— Нет, Костя, спасибо — отказался Ильин. Он посмотрел на часы, висевшие на стене — Ого! Уже час ночи. Я, наверное, домой поеду. Ещё раз поздравляю, Леночка — произнёс он, взглянув на устало улыбавшуюся жену Копылова — Будь счастлива.

— Я провожу вас — сказал Копылов, поднимаясь из за стола.

Они вышли в прихожую. Ильин обулся.

— Я сам, Костя — сказал он, начавшему обуваться подчинённому — Возвращайся к гостям.

Спускаясь по лестнице, следователь Ильин вызвал такси. Выйдя на улицу, он закурил и стал терпеливо ждать, безразлично глядя в чёрную мглу. Через пять минут подъехала машина. Ильин сел на заднее сиденье.

— Куда, шеф? — сухо спросил таксист.

— К центральному парку — так же сухо ответил Ильин.

Машина медленно тронулась, и покатила по ночному, абсолютно пустому городу.

— А вы слышали про парк? — спросил таксист, делая тише музыку — Говорят, там маньяк завёлся.

— Что-то такое слышал — неохотно ответил Ильин, и, повернув голову, стал рассматривать плывущий за стеклом город.

Таксист, сообразив, что разговора не получится, сделал музыку громче. Машина подкатила к остановке возле парка, и остановилась. Ильин сунул водителю две сотни, и вышел. Машина развернулась на пустынной дороге, противно скрипнула тормозами, и умчалась в темноту.

Ильин быстро зашагал вперёд. Идти не хотелось, хотелось спать. В голове шумело от выпитого. Он подошёл к погружённому в полный мрак парку и, достав из внутреннего кармана пиджака пистолет, зашагал по тёмной аллее.

Пройдя метров сто, он свернул с неё, пробрался через невысокие кусты, и остановился. Тьма плотно обступила его, и Ильин почувствовал себя слепым. Он снял пистолет с предохранителя, и прислушался. Вокруг царила тишина.

— Эй, как там тебя! — крикнул Ильин, и почувствовал, как внутри нарастают напряжение и ненависть — Тот, кто в темноте! Ты слышишь меня?!

Ильину показалось, что где-то, в глубине парка едва слышно хрустнула ветка.

— Давай! Иди сюда! — закричал Ильин, поднимая руку с пистолетом — Или ты не готов?!

Метрах в пяти от Ильина, в кустах раздался отчётливый треск. Тот, кто в темноте, был готов.

— Три раза нужно креститься. Три. А ты уже четыре раза.

— Правда, четыре?

Виктор поднял правую руку и перекрестился три раза.

— А так уже семь получается — сказал мозг — С первыми четырьмя.

Рука Виктора снова дёрнулась вверх, но остановилась на двух третях пути.

— Не-а. Так будет десять — пробормотал он.

— Ты гонишь — посочувствовал мозг.

— Я знаю. А если я знаю, что я гоню, значит я еще не…

— …псих — в унисон закончил фразу мозг.

— Так и есть — Виктор улыбнулся — Нужно как-то обнулить. Ну, чтобы заново три раза перекреститься, а те разы, чтобы не в счёт.

— Ну не знаю, через левое плечо плюнь что ли.

— Не — Виктор замотал головой — Это когда кошка чёрная.

— Плюй через правое — уверенно предложил мозг.

Виктор плюнул три раза через правое плечо, поднял руку, и три раза перекрестился.

— Ну, что, так спокойнее? — спросил мозг.

— Да, лучше.

— Я спросил — спокойнее? А ты, блин — лу-учше.

— Раньше мы с тобой друг друга понимали — обиделся Виктор.

Он попытался вспомнить, как было раньше. Когда он только начинал разговаривать со своим мозгом, но не смог. Всё это было уже далеко.

— Ра-аньше — мозг покривился извилинами — Раньше ты понимал, что я — это ты. А теперь… Слушай, зачем ты вообще со мной разговаривать начал?

— Не нашёл достойных собеседников в реальном мире — заучено выпалил Виктор.

— А, ну это я уже тысячи раз слышал, избранный ты наш, мудрейший из мудрецов. Антибыдло ты наше.

— Вот я про что и говорю. Понимали мы друг друга. А теперь ты стал, как…ну не знаю. Как жена после десяти лет супружеской жизни. Пилишь и пилишь.

— Чушь.

— Нет не чушь. Вот именно, что не чушь. Как жена — это точно. Все недостатки мужевы узнала, и тычешь ими ежеминутно.

— А ты меня ударь — предложил мозг.

— Не хочу.

— Ага, ща-ас, не хочу. Не можешь ты… Потому что… тряпка.

— Я?! Тряпка?! Ты место то своё знай.

— Да, тряпка и трус. Что-то показалось, креститься сразу.

— Так ты же сам видел. Вроде чёрное облачко в углу.

— Не видел. Занят был.

— И чем же это таким мы были заняты?

— Материализовывались…мы.

— Ну и как?

— А то ты не знаешь. Облачком чёрным на несколько секунд становлюсь и всё, дальше чего-то не хватает. Как всегда, короче.

— Значит всё свалить пытаешься? Ну, вали, вали.

— И свалю. Вот сегодня еще на долю секунды дольше облачком побыл. Так что, возможно уже скоро.

— Еще дольше? — спросил Виктор.

— Да

— Ну-ну! А ты не думал, где ж ты будешь, если из меня уйдёшь?

— Не знаю, где я буду, а ты в психушке, это точно. Или на дерево снова полезешь, за бананами.

Виктор промолчал и стал разглядывать трещинку на стене. Мозг принялся напевать скучный мотивчик.

Трещинка, причудливо изгибаясь, стремилась вниз, и Виктор, проследив весь её путь, перевел взгляд на свои ноги.

— Мозг, ты здесь? — тихо спросил он.

— Нет. Я в голове.

— Ладно тебе уже, не ёрничай. Давай серьёзно. Ты же не собираешься и вправду уйти?

— Нет. Куда ж я уйду?

— Нам ведь хорошо вместе?

— Лучше!

— Спокойнее! — Виктор засмеялся — И чё это мы с утра? А?

— Погода плохая, наверное.

— Наверное.

Виктор поднялся с кресла и подошёл к окну. Погода и впрямь была плохая. Дул сильный ветер, бросая в окно жёлтые, потрёпанные листья. Виктор поёжился и начал одеваться.

— На работу? — спросил мозг.

— Ты же знаешь, что надо — ответил Виктор.

— Когда ж ты уже известным станешь? — грустно спросил мозг.

— Скоро, скоро.

В прихожей Виктор взглянул на часы. Как всегда опаздывал. Он спешно обулся и вышел из дома.

— Ну, что, до вечера? — спросил мозг.

— Давай, до вечера.

Виктор натянул пониже на глаза вязаную шапку, оглупил взгляд, и бычьей походкой отморозка зашагал на стройку.

Быть деревом не лучше и не хуже, чем человеком, но человеком быть безопасней, чем деревом, потому что он может его срубить, а оно его нет.

Обо всём этом я, конечно, даже не задумывался до того дня, как мне посчастливилось ненадолго стать деревом. День был по-настоящему «тот», потому что до этого дни были совершенно не «те», скучные и однообразные, задыхающиеся в пыльном одиночестве, среди книг и мыслей, парализованных чувств и выдуманных ощущений.

Каждое утро я выглядывал в окно и понимал, что снова будет не «тот» день, и в таком настроении завтракал, после чего садился в кресло с тысяча какой-то книгой в руках. Но с утра я так же определил не «тем» и «тот» день, потому что, когда я выглянул в окно, мне так показалось.

Это был следующий день после дождя, и я подумал, что совсем не глупо закинуть очередную книгу обратно на полку и прогуляться в лес. От недостатка свежего воздуха мне всё чаще становилось плохо, плюс мои с самого детства «неуверенные в себе» лёгкие, всё это явно намекало на необходимость лесной прогулки. И я, одевшись, вышел из дома.

После дождя в воздухе всегда стоит едва уловимый, сырой запах жизни, слегка похожий на запах гниения, но жизнь, она ведь и есть гниение, как бы нам не хотелось в это не верить, и даже не знать об этом.

Но все эти последождевые запахи в городе, меркнут перед настоящими, непостижимыми своей глубиной и откровенной силой и радостью, Духами леса. Здесь насыщенность воздуха чистотой и первозданностью настолька велика, что порой кажется, что стоит ткнуть наобум пальцем, и почувствуешь его упругость, словно вокруг тебя не атомы кислорода и озона, а микроскопические воздушные шары с расширяющимися Вселенными внутри. И всё это, совсем бескорыстно, не прося в ответ от нас ни денег, ни ухаживаний, делают, такие привычные глазу, а потому к сожалению давно уже не восторгающие нас своей красотой и щедростью, деревья.