Она развернула перед ним листок бумаги и держала, как недавно держала перед Мид. И он увидел страницу, исписанную своим почерком, с таким характерным и заметным наклоном. Он сильно нажимал на перо и в некоторых местах даже порвал бумагу. Очевидно, был очень зол, когда выводил эти строчки. Глаза пробежали текст, он прочел то, что читала Мид. Внизу красовалась его подпись. А выше: «Обещаю выплачивать тебе ежегодное содержание в размере четырехсот фунтов при условии, что ты перестанешь называться моей фамилией, Армитейдж. Если узнаю, что ты нарушила это условие, без всяких колебаний тут же прекращаю выплаты. Да, верно, ты имеешь законное право носить эту фамилию. Фамилия, конечно, неплохая, но вряд ли стоит тех четырех сотен, которые я обязуюсь тебе платить. И это, дорогая Карола, мое последнее слово». В том, что именно он написал эти слова, не было никаких сомнений. Перед глазами стояли буквы, четко выведенные черными чернилами. Почерк определенно его. Он написал это письмо. И в то же время как-то совершенно не верилось, что он мог написать такое. Что мог предлагать Кароле Роланд четыреста фунтов в год за то, чтобы та отказалась от его фамилии.

Он с трудом оторвал взгляд от строчек, перевел его выше. И увидел то же, что видела Мид: руку Каролы, сжимавшую листок бумаги, длинные пальцы с покрытыми алым лаком ногтями и кольцо с бриллиантом, одиноким и большим сверкающим камнем. Тут выражение его лица так резко изменилось, что Карола отступила, крепко сжимая письмо и пряча его в складках платья.

Джайлз вынул руки из карманов. И шагнул к ней.

– Откуда у тебя это кольцо?

Ну вот он, момент истины! Как все же занятно! Первоклассное развлечение от начала до конца. Теперь ей уже было не до скуки. Она широко улыбнулась, обнажив красивые белоснежные зубы, и вытянула вперед руку с кольцом.

– Вот это?

– Да. Откуда оно у тебя?

– Ах, дорогой! Это ты мне его подарил, откуда же еще! Надо же, забыть такое!

Кольцо его матери… на руке Каролы Роланд. Джайлз был потрясен, ведь до этого считал эту женщину незнакомкой. Именно это кольцо он собирался подарить Мид. Но оно уже подарено Кароле Роланд – совершенно чужой ему женщине! А кольца матери чужакам не дарят. Такое кольцо можно подарить только той, кто будет носить твое имя. И он произнес глухим от волнения голосом:

– Могу я взглянуть на него? Не бойся, сразу отдам. Просто хочу убедиться.

Она без всяких колебаний стянула с пальца кольцо, передала ему.

Став боком к своей собеседнице, он повернул кольцо в пальцах так, чтоб свет упал на внутреннюю его часть. Если это кольцо мамы, там должны быть ее инициалы и дата – день помолвки с отцом. Это ведь ее обручальное кольцо. Упавший луч высветил немного стершиеся буквы, «М.Б.», но дата стерлась совсем, прочесть было невозможно. «М.Б.» – это Мэри Баллантайн. А дата должна быть – «Июнь 1910». Теперь ему труднее всего в мире было отдать кольцо Мэри Баллантайн обратно, в пальцы с алыми коготками. Как он мог совершить такое – просто уму непостижимо! Слова в письме, кольцо матери – все сходилось и означало одно: эта женщина – его жена. Сердце и плоть отрицали ее. Душа противилась, упрямо не желая признавать эти свидетельства. Если они действительно женаты, пусть попробует доказать. Он так и сказал:

– Все это еще ничего не значит. Ты очень ловко воспользовалась тем, что я потерял память. Если брак действительно заключен, ты должна это доказать, сообщить моим юристам, где нас зарегистрировали. Я не верю, что мы были мужем и женой, не верю, что тебе удастся это доказать.

Едва Мид успела затворить за Джайлзом дверь, как Айви Лорд выглянула из кухни.

– Если не возражаете, мисс Мид, я хотела бы прогуляться до почты.

– Конечно, Айви.

– А вы сами будете выходить, мисс?

– Нет, не думаю. Сегодня вряд ли.

Айви замялась.

– Миссис Андервуд сказала, что вернется не раньше половины восьмого. Тогда, если вам не трудно, включите в семь газовую горелку, пусть вода нагреется хорошенько, ну а потом можно и убавить.

Мид улыбнулась. Почтовый ящик находился на углу – дойти до него и вернуться можно было минут за пять. Так что слово «почта», несомненно, означала какого-то молодого человека.

– Хорошо, так и сделаю, – сказала она.

И вернулась в гостиную ждать Джайлза. Она слышала, как Айви торопливо выбежала из своей комнаты. Затем отворилась и захлопнулась входная дверь. Она пыталась представить себе молодого человека Айви. Девушка такая забавная. И немного странная. Странность и обаяние перемешивались в ней слоями, как жир и мясо в беконе… Боже, о чем это она только думает! Но все лучше, чем думать о Джайлзе и Кароле Роланд. Мысли не спрашивают, когда им прийти, просто приходят порой – как незваные гости, которые стучат в дверь. А когда открываешь эту дверь, вместо друга на пороге можно увидеть врага. Некоторые барабанят и царапаются в окно, окликают тебя словами, которые ты не в состоянии понять… Есть и такие, что прокрадываются, как воры, с намерением что-то украсть, а другие врываются силой, целая армия, готовая убивать и грабить. Мид зябко передернулась. Все сегодня говорят, что погода хорошая, теплая, а у нее озноб.

Она посмотрела на часы. Когда же наконец придет Джайлз? Сейчас уже почти без четверти семь. Не забыть бы включить газовую горелку, нагреть воду, а то еще Айви попадет. Джайлз отсутствует вот уже больше пятнадцати минут…

Тут в дверь позвонили, и она сорвалась с места. Но то был не Джайлз. Это была Агнесс Лемминг. Она стояла на пороге, рядом у ног большая картонная коробка. Ей пришлось поставить ее на пол, чтобы позвонить, но вот она подняла ее и вошла в прихожую – голова высоко поднята, щеки пылают. На ней было старое темно-пурпурное пальто и юбка того же цвета, но выглядела она иначе, чем обычно, – моложе, бодрее, и еще в каждом ее движении читалась решимость.

– Вы одна? Могу я с вами поговорить? Нет, остаться не могу. Я всего на минутку.

По-прежнему прислушиваясь, не идет ли Джайлз, Мид обрадовалась приходу соседки. Ей не хотелось быть негостеприимной. И она сказала:

– Тети Мейбл нет, а Айви побежала на почту. Что это у вас? Проходите, прошу.

Она затворила дверь, но Агнесс не сдвинулась с места. И сказала тихо, но твердо:

– Мне нельзя задерживаться… Мама может вернуться в любую минуту. У меня к вам одна просьба. Не подержите у себя до завтра вот эту коробку? Будьте добры! Только никому ничего не говорите.

Просьба была странная, да и голос Агнесс Лемминг звучал совсем не так, как обычно. Но Мид ответила:

– Да, конечно. Можете оставить.

Агнесс немного расслабилась.

– Вам, наверное… это покажется странным. Но мне просто некого больше попросить, а вы… были всегда так добры ко мне… – Она умолкла, затем вдруг сказала то, что вовсе не собиралась говорить: – Понимаете, моя кузина Джулия Мейсон прислала мне очень красивую одежду. И я хочу надеть ее завтра днем. Видите ли… я выхожу замуж.

Мид едва не вскрикнула от удивления. А затем ее так и захлестнула волна радости и теплоты. Она обняла Агнесс за шею и крепко поцеловала.

– О, Агнесс, прекрасная новость! Я так рада! Очень, очень рада за вас!

– Но только никому ничего не говорите. Никто не знает, даже мама ничего не знает. Скажу ей после. Вообще ничего никому пока что не хочу говорить.

– Я не скажу… обещаю. Но кто он? Скажите, вы очень счастливы?

Агнесс смотрела на нее и улыбалась. Прежней милой своей улыбкой, но было в ней и нечто новое, незнакомое. А потом сказала веселым молодым голосом:

– Это мистер Дрейк, и да, я очень счастлива. Мы оба счастливы. Но мне… никак нельзя больше задерживаться. – С этими словами она чмокнула Мид в щеку и убежала.

Мид осталась в прихожей с коробкой. Вот уж действительно неожиданность – Агнесс Лемминг и мистер Дрейк! Но похоже, именно такой человек в силах немного обуздать миссис Лемминг. Именно он и нужен Агнесс – мужчина, готовый спасти ее от домашней тирании, способный захлопнуть дверь перед носом у миссис Лемминг. Сама бы Агнесс ни за что на такое не решилась, это не в ее характере. Мид убрала коробку к себе в гардероб и едва успела закрыть дверцу, как снова раздался звонок.