Я порывисто наклоняюсь к ней, отчего укравшая мой покой вестница вжимается в стенку возницы и плавно убирает руку, хоть и смотрит на меня покорным взглядом. Слишком покорным…

— Лишний раз? Я каждую минуту думаю о тебе, Сурайя, — шепчу в запредельно малой дальности от её лица, призывая к себе все силы, чтобы не сорваться и не поцеловать эти нежные губы на глазах у мелькающих прохожих. — Что бы ни случилось, как бы ни сложились обстоятельства, обещай мне одно: если я подам тебе знак или ты увидишь, что меня схватили, ты должна бежать и спасаться. Поняла меня?

— Да… — еле слышно лепечет она. — Поняла… Обещаю.

Я тяжело вздыхаю, проницательно осматривая её, и медленно отодвигаюсь.

Что-то мне подсказывает, что поступит она совершенно другим образом.

***

Когда извозчик высаживает нас невдалеке у задних ворот дворца Тамира, в округе уже слышатся громкие звуки начинающегося пиршества.

Я прошу Сурайю осмотреться и зафиксировать количество стражи на улицах на случай, если придётся отступать, пока сам ещё раз проверяю, насколько тщательно скрыто оружие в этой нелепой одежде купца.

Слишком непривычно без белой мантии и капюшона: на мне тёмно-синий, как восточная ночь, бархатный кафтан, полностью расшитый золотом, и того же цвета шаровары. На голове — феска, которая настолько неудобна, что её хочется отшвырнуть в сторону, но в любом случае, понимаю: это лучше, чем ничего.

С учётом того, насколько спокойно и без происшествий мы смогли добраться до логова Тамира, можно сказать, что маскировка удалась на славу. Дежурящая на улицах стража лишь лениво осмотрела нашу повозку, так же, как и остальных неприметных прохожих, не задерживая нас дольше положенного.

— Я заметила двоих на крыше того здания, — Сурайя подходит ко мне и незаметно кивает на объект. — И уличный патруль из четырёх человек. Никаких дополнительных сил, всё стандартно.

— Усиление стоит ожидать во дворце, как и оговорили твои доносчики, — нахмурившись, я озираю изысканные колонны и перекрытия стен пирующего строения, мысленно сосредоточившись на различных вариантах проникновения и передвижения внутри. — Не будем больше тянуть. Пойдем.

Мы не спеша, ничем не выдавая своих истинных намерений, двигаемся в сторону золоченых задних ворот, которые украшают медные львы на постаментах. Сурайя моментально принимает слегка поникшую, податливую позу и сгорбленную осанку, изображая живой товар, привезённый купцом для развлечения господ. Прячет свой дивный изумрудный взгляд вниз. Я кривлюсь от отвращения к себе, словно выпил в это мгновение кубок лимонного сока, но старательно возвращаю на лицо надменное, плутоватое выражение, которое обычно присуще скользким купцам, волнующимся лишь о собственном кошельке, но никак не о нарушаемых моральных принципах.

Нам нельзя показывать своё настоящее лицо и мнение обо всём происходящем — роли нужно отыграть как можно убедительнее.

Когда почти оказываемся лицом к лицу с воротами и совсем малочисленными стражниками в количестве трёх человек, я для убедительности исполнения подталкиваю Сурайю в спину и недовольно шиплю, но так, чтобы услышали все:

— Шевели ногами! Ты заставляешь господина Тамира ждать!

Охрана дворца недоверчиво оглядывает нас, в то время как моя вестница максимально правдоподобно вздрагивает и ускоряет поступь.

— Ты кто такой? — грубовато обращается ко мне главный по смене, пока двое его мерзких товарищей вылизывают поникшую девушку сальными взглядами.

Наверное, никогда в жизни мне ещё не требовалось всё моё самообладание, чтобы попросту не порезать всех троих на куски лишь за то, как они смотрят на Сурайю.

— О, мой дорогой друг! — слащаво улыбаюсь я в ответ, ощущая, как в контрасте к горлу подступает тошнота. — Моё имя — Азим ибн-Саиф. Я — купец из славного города Босра* и привёз господину Тамиру ценнейший подарок…

Видя, как и главный стражник тоже переводит взгляд на съежившуюся от страха Сурайю под видом танцовщицы, я в качестве аргумента ловкими движениями пальцев выуживаю из-за пазухи весомый мешочек с монетами и подкидываю в его сторону. Стражник профессиональным, отработанным жестом взяточника ловит деньги в воздухе, и я добавляю:

— …который, конечно же, непременно нужно доставить прямо сейчас в сей прекрасный дворец к празднику.

Глава стражи хищнически облизывает губы и щурится в мою сторону, пока его прихвостни с ехидными смешками открывают врата.

— Что ж, господин ибн-Саиф… — медленно выговаривает он, пристально наблюдая то за мной, то за Сурайей. — Подарок для господина Тамира чудо как хорош, однако, чтобы убедиться в отсутствии опасности с вашей стороны, я любезно попрошу ваш подарок снять абайю.

Сурайя бросает на меня короткий, паникующий взгляд, и в совокупности с услышанным это производит на меня почти парализующее воздействие: я ощущаю, как сжимаются мои кулаки от ярости и начинают трепетать крылья носа… Если бы не многолетний опыт наёмника и хоть какая-никакая, но выдержка, я бы сорвал миссию уже на этом этапе, растерзав этих мерзавцев за желание осмотреть мой живой товар. Усилием воли возвращаю на лицо заискивающую, но натянутую улыбку.

— Как прикажете, дорогой друг…

Пренебрежительным движением руки указываю Сурайе снять тёмную ткань. Когда она остаётся в своём наряде под взглядами трёх пар жадных и похабных глаз, дрожа в эту удушливую вечернюю погоду, я отвожу свой собственный взор от стражи, потому что ещё мгновение — и их просто не станет.

— Восхитительно, — одобрительно кивает глава стражи и деловито добавляет: — Я с удовольствием пропущу вас и ваш подарок, господин ибн-Саиф, если мы добавим к нашему… кхм… соглашению ещё одно условие.

— Какое же? — надеюсь, он не слышит агрессивный скрежет моих зубов, сквозь которые я цежу этот нарочито любезный вопрос.

— После того, как господин Тамир распакует свой подарок, мы бы с моими товарищами хотели бы вновь вас увидеть у этих ворот и, скажем, оценить его самостоятельно ещё раз.

«Оценишь, бездушная тварь, правда, не подарок, а вкус собственной крови…» — мелькает в моей воспалённой от затапливающей злости голове под звук лёгкого хруста. Я сжимаю кулаки настолько сильно, что суставы не выдерживают, и впиваюсь ногтями в кожу внутри ладоней до ощутимой, но отрезвляющей боли.

Незаметно для стражи, которая всё ещё любуется застывшей в ужасе Сурайей, выдыхаю сжатый воздух, пытаясь прийти в себя, и, оскалившись, киваю:

— Обязательно, добрый друг. Тогда, с вашего позволения, мы проследуем на пир. Не будем вызывать гнев господина Тамира чрезмерным ожиданием.

Под перешептывания и смешки стражи мы проходим с Сурайей внутрь, не оборачиваясь, и, когда окончательно скрываемся с глаз, оказавшись в одном из многочисленных роскошно обставленных коридоров, я позволяю себе тихое рычание.

Лишь бы хоть как-то спустить пар…

— Чувствую себя после всего этого так, будто неделю не посещала хамам и купальню… — бормочет Сурайя, услышав воинственные звуки с моей стороны, и я с нескрываемым удивлением обнаруживаю, что она больше не дрожит, но идёт так же, понурив голову.

Невероятная актриса.

Я всё ещё зол, поэтому следующая фраза выходит грубее, чем хотел бы:

— А чего ты ожидала от безнравственной, изголодавшейся охраны?.. Ещё бы минута — и я вырвал бы каждому глотку и глаза.

В малахитовых зрачках мелькает страх, но Сурайя ничего не успевает сказать: из благоухающего свежими цветами коридора мы попадаем в огромный зал, наполненный разномастными гостями. Какофония: музыка, льющееся вино, громкий смех, перезвон монет и драгоценных камней на одеждах не только других танцовщиц, но и присутствующих вельмож, потоки воды в мраморном фонтане посередине — словно сбивает с ног и затапливает уши.

Я беру Сурайю за локоть, впиваясь пальцами в кожу, отчего она немного морщится, и отвожу в сторону, к ветвистым растениям в горшках у стены.

— Тебе нужно слиться с остальными рабынями и танцовщицами, и, когда Тамир захочет уединиться, постараться сделать так, чтобы он выбрал тебя среди прочих. Тогда я прослежу за вами, и в подходящий момент… — не договариваю, красноречивым взглядом окидывая мое наваждение, которое внимательно слушает указания.