В течении следующих полутора часов они дважды едва не наткнулись на врага, но оба раза Пэл заранее предупреждал их, а Кааврену удавалось найти новое направление, которое предлагало защиту от вражеских глаз, так что их до сих пор не нашли. Еще через тридцать или тридцать пять минут они обнаружили узкую тропинку, ведущую в Насин, и Кааврен немедленно повел их по ней.

К этому времени Маролан прошел через свое первое сражение, после которого он ощутил, больше чем что-нибудь другое, сильную растерянность. Причину для этой растерянности мы немедленно объясним, потому что она не была, на самом деле, той обычной растерянностью, которая может охватить любого на поля боя, а особенно командира, который сражается рядом со своими воинами – а происходила от того, что ни один из врагов не появился рядом с ним. Напротив, стоило ему вынуть свой меч – «черный посох» из ножен, как любой враг, находившийся поблизости, немедленно поворачивался и бежал изо всех сил. В стычке с таким небольшим количеством бойцов с каждой стороны, эффект оказался решающим.

– Похоже, что поле боя осталось за нами, милорд, – отрапортовал Фентор.

– Итак мы сделали это, – сказал Маролан. – Потери?

– Девять раненых, один, возможно, смертельно.

– Хорошо, потери врага?

– Мы взяли дюжину пленных, есть и шесть трупов, которые наши солдаты ограбили, согласно обычаю. И я не могу сказать, сколько у них раненых.

– Не имеет значения, – сказал Маролан, если, как вы сказали, поле боя осталось за нами.

– Да.

– Как вы думаете, что мы должны делать с ним?

– Милорд?

– У нас есть поле, хорошо, почему бы нам не сделать с ним что-нибудь?

– Согласно вашему плану, милорд-

– Ну?

– Мы должны немедленно идти вперед.

– Очень хорошо, давайте сделаем это. Давайте найдем, где собрались наши враги, и увидим, как они отреагируют на нас. Я думаю, что это было бы лучше всего.

– Да, милорд. Я отдаю приказы.

И пока Фентор отдавал приказы о наступлении, Саакрю, который тоже видел результаты стычки, отдавал свои. Он позвал к себя гонца и, через него, послал сообщение своему командиру, в котором сообщал о том, что случилось, просил инструкций и требовал подкреплений Сделав это и предвидя, что враг, одержав победу, не имеет никакой причины останавливаться, он ожидал, что его отряд, напротив, скоро будет иметь честь выдержать еще одну атаку. Соответственно, он как мог лучше подготовил защитную позицию, а его барабанщик выбил мелодию, неформально известную как «Следите за своими манерами», но официально называемую «Приготовьтесь удержать вашу позицию против ожидаемой атаки врага».

Атака последовала без промедления, о результатах ее мы немедленно сообщим нашему читателю.

Маролан, должны мы сказать, обнаружил, что перенесся в странный мир воина-Дракона. Это было чувство, которого он не испытывал никогда раньше, и даже не имел понятия о нем, так как, как помнит читатель, вырос на Востоке, далеко от своего Дома, и никто не мог подсказать ему, чего следует ожидать. Кровь забурлила в его жилах, зрение сузилось и, одновременно, расширилось, так что он стал видеть как битву рядом с ним, так и все сражение целиком; на самом деле часто-повторяемое выражение, что у Драконлорда в бою вырастает «корона из глаз», никогда не было большей правдой. Но и помимо этого Маролан обнаружил, как и бесчисленные поколения Драконлордов до него, что он «создан для битвы». К тому же его меч – то есть его черный посох – сам по себе был создан именно для таких моментов. Впоследствии Маролан даже не смог сказать, каким образом он оказался на ногах: сам ли он спешился, или его сбросили, или он сам спрыгнул с захромавшей лошади; но, в любом случае, он шел пешком, уклоняясь и ударяя, рубя и завывая, как настоящий горный дракон, пока, наконец не остановился, разочарованно осознав, что больше рубить некого, что все враги или мертвы или сбежали с поля боя.

А остальное сражение? Читатель может предположить, что так как Маролан прогнал всех своих врагов, тот фланг, на котором он сражался, одержал полную победу, и в этом будет совершенно прав. Однако на другом фланге соревнование было гораздо более жаркое, чем на первом, и потери с обеих сторон были значительно больше, но в конце концов отряд Саакрю не смог больше выдерживать натиск и должен был, нехотя и без паники, отступить, так что когда Маролан опять стал способен слышать сообщения, Фентор, который теперь глядел на своего сюзерена с выражением почтения, смешанного с хорошей долей страха, смог доложить ему, что враг отброшен.

– Тогда мы немедленно продолжаем, – без малейшего колебания сказал Маролан. – Какие у нас потери?

– Сорок один мертвый, и, возможно, три сотни раненых.

– Возможно?

– Мы все еще собираем и перегруппировываем наших солдат, рассеянных по всему полю боя.

– А у врага?

– Мы не знаем. По меньшей мере тридцать мертвых – большинство из которых, милорд, вы убили лично – и около сотни пленных. Но, конечно, мы не знаем, сколько врагов страдают от ран, так как они не бы ли настолько вежливы, чтобы сообщить нам.

– Очень хорошо.

– Милорд-

– Ну?

– Потребуется какое-то время, прежде чем мы снова будем способны пойти вперед.

– Сколько времени?

– Час.

– Это слишком много.

– Милорд-

– Мы опять атакуем через три четверти часа. Проследите за этим.

– Да, милорд.

И Фентор отправился присматривать за этим, тихо бормоча какие-то слова о нехватке кавалерии.

К этому времени, то есть к полудню, как без сомнения заметил читатель, главная часть армии Изаака уже была готова вступить в соревнование. На самом деле атака Маролана имела эффект, очень похожий на тот, когда шмель летает над ушами дзура – и, хотя ни Маролан ни Фентор не знали об этом, они собирались залететь дзуру прямо в рот; то есть они собирались идти вперед, а армия Изаака, быстро перестроившаяся, уплотнившаяся и готовая к бою, сейчас находилась с трех сторон от их маленького батальона.

Необходимо также заметить, что Саакрю тоже не знал об этом. Этот факт может, частично, объяснить его реакцию, когда он, в тот момент когда пытался заново организовать и приготовить к бою свой дважды разбитый отряд, получил приказ, посланный несколькими часами раньше, в котором ему предписывалось отступить и избегать вступать в сражение с врагом.

– Избегать боя? – крикнул он, вперившись взглядом в гонца, который вообще не имел никакого отношения к этому делу. – И сейчас мне говорят избегать сражения? После всего этого, когда мои люди деморализованы, раненых столько, что полевые хирурги не в состоянии заняться ими всеми, а все наши запасы еды и оружия попали в руки врага – что, заметим, не было правдой, но только потому, что солдаты Маролана еще не заметили, насколько близко они находятся к лагерю Саакрю – и теперь он хочет, чтобы я не вступал в сражение. Клянусь Богами! Я очень хотел бы избежать сражения! И более того, я очень хотел бы иметь подкрепление, которого потребовал два часа назад!

Гонец, у которого был немалый опыт выполнения своего долга во время битвы, достаточно терпеливо слушал его, твердо зная что, со временем, либо он получит от него сообщение, которое надо доставить, либо его отпустят, но никакого настоящего вреда ему никто не причинит. В последнем случае это и будет ответом – мысленным. Наконец Саакрю успокоился, кратко обрисовал произошедшее сражение, как он понимал его, и потребовал отставки или, в любом случае, инструкций, которые больше годились к нынешнему положению дел. Гонец поклонился и отправился передавать его сообщение.

К тому времени, когда Маролан был готов двигаться вперед, Зарика вошла в Насин – первый город, в который она вошла как Императрица (остановка в Балитоуне или позабыта или игнорируется большинством историков), факт, который не только отмечен в летописи города, и действительно был большим событием. На самом деле каждый год в его честь происходит парад и потешная битва, а Королева Урожая в роли Императрицы торжественно проезжает в этот день по главной улице. На самом деле настоящая Императрица, вместо того, чтобы ездить по главной улице, затаилась между лавкой свечника – что безошибочно можно было определить по запаху – и заброшенным зданием почты. Так получилось, что в городе в этот день вообще было мало людей, и ни один из них не знал о битве, которая происходила снаружи, да и отряд Императрицы не привлек особого внимания – факт, который нынешние жители предпочитают не знать, так что мы приносим наши извинения любому человеку из этого прекрасного города, который читает эти строки, но не собираемся и на волосок отступить от правды, как бы неприятна эта правда не была для самосознания некоторых индивидуумов или гражданской гордости некоторых городов.