Хабил потушила все лампы, и, использую черную морскую ткань, специально принесенную для этой цели, заткнула все щели в дверях и в единственном зашторенном окне, через которые мог проникнуть свет. Когда в комнате стало настолько темно, что даже собственная рука Каны, проведенная взад и вперед перед глазами, не произвела никаких видимых изменений, он сказал, – Что теперь, кузина?

– Вы помните его имя?

– Да.

– И можете произнести его?

– Длинный вариант или короткий?

– Длинный.

– Тристанграскалатикрунагор.

– Очень хорошо. Я думаю, что для этого вы тренировались не один день.

– Оно не выходило из моего сознания все время поездки сюда, как и эта мелодия, о которой мы с вами говорили.

– Вы помните символы, связанные с его именем?

– Это круг, и внутри круга есть стрелка, указывающая на центр, а еще ассиметричная метка с четырьмя крыльями, четырехгранником и полумесяцем.

– Я вижу, что вы поработали на совесть, кузен.

– Что с этим символом?

– Вы должны представить себе имя бога, нарисованное большими буквами, а потом нарисовать этот символ, причем, рисуя, вы должны все время тихо повторять его.

– Насколько большим должен быть мой рисунок?

– Достаточно большим, чтобы вы смогли полностью встать внутри него.

– Очень хорошо, но как я могу нарисовать его, если я ничего не вижу?

– Сделайте все, что можете. Может быть, важен не точный вид символа, но сам акт его рисования.

– Возможно это тот самый случай. Я сделаю, как вы и сказали, все, что в моих силах. Но чем я должен нарисовать его?

– Вашей собственной кровью?

– Очень хорошо. Тогда мне нужен нож.

– Вот он.

– Где?

– Здесь.

– Я не вижу – ой.

– Вы поранили себя?

– Немного. Зато теперь у меня есть кровь, чтобы нарисовать его.

– Очень хорошо. Пока вы рисуете его-

– Да, пока я рисую его?

– Не забудьте представить себе имя бога и негромко повторять его.

– Вы уже говорили это. Очень хорошо. Могу ли я начинать?

– Да, начинайте.

Хабил внимательно слушала звуки, с которыми ее кузен рисовал этот сложный символ на полу комнаты, использую свой палец как перо, а собственную кровь как чернила; она слышала и имя бога, которое он, рисуя, повторял снова и снова. Потребовалось немало времени, которое Хабил заполнила, переминаясь с ноги на ногу и надеясь, что она не сделал ничего неправильного. Наконец, очень тихо, он сказал. – Сделано. Что теперь?

– Теперь встаньте в центре символа, который вы нарисовали-

– Я уже сделал это, насколько я в состоянии в этой темноте.

– Тогда вы должны петь или напевать мелодию, о которой мы с вами говорили.

– Очень хорошо.

– И пока вы будете делать это – вы все еще держите нож в руке?

– Да, в левой руке.

– Хорошо, протяните вперед вашу другую руку. Не двигайтесь; не выходите из символа. Я иду к вам – вот.

– Что вы дали мне? Кажется, оно шевелится.

– Это норска.

– А что с ней?

– Продолжайте напевать мелодию и перережьте норске горло.

– Если я это сделаю, ее кровь зальет большую часть символа.

– Это не имеет значения.

– Очень хорошо, я готов начать.

– Может быть бог появится, – сказала Хабил.

– А что если нет?

– Это будет означать, что наша попытка не удалась.

– И тогда?

– Тогда мы попытаемся опять.

– Может быть бог появится, – с жаром сказал Кана.

В том туманном, сумрачном и смущающем месте, где умы смертных теряли всякое понятие о том, что реально, а что вымышлено, и где Боги решают судьбу Человечества в целом и человека в частности, и где само время является настолько неясным понятием, что является предметом серьезного обсуждения, то есть в Залах Суда, Боги изучали продвижение в делах того, что, как они надеялись, опять станет Драгерианской Империей.

Здесь темнота, казалось, была совершенно материальной, и ее нужно было разрывать, когда один из Богов бросал на другого божественный взгляд; а случайный луч настоящего света, долетавший из-за большого круга, являвшегося Залами, медленно пролетал вдоль помещения, как если бы был живой искрой, стараясь найти дорогу в темноте, прежде чем потухнуть; но даже в этом месте, созданном сном существ, находящихся за пределами нашего понимания, разговор, если он обращался к Империи, становился общим, и привлекал интерес всех, или почти всех из присутствующих, за исключением маленькой фигурки, девочки, соскользнувшей с коленей Верры и молча бежавшей по полу, как если бы ребенок знал, что разговоры взрослых не могут не быть скучными.

– Ваша Феникс не делает ничего с Орбом, – заметил Ордвинак, – но только забавляется и играет. Она и ее товарищи мечутся с места на место, устраивают замечательные вспышки света, и даже не приближаются к главной цели: защитить наш мир от Создателей.

– Более того, – заметил Келхор. – На северо-западе был спасен умирающий человек.

– Как это? – спросил Ордвинак.

– Он был настолько близко к смерти, что, даже в дни старой Империи, его бы назвали мертвым человеком. Его сердце остановилось, и только мозг еще чуть-чуть действовал. Тем не менее, один волшебник, Атира-

– Значит, – сказал Ордвинак, – нам действительно удалось очистить Орб и усилить степень его воздействия. Но, как вы понимаете, это, пока, не приблизило нас к нашей главной цели, то есть такому функционированию Империи, которое даст силу защите от Создателей.

– Демонесса, – заметил Кехор, – доказала свою эффективность.

– А Кана доказал, что он на грани отчаяния, – сказала Марансё.

– Отчаяния? – переспросил Ордвинак.

– Я так думаю.

– Что он сделал?

– Он попытался говорить прямо со мной, хотел, чтобы я появилась. Похоже, он желал заключить со мной сделку – то есть он хотел мою помощь против меня самой, но он-то этого не понимает. У меня было большое искушение так это и сделать, и закончить с ним.

– И почему ты этого не сделала, сестра? – спросила Верра. – Кажется, это был совершенно замечательный случай.

– Да, с ним было бы покончено, но не с его кузиной и не с его организацией. На самом деле теперь он должен понять, что боги против него.

– И, – сказала Нисса, – если теперь они знают это, быть может достаточно убедить их отказаться от других попыток?

– Что касается его кузины, – сказала Морансё, – я думаю, что это только сделает ее более осторожной и более аккуратной. Необходимо разобрать на кирпичики всю структуру организации, построенной Каной, или ее полностью уничтожить; вот мое мнение. Смерть самого Драконлорда не даст нам ничего.

– Да, – сказала Верра. – Подумав, я склонна согласиться с тобой.

– Что-нибудь хорошее надо сказать и о Кане, – заметил Ордвинак. – Он решителен и целеустремлен. Возможно мы должны были поддержать его претензии, а не этой Феникс.

– А Цикл? – возразил Барлен. – Что с ним? Разве вы забыли про него? Так как он, уверяю вас, о нас не забыл. То есть он продолжает поворачиваться, одобряем мы это или нет.

Ордвинак вздохнул. – Да, вы правы, старый бог.

– Если посмотреть на ситуацию в целом, – сказал Барлен, – Феникс сделала в точности то, что она и должна была сделать, заняв пост Императрицы, или, по крайней мере, большую часть. Многие из лучших элементов Империи, созданной Каной, сейчас в ее руках, и она постоянно работает над тем, чтобы добыть еще больше. После того, как Герцог Гальстэн перешел на ее сторону, разведка Дракона почти скончалась; это был тяжелый удар.

– Как, он переметнулся? – сказал Ордвинак.

– А вы не знали? – удивилась Верра.

– Ну, это хорошо, я думаю.

– О, конечно.

В разговор вмешалась Кейрана, сказав, – Морансё, моя любимая.

– Да, дорогая сестра?

– Ты сказала, что Кана хотел, чтобы ты появилась перед ним?

– Конечно. Он откуда-то узнал один из самых старых ритуалов, и замечательно точно выполнил его. Я слышала, как он называл мое имя так ясно, как сейчас я слышу твои слова, обращенные ко мне.