— Что это у вас… нервы вдруг заболели? Такая вроде молодая.

— У меня были неприятности личного порядка! — веско сказала Муза, и Васька прекратил свои расспросы.

— Пойдем еще потанцуем, — безрадостно предложил он.

Они танцевали, а из толпы находящихся на площадке людей за ними наблюдал Славка. Ему не повезло сегодня: Мариамкин магазин, куда он побежал с пляжа, был уже закрыт, и Славка пошел искать ее дом. Но, как ни старался, так и не нашел его, хоть и казалось вначале, что это не представляет особого труда. Вроде бы двигался той же дорогой, которой провожал вечерами Мариамку, но когда подумалось, что достиг места, то ахнул: столько стояло вокруг совершенно одинаковых домов, абсолютно повторяющих друг друга. Славке-то казалось, что у Мариамки дом единственный и он сразу узнает его, — и вот, надо же, такая чепуха. Пытался примериться, ходил так и так по тесно сгроможденному в одном месте поселку, а Мариамкиного дома не нашел. Вспомнил, кстати, что и квартиры ее тоже не знает, махнул рукой и, разуверившись в жизни, побрел обратно в сторону города, на доносящиеся оттуда звуки духового оркестра.

Ваську он заметил случайно в аллейке; хотел сначала выскочить и испугать его, но передумал и решил понаблюдать за другом.

Славку удивили длинные задумчивые взгляды, которыми Васька провожал попадающихся навстречу девушек: он выворачивал шею вслед за ними, прижимал руки к бокам и менял походку.

«Стойку делает! — понял Славка. — Закадрить кого-то хочет. И про Томку Рогову позабыл!»

Потолкавшись немного в аллейках и поглазев, Тарабукин купил билет в кассе танцплощадки. Славка тоже купил билет и, проникнув следом за другом, втесался в толпу, не теряя его из вида.

Ваське стало скучно с Музой: такая она была зануда! Но покинуть ее просто так тоже было неудобно. А столько кругом вертелось красивых девчонок! И чем дальше, тем больше появлялось свободных, скучающих без парней.

В конце концов ему стало невыносимо, и он предложил почти грубо:

— Пойдем погуляем! Надоело топтаться-то.

Она пожала плечами, но последовала за ним.

Славка проводил их до выхода из парка и припустил к прокатному пункту. Ему уже было более или менее ясно, что будет дальше.

Однако события развивались совсем не так, как он предполагал.

Васька шел с Музой и думал: «Черт с ним, что она не очень симпатичная! Хоть нацелуюсь вдоволь сегодня».

Муза же, только они вышли на улицу, ведущую к санаторию, остановилась и сказала:

— Не ходите дальше, Вася. Мы еще слишком мало знакомы, чтобы я могла позволить вам провожать себя до дому.

У Васьки отвисла челюсть. «А зачем же ты на танцы-то ходишь?» — хотел он спросить ее, но сдержался.

Муза же не уходила, стояла, будто ждала еще чего-то. И он сказал отрывисто, переминаясь с ноги на ногу:

— Может, еще как-нибудь увидимся?..

Неожиданно, против собственной воли, вырвались у него эти слова, и он тотчас проклял себя.

— Ну, я не знаю, — жеманно, тягуче произнесла Муза, хотя, как Ваське показалось, ожидала именно тех слов, которые он сказал. — Я не знаю… Завтра танцы, но это пошло, согласитесь. Хочется чего-нибудь интеллектуального, а послезавтра в парке, видите ли, конкурс духовых оркестров области и соревнования городошников. Ничего себе, а?..

«Конечно! — раздражался Васька все больше. — Тебе дай волю, так ты и городки прикрыла бы. Ведь это что — грубость, культ силы, ничего духовного. А если поиграть хочется?..»

— Но вот во вторник, — всплеснув руками, продолжила Муза, — в парке состоится праздник поэзии. Я подойду туда… возможно. Но не очень надейтесь. А сами-то вы, надеюсь, придете? — уже требовательно, с истерической ноткой, спросила она.

— Ладно, приду…

— Что значит ладно?!

— Приду, приду обязательно, — поспешил заверить ее Васька.

— До свиданья.

Тарабукин проводил взглядом ее удаляющуюся высокую фигуру. Нет, сзади она была все-таки ничего. И пожалел, что не почитал ей стихов, — ведь так старался, заучивал! Хоть бы память свою проверил.

По дороге на берег моря он прочитал их про себя — нет, вполне нормально выучил, ничего не забыл.

Славка Канаев был удивлен, увидав, что друг явился в сарайку сразу же вслед за ним.

— Как вам гулялось, синьор? — спросил он.

— Нар-рмально гулялось! — пробасил Васька, вытирая тыльной стороной руки губы. — Ат-тличная попалась кадра! Ух, нацеловался!

— Очкастая-то? Когда это ты с ней нацеловаться успел, интересно? Ведь мы почти вместе из парка вышли.

— Так ты все видел? — растерялся Васька. — А вот я тебя за это!..

Он бросился на Славку, и они стали возиться, пыхтя и фыркая. Устав, снова сели друг против друга.

— А ты как погулял, донжуан? — спросил Васька.

— Нар-рмально! Еще похуже, чем ты!

Они помолчали немного, и вдруг захохотали оба разом, припадая к гальке и показывая друг на друга.

Дверь сарайки отворилась, и на шум вошел дядя Шалико.

— О! Еще один красавец! Соблазнитель! — закатился Васька.

Грузин смотрел на них некоторое время в недоумении — и неожиданно тоже захохотал, с взвизгами, приседая.

В воскресенье народу в скверике, где собирались книголюбы, было все-таки поменьше: не очень-то, видно, хотелось жариться тут каждый день. Лучше уж на пляж.

Однако Стасик был здесь, как договорились. Он сделал знак ребятам, чтобы остановились поодаль, и сам подошел к ним с портфелем.

— Идем-ка отсюда! — сказал он, поздоровавшись.

Вышли из скверика, встали у оградки.

— Видите? — шофер указал на портфель. — Значит, система такая: книга лежит здесь. И здесь же находится еще одна книга, не такая ценная, конечно. Очерки Глеба Успенского. Объясните покупателю вот что. Сначала он берет из портфеля книжку Успенского, делает вид, что рассматривает ее, и в это время кладет туда деньги. Скажите, чтобы не вздумал жульничать. Затем протягивает вам Успенского, а вы отдаете ему взамен эту книгу. Учтите: книги должны перейти из рук в руки одновременно. Все понятно?

— Понятно-то понятно, — Славка почесал затылок. — Только к чему такие сложности?

— К тому! Если я сказал: делай так! — значит, надо делать так, а не иначе. Только так!

Ребята переглянулись: подобным тоном Стасик разговаривал с ними впервые. Но что ж, уговор есть уговор, и Васька со Славкой, захватив портфель, отправились бродить среди книжников.

— Нет, но почему все-таки так сложно? — допытывался Славка. — Если все честно, как он говорит, без обмана, книга идет за свою, то есть здешнюю, цену…

— Ладно, не придуривайся! — Васька толкнул его плечом. — А то, гляди, додумаешься еще и до того, что это такой особый ритуал: деньги в книжку прятать…

Высокий дядечка сам нашел их, наскочил сзади, схватил за плечи, так что ребята вздрогнули, словно застигнутые на месте преступники.

— Вы уже здесь! — радостно бормотал тот. — Ну так давайте же, давайте, давайте!.. — и простирал руки к портфелю.

Взгляд его, поза выражали чувства разные и сложные. Тут были и презрение к алчным, непонятно чего ждущим от него продавцам, и презрение к себе за то, что на склоне лет он вынужден вступать в полупочтенные и унизительные сделки, и испуг — вдруг обрушится, обернется крахом то, к чему он так стремился, и страдание — скорей бы все это кончилось, и он наконец развернул бы дома заветный переплетец…

Шофер догнал ребят возле той же железной ограды, где только что давал им инструкции. Тщательно пересчитал извлеченные из конверта деньги.

— Молодцы!

Радужная бумажка оказалась в его руках.

— Благодарю за службу! И, как всякий труд, она достойна вознаграждения. Держите, пользуйтесь и вспоминайте Стасика. С ним вы не пропадете.

— Ну что ты, Стасик, — растроганно бурчал Тарабукин, бережно складывая десятку и засовывая в карман. — Так много сразу… Мы ведь вообще о деньгах не думали, хотели просто помочь как друзья.