые красивые, какие я видел у женщин. Волосы такие пышные, вьющиеся, полные жизни. Я не могу спокойно на тебя смотреть, меня соблазняет твое тело, я просто сгораю от желания. – С этими словами Гиллиам поставил жену на землю, но рук с ее спины не убрал. Николь оказалась тесно прижатой к его груди. Она отпустила шею Гиллиама, руки сползли ему на грудь и замерли. Николь понимала, что этого не следует делать, но не удержалась и заглянула мужу в лицо.

В голубых глазах не было даже искорки смеха, в них горело желание. Желание ее тела. Жажда ее любви. Николь читала это и в мягком изгибе его губ, и в напряженной линии подбородка. Не веря себе, она покачала головой. Ни один мужчина никогда не хотел ее.

– Я поняла, ты сумасшедший. Действительно сумасшедший.

Она надеялась сказать это в полный голос, но с ее губ сорвался лишь тихий шепот. Поэтому Николь решительно добавила:

– Отпусти меня.

Ледяной ветер крутился вокруг ее обнаженных ног, забираясь под юбки. И как тогда, на ступеньках церкви, его объятия стали крепче. Гиллиам приподнял ее, и она встала на цыпочки. Глядя мужу в лицо, Николь видела, как сильно он хочет ее. Только ее. Никаких сомнений. Он считает ее красивой. Николь едва не задохнулась от охватившего ее с головы до пят удовольствия. Она закрыла глаза, когда он потянулся к ней губами.

Поцелуй был теплый, мягкий, может, не слишком страстный, но она почувствовала, как глубоко внутри что-то запульсировало. Она прижалась к нему губами, а руки сами собой поползли вверх и сцепились у него на затылке. Тогда его губы ожили и задвигались, и девушка перестала дышать.

Гиллиам стянул шарф с ее головы, взял в мозолистые ладони ее лицо, потом запустил пальцы в волосы. Она не противилась его поцелуям до тех пор, пока кровь не забурлила в жилах.

Внезапно ее одолело страстное желание захватить его рот своими губами и не отпускать. Николь потянулась к мужу, не обращая внимания на кольчугу, царапавшую ей грудь. Завладев его ртом, Николь сразу стала необычайно требовательной, заставляя Гиллиама оставить игру и поцеловать ее со всей страстью.

Он чуть не задыхался, впиваясь в нее ртом, одной рукой поддерживая жену за затылок, а другой крепко прижимая к себе. Его губы словно растворялись в глубоком поцелуе. Голова Николь кружилась, но она отвечала ему с не меньшей страстью, сгорая от желания. Она с трудом оторвала свои губы от его рта и принялась целовать подбородок, мочку уха, от чего по всему телу Гиллиама пробежала дрожь. Он тихо застонал, как от боли. Теперь пришла очередь Николь вздрогнуть: ее потрясло собственное поведение, но остановиться она не могла.

Поцелуи и ласки возбуждали обоих. Губы Николь с новой страстью ласкали шею мужа, пальцы играли с его волосами, заставляя Гиллиама наклониться так низко, чтобы можно было еще сильнее впиться ему в губы. Гиллиам громко застонал. Его рука скользнула к груди Николь, и в этот момент что-то внутри нее взорвалось. Девушка выгнулась всем телом от удовольствия и удивления.

Он сразу убрал руку и снова обнял Николь. Она все теснее и теснее прижималась к мужу, и он тихо выдохнул:

– Боже мой, какая сладкая мука! Если ты не собираешься немедленно со мной лечь, прекрати.

Николь разочарованно нахмурилась. Она совсем не хотела прекращать. Во всяком случае, не сейчас, когда каждое прикосновение доставляло столько удовольствия и внутри оживало что-то странное.

– Но я… – начала она, но не нашла слов продолжить свою мысль.

Гиллиам отпустил Николь, схватил ее руки в свои и отступил на шаг. Николь разочарованно вскрикнула. Всем сердцем ей хотелось оставаться в его объятиях. Он закрыл глаза и прижался губами к ее ладони.

У девушки задрожали колени, дыхание участилось, она никак не могла взять себя в руки. Что он такое с ней делает? Какое волшебство творит? Откуда-то из глубины сознания снова поднялось желание, но Гиллиам отступал все дальше и дальше, пока не отошел на расстояние, откуда уже не мог до нее дотянуться. Николь опустила руки, хотя они тянулись к нему.

– Так ты ляжешь со мной? – хрипло спросил он.

Николь вздрогнула, словно холодный ветер унес с собой тепло, возникшее от соприкосновения их тел. Чувства ее сразу остыли. От холода, пронзившего до костей, она отрезвела, здравый смысл вернулся к ней.

Николь посмотрела на Гиллиама, снова отметив высокие красивые скулы, золото волос, твердую линию подбородка и чувственный изгиб рта. Глаза его стали темно-синими от желания. Боже, как он хорош! И этот мужчина считает, что ему сильно повезло с ней! Гиллиам не относится к ней с презрением, он ценит ее умения, способности, он даже хочет сделать ее своим партнером по тренировкам.

Внезапно из глубины памяти всплыла картина: Гиллиам стоит перед отцом, меч, описав дугу, входит в его горло. Сердце Николь дрогнуло, глаза наполнились слезами.

– Это нечестно, – прошептала она, и по щеке у нее покатилась слеза. – Ну почему единственный человек в мире, которому я нравлюсь такая, какая есть, отнял жизнь у моего отца?

Гиллиам отвернулся.

– Черт побери! Да он был почти мертв. Хочешь знать, зачем я всадил в него меч? Чтобы облегчить его смерть, не дать ему сгореть в пламени пожара.

Николь, удержавшись от вздоха, не думая, что делает, подошла к мужу и прижала дрожащие пальцы к его губам.

– Я не хочу, чтобы ты обвинял себя. – Николь отдернула руку, пораженная собственными словами. – Да что это со мной? – воскликнула она.

Николь повернулась и побежала. Ее сердце разрывалось на части.

Наутро Гиллиам проснулся с тяжелой головой Он не видел Николь после того, как она убежала от него Он знал, что она ходила навещать священника в сопровождении Уолтера, работала на кухне, и теперь она где-то за стенами Эшби, под надежной защитой.

В последний месяц всякий раз, когда ему удавалось потревожить защитную оболочку, которой Николь окружила себя, она убегала от него и с головой уходила в работу. А после ходила навещать деревенских, хлопотала о здоровье слуг и работников Эшби. В эту ночь она не пришла спать в его постели.

Гиллиам закрыл глаза, вспоминая, какое смущение отразилось в ее прекрасных глазах. Николь сама не ожидала, что простит ему смерть отца. Это произошло само собой, она даже не успела осознать случившегося. Итак, он сокрушил ее последний бастион.