Очень медленно ее глаза закрылись. Ее рука стала тяжелой в его руке.

Мистер Тилден, стоящий у окна, в глубине палаты, посмотрел на монитор. Линия электрокардиограммы стала прямой. Сердце больше не билось. Хирург подошел к Найгелу и положил ему руку на плечо.

– Мне очень жаль, мистер Джардин.

– Нет! – в исступленном ужасе закричал Найгел. – Нет! – Он склонился над женой. – Не оставляй меня, любимая!

– Она умерла, мистер Джардин, – мягко сказал Тилден.

– Оставьте меня с ней одного, – попросил Найгел.

Хирург кивнул сестре, и они вместе вышли из палаты.

Стиви, ожидавшая у двери вместе с Гидеоном и Майлсом, все поняла сразу.

– Тамара умерла… – начала она и замолчала.

Ее горло перехватил спазм, и слезы потекли по щекам.

– Мне очень жаль, миссис Джардин, – сочувственно сказал врач.

– Я могу войти, мистер Тилден? – спросила Стиви дрожащими голосом. – Я нужна моему сыну.

– Конечно, входите, – ответил Тилден и открыл ей дверь.

Стиви подошла к постели. Она встала на колени и поцеловала Тамару в лоб.

«Моя дорогая девочка, прощай, – мысленно сказала Стиви. – Я никогда не забуду тебя. Я всегда буду тебя любить».

Ее сердце было полно болью. Стиви казалось, оно вот-вот разорвется. Попытавшись овладеть собой, Стиви обняла Найгела и тихо сказала:

– Я здесь, Найгел, с тобой.

Он повернул к ней залитое слезами лицо.

– Мама! Почему? Этого не может быть!

– Я не знаю, Найгел. Я ничего не знаю. Наша дорогая Тамара…

Она старалась утешить сына, но его горе было безмерно. Он был безутешен.

Через несколько минут в палату вернулись мистер Тилден и сестра. Они попросили родных покинуть комнату, но Найгел отказывался уходить, цепляясь за руку Тамары. Когда мистер Тилден начал настаивать, Найгел зарыдал. Горе взяло верх над рассудком.

– Мы останемся еще ненадолго, – сказала Стиви хирургу. – Пока он немного не успокоится.

Прошла неделя после трагических событий, но Хлоя все еще была в коме. Ее перевели из интенсивной терапии в отдельную палату, но в ее состоянии не было никаких видимых изменений.

Теперь Стиви могла весь день находиться рядом с дочерью. В восемь часов вечера она возвращалась в отель – оставаться в больнице на ночь не разрешалось.

Стиви неотрывно следила за состоянием Хлои, гладила ее руки, разговаривала с ней в надежде на ответную реакцию. Но Хлоя лежала на больничной койке совершенно неподвижно.

Родные не оставляли надолго мать и дочь вдвоем. Они по очереди приходили в палату, разговаривали с Хлоей, пытались поддержать Стиви.

В понедельник Найгел уехал в Лондон, увозя тело Тамары. Ленор в тот же день отвезла в Лондон детей и Агнес. А во вторник в Лондон уехал Гидеон, чтобы помочь Найгелу с устройством похорон. Вся семья, кроме Стиви и Дерека, проводила Тамару в последний путь.

Стиви было тяжело принимать такое решение. Она рвалась в Лондон, хотела проститься с любимой невесткой, хотела быть рядом с Найгелом, но не могла оставить Хлою. Но она должна была быть рядом с дочерью, когда та придет в сознание, чтобы приласкать и поддержать ее. Все, включая Найгела, понимали ее материнские чувства и одобрили такое решение. А Дерек остался, чтобы поддержать Стиви.

В это апрельское утро Дерек сидел рядом со Стиви в палате Хлои. Он сказал, размышляя вслух:

– Знаешь, я бы мог почитать ей отрывки из моих ролей. Она ведь любит Шекспира.

– Прекрасная мысль, Дерек. Больше всего Хлое нравится твой Гамлет. Может быть, прочтешь его знаменитый монолог? – предложила Стиви.

Дерек задумался и сказал:

– По-моему, он не подойдет. Это довольно печально. Гамлет там говорит о смерти. Как-нибудь я прочитаю ей сонеты. Хлоя говорила мне, что ей нравится Байрон. Мы обсуждали его на Рождество.

Дерек поднялся, подошел к окну и несколько минут молча смотрел на апрельский пейзаж, успокаиваясь и пытаясь выбрать поэму, которая была бы уместна.

Отличная профессиональная память Дерека удерживала практически всю классическую поэзию. Как и Ричард Бартон, он мог на спор декламировать любые отрывки из произведений Шекспира, Байрона, Китса и других знаменитых поэтов.

Он отвернулся от окна, посмотрел на Стиви, держащую руку дочери, и улыбнулся ей.

Стиви постаралась улыбнуться ему в ответ, откинулась на спинку стула и приготовилась слушать. Но ее глаза не отрывались от лица дочери.

Пока звучал чарующий мелодичный голос великого актера, она с тревогой следила за лицом Хлои, пытаясь уловить любую, самую мимолетную реакцию.

Дерек декламировал свою любимую поэму Байрона. Он говорил о юности, нежности, бескорыстной любви. Героиня этих строк была так похожа на Хлою своей грацией, скромностью и чистотой.

Дерек закончил и подошел к Стиви со словами:

– Это моя любимая поэма.

– Прекрасно, Дерек! Ты замечательно прочел.

– Я думал о Хлое, когда читал. Как будто о ней написано.

– Да, как будто о ней.

Стиви повернулась к дочери и внимательно посмотрела на ее лицо.

– Что? – заволновался Дерек.

– Может, мне и показалось, но я заметила легкое движение глаз под веками. – Стиви вздохнула. – Наверное, я ошиблась. Ничего. Никакой реакции. Она так и лежит без движения.

– Хочешь, я еще почитаю, возможно… – Он замолчал. В палату входил Брюс Джардин.

– Доброе утро, – сказал Брюс. – Я только что из Лондона и прямо с вокзала – сюда.

Он пожал руку Дереку, поцеловал в щеку Стиви и остановился у постели Хлои, внимательно глядя на девушку.

– Никаких изменений? – спросил он наконец.

– Пока никаких. Но минуту назад мне показалось, что она повела глазами под веками. Хотя теперь я думаю, что приняла желаемое за действительное.

– Все будет хорошо, Стиви, – быстро сказал Брюс. – Я чувствую это. Не забывай, после ранения прошла всего неделя. Что говорит доктор Лонгдон?

– Что пока все хорошо. Она справляется своими силами. Он считает, что прогноз хороший.

Дерек заметил:

– Лонгдон с самого начала говорил, что Хло будет без сознания около двух недель. – Он подошел к радиоприемнику и включил его. – Давай послушаем немного музыку. Это может послужить хорошим стимулятором для Хлои. Сейчас она воспринимает мир через слух. Это первое чувство, которое вернется. По крайней мере, так мне объясняли мои приятели, доктора.

– Это последствие сотрясения мозга, – тихо сказала Стиви, глядя на Брюса. – Все должно пройти.

– Да, ты мне говорила.

Брюс подошел к Хлое, погладил ее руку и сел рядом с постелью. Обращаясь к Дереку, он сказал:

– Может, почитаешь нам что-нибудь, дружище? Своим волшебным голосом ты мог бы читать телефонную книгу, а слушатели боялись бы пошевелиться, чтобы не проронить ни звука.

Дерек усмехнулся.

– Спасибо за добрые слова, Брюс. Я как раз декламировал Байрона перед твоим приходом. Подожди, я выберу что-нибудь подходящее. Или хочешь попросить что-то конкретное?

Брюс кивнул.

– Ты знаешь, как мне нравятся трагедии Шекспира, но это здесь некстати.

– Почему бы тебе не почитать сонеты? – предложила Стиви. – Они не так трагичны. В конце концов, важен только звук твоего голоса, а не слова, которые ты произносишь. Ты ведь знаешь, как Хлоя ценит твою игру.

В этот же день, после обеда, в больницу приехали близнецы. Они спешили узнать о состоянии Хлои и хотели сменить Стиви, Дерека и Брюса, чтобы дать им возможность отдохнуть.

Гидеон и Майлс только что вернулись из Лондона с похорон Тамары. Майлс подробно рассказал Стиви о траурной церемонии и добавил:

– Найгел держится, несмотря ни на что. Дети тоже в порядке.

Стиви плакала, слушая сына. Смерть Тамары казалась ей такой ужасной и бессмысленной. Но Стиви быстро овладела собой. Ее главная задача сейчас – спасти Хлою. Она должна быть сильной. Она не имеет права поддаваться горю.

Майлс поцеловал ее в щеку и предложил:

– Ма, тебе нужно пойти пройтись. Подышать воздухом, просто посмотреть по сторонам. Ты будешь чувствовать себя намного лучше, даже если просто пройдешься по городу.