— Вы заключили пари на то, когда мы с Делом трахнемся?

— Отличная формулировка. И ты не участвуешь. Конфликт интересов. Ядаю тебе шестнадцать дней, опираясь не на твою силу воли, а на упрямство. Сообщаю на тот случай, если ты захочешь пополнить мой свадебный фонд.

— Несправедливо, несправедливо, — пропела Эмма.

— И сколько в банке?

— Мы все вложили по сотне баксов.

— Пять сотен? Правда?

— Шесть, включая миссис Грейди.

— Господи.

Эмма пожала плечами и выбрала клубничину.

— Мы начали по десятке. Но потом Мак и Джек принялись подначивать друг друга. Я остановила их, когда дошло до сотни. Деньги у Паркер.

Лорел гордо вскинула голову.

— А что, если мы трахнемся и никому не скажем?

Мак закатила глаза.

— Ой, не надо. Во-первых, ты никогда не могла промолчать, а во-вторых, даже если ты не скажешь, мы поймем.

— Ты права, и это отвратительно. И никто не дал нам полный месяц?

— Никто.

— Ладно. У меня встречное предложение. Поскольку это мой секс — в перспективе, — я тоже имею право участвовать. Я вношу сотню, и если мы продержимся тридцать дней, банк мой.

Мак с Эммой разразились возражениями, но Паркер их утихомирила.

— Вы прекрасно понимаете, что это справедливо.

— Ты же знаешь, как она азартна, — заныла Мак. — Она продержится только для того, чтобы выиграть пари.

— Значит, она честно заработает эти деньги. Давай сюда сотню. Я добавлю твою ставку.

Лорел победно потерла руки.

— Держитесь. Наконец-то сексуальный мораторий принесет плоды. Ладно, мне пора глазировать торт. Пока, простофили.

— Еще посмотрим, кто из нас простофиля, — откликнулась Паркер, когда Лорел, пританцовывая, покинула комнату. — Ладно, дамы, за работу.

Раньше Лорел куда-то выходила с Делом только в компании и сейчас, перед первым настоящим свиданием, волновалась. Ей было и интересно, и неловко. Правда, долгое знакомство имело свои преимущества. Ни ему, ни ей не нужно было рассказывать историю своей жизни, они уже столько знали друг о друге. Не все, разумеется, но очень многое. И тем забавнее было заполнять пробелы.

Лорел знала, что, учась в Йеле, Дел делал обзоры для «Юридического журнала»,а на последнем курсе играл в бейсбол, знала, что он страстно увлечен и юриспруденцией, и бейсболом. Однако она не знала, что выбор карьеры дался ему нелегко.

— Я даже не представляла, что ты всерьез рассматривал профессиональный бейсбол, — удивилась Лорел, подумав, что подобное обычно узнаешь на третьем свидании.

— Это был мучительный выбор и настолько серьезный, что я предпочитал помалкивать.

После кино они гуляли по парку вокруг посеребренного луной пруда, ели мороженое в сладких вафельных рожках — по мнению Лорел, отличное завершение ни к чему не обязывающего свидания.

— И что стало последней каплей?

— Я был недостаточно хорош.

— Откуда ты знаешь? Я видела, как ты играл в бейсбол в академии и пару раз в Йеле, а потом в софтбол. — Чуть хмурясь, она разглядывала его профиль. — Я не молюсь на бейсбол, как некоторые, но я в нем разбираюсь. Ты понимал, что делал.

— Естественно. И был довольно хорошим игроком, но этого недостаточно. Может, если бы приложил побольше усилий, то подошел бы. Я общался с агентами запасного состава «Янкис».

Лорел подтолкнула его локтем:

— Да ты что! Серьезно? «Янкис» тебя вербовали? Я не знала. Почему я не знала?

— Я никому не рассказывал. Мне пришлось делать выбор: стать средним бейсболистом или хорошим юристом.

Лорел без всяких усилий мысленно увидела его мальчишкой, играющим в Малой лиге. Боже, он и тогда уже классно играл.

— Ты любил бейсбол.

— И сейчас люблю. Я просто понял, что не люблю так сильно, чтобы ради него отказаться от всего остального. Значит, я был недостаточно хорош.

Лорел его понимала, прекрасно понимала. И задавалась вопросом: смогла бы сама сделать столь разумный выбор и отказаться от чего-то, очень любимого и желанного?

— Ты когда-нибудь сожалел о сделанном выборе?

— Каждое лето. Минут пять. — Дел обнял ее за плечи. — Зато в старости, сидя в кресле-качалке на парадной веранде, я буду рассказывать правнукам, как давным-давно меня вербовали «Янкис».

Лорел не смогла представить его стариком и улыбнулась.

— Они тебе не поверят.

— Еще как поверят. Я же буду их любимым прадедушкой с полными карманами конфет. А ты? Приведи свой пример, когда ты сожалела о сделанном выборе.

— Пожалуй, у меня их больше, чем у тебя.

— Почему?

— Потому что ты и Паркер как будто всегда знаете, что вам нужно, чего вы хотите. Ну, ладно, — согласилась Лорел, похрустывая сахарным рожком. — Иногда я представляю, как уехала бы во Францию, открыла бы собственную кондитерскую… и крутила бы бесконечные романы.

— Ну, куда же без них.

— Я бы создавала десерты для аристократов и звезд и железной рукой правила бы своим персоналом. — Лорел энергично, как настоящая француженка, замахала руками. — Allez, allez! Imbeciles! Merde!

Дел рассмеялся и исхитрился откусить от ее мороженого.

— Я была бы ужасна и гениальна, и всемирно знаменита, летала бы на самолете в самые экзотические страны печь торты на дни рождения маленьких принцесс.

— И ненавидела бы каждую минуту такой жизни. Кроме французских ругательств, естественно.

Лорел, не в силах проглотить больше ни капельки, выбросила остаток рожка в урну.

— Возможно, но все равно иногда я об этом думаю. И я делала бы точно то же, что сейчас. Мне не пришлось бы выбирать.

— Нет, пришлось бы. Одна или с партнерами, остаться дома или рискнуть в Европе. Очень серьезный выбор. И знаешь, если бы ты уехала во Францию, то без нас зачахла бы от тоски.

Боже, истинная правда, однако Лорел отрицательно покачала головой:

— Сомневаюсь, что у меня было бы на это время. Я погрязла бы в бурных романах и непомерном честолюбии. Иногда я с любовью вспоминала бы вас и прилетала бы в Нью-Йорк, чтобы ослепить вас своим европейским блеском.

— У тебя есть европейский блеск.

— Неужели?

— Иногда за работой ты бормочешь или ругаешься по-французски.

Лорел остановилась, нахмурилась.

— Правда?

— Время от времени и практически без акцента. Забавно.

— Почему никто никогда не говорил мне об этом?

Дел взял ее за руку, переплел ее пальцы, увлек в сторону от пруда.

— Может быть, думали, что ты знаешь.

— Может быть.

— И если бы ты улетела в Европу, то все время размышляла бы о том, что могло получиться здесь.

— Да, верно. А иногда и представляю прелестную кондитерскую в маленьком городке в Тоскане, где дождь идет только по ночам, и очаровательные малыши забегают за сладостями. Это было бы не хуже Франции.

— Но мы оба здесь, в Гринвиче.

— И в итоге это самое хорошее место.

— Сейчас? — Дел приподнял ее голову, наклонился, поцеловал в губы. — Почти идеальное.

— Что-то получается слишком легко, — сказала Лорел, когда они возвращались к машине.

— Почему должно быть сложно?

— Не знаю. Я просто подозрительно отношусь ко всему слишком легкому. — У машины Лорел повернулась, прислонилась спиной к дверце, посмотрела на Дела снизу вверх. — Когда все идет слишком гладко, я точно знаю: жди катастрофы. Прямо за углом мне на голову свалится рояль.

— Так обойди.

— А что, если я забуду? Бумц — веревки рвутся, и я в лепешку под «Стейнвеем».

— Обычно веревки не рвутся.

— Обычно, — согласилась Лорел, ткнув его пальцем в грудь. — Достаточно одного раза. Поэтому лучше смотреть вверх, так, на всякий случай.

Дел поднял руку, заправил прядь волос ей за ухо.

— Тогда ты споткнешься и разобьешь себе нос.

— Тоже верно. Катастрофы подстерегают повсюду.

— Ты успокоишься, если я начну ссору? — Дел уперся ладонями в машину по обе стороны от Лорел, наклонился, легко поцеловал. — Разозлю тебя немного, чтобы жизнь медом не казалась.