— Я могу понять всю вашу боль, когда-нибудь, очень нескоро, но, если это все, что вы хотели мне сказать…

— Нет! Я настаиваю на том, чтобы вы сменили гардероб! Это немыслимо! Вы даже костюм умудрились купить самый жуткий из всех, какие вообще существуют в природе! В таких даже покойников не хоронят, проявляя хоть небольшую толику уважения к усопшему. Если вы хотите меня убить, то вам это сделать нужно более гуманным способом, ибо инфаркт моего сердца уже не за горами от одного горького взгляда в вашу сторону!

— Боюсь вас разочаровать, но костюмы вряд ли существуют в природе, — я отодвинулся еще дальше от этого ненормального, потому что появилось ощущение, что он сейчас схватит ручку со стола и воткнет мне ее в глаз, не дожидаясь своего сердечного приступа. — Да и какая разница? Костюм он и есть костюм…

— Какое кощунство, — перебил меня этот упырь и, приложив руку к груди, рухнул в кресло. — Как можно вообще говорить о том, что костюмы все одинаковые и между ними нет никакой разницы? — он так на меня посмотрел, что я закончил за него невысказанное вслух предположение о том, как меня вообще земля еще носит?

— Это все, что вы мне хотели сказать? — я придвинул кресло к столу, от которого уехал, как оказалось, на довольно приличное расстояние. — Тогда давайте лишим уже друг друга своего общества. Я бы с удовольствием послушал вас еще, но правда заключается в том, что мне пофигу, что вы обо мне думаете, а еще мне некогда, и, в отличие от вас, мне нужно работать.

— А я по-вашему не работаю? — он привстал со своего места.

— Когда вы мне здесь в этом самом кабинете истерили по поводу того, что у вас мало времени, для создания достойной упаковки для новых духов…

— Как вы вообще можете сравнивать коммерческий рекламный ход и одежду? Одежду! Это же наша вторая кожа!

— Ага практически восьмая оболочка яичек, — саркастически перебил я его.

— Простите, что? — он поджал губы.

— Трусы — восьмая оболочка яичек, — рявкнул я, стараясь взять себя в руки, чтобы не охреначить его чем-нибудь тяжелым по голове. — Это к вопросу о второй коже. Быстро говорите, что вам от меня нужно, и выметайтесь уже отсюда!

— Мне нужны ваши мерки, — внезапно успокоившись заявил козел, а я в этот самый момент пожалел, что на столе нет упомянутого Денисом виски семилетней выдержки, подозревая, что он не ведущего дизайнера имел в виду, когда говорил, что он именно его предпочитает, видимо, позаботиться обо мне таким образом решил и хоть как-то нивелировать влияние этой встречи на мои нервные клетки, но я, как обычно, туманных намеков не понимаю. — И будьте уверены, я подкуплю вашего дворецкого, и мы вместе сожжем эти тряпки, которые вы носите, потому что ни один хоть немного уважающий себя бездомный не позарится на такое и посчитает оскорблением, реши мы их ему отдать. Так что, чтобы не остаться голым, вы мне позволите снять с вас мерки, и я уйду, чтобы приступить уже, наконец-то, к созданию приличного гардероба главы не самого маленького клана. Кошмар, почему никто мне раньше об этом не сказал, такой позор на мои седины, — уже себе под нос тихо проныл он, но так, чтобы я его все-таки услышал.

— Ну так снимайте эти самые мерки, хоть для гроба, чтобы шедевр для сожжения к концу жизни приготовить, и убирайтесь уже к чертовой матери! — как же он меня достал. Вот ведь какой талантливый человек, не всякие так могут.

— Так, может быть, вы мне в этом, наконец, поможете? Встанете, например, разденетесь? — я поднялся, вышел из-за стола и рванул галстук, чуть не задушившись при этом.

— И до какого момента мне нужно раздеться? — ухмыльнувшись, спросил я.

— До восьмой оболочки яичек, — холодно ответил козел, вытаскивая из кармана измерительную ленту, которая совсем не отличалась от точно такой же в моем мире. Когда он приготовился, я уже разделся. Этот мудак осмотрел меня с ног до головы и снова поджал губы. — Ваша нынешняя, с позволения сказать, одежда — еще хуже, чем я думал.

Вот и пойми, что конкретно он имеет в виду: или у меня с телом совсем все не слишком хорошо, или же наоборот, все просто замечательно, а купленный походя костюм это скрывает. Сам процесс измерения прошел быстро, и козел, записав мои параметры, быстро убрался, оставив меня наедине с собственными мыслями. Буквально сразу же зашел Денис, поставив передо мной на выбор стакан с виски, едва покрывающий лед, которым был заполнен стакан, и какую-то бодягу, еще от двери воняющую валерьянкой. Ну не до такой же степени козел может меня достать. Я смерил Дениса оценивающим взглядом и попросил убрать это все, поблагодарив за заботу. Еще слишком много необходимо сделать и обдумать, и голова должна оставаться ясной.

За окном стремительно темнело, и я сейчас раздумывал над тем, стоит ли переться к Бойничу, или отложить визит до следующего утра. Когда я уже застегнул рубашку, раздался звонок. Номер был мне незнаком, но я решил посмотреть, кто же решил меня побеспокоить в такой час, надеясь, что это не ведущий козел из «Кристалла», который что-нибудь здесь забыл. Голограмма появилась прямо на столе, и я с некоторым удивлением увидел Дениса Лосева, который смотрел на меня не мигая.

— Здравствуйте, Виталий, — я кивнул, и он, решив, что приветствия состоялись, продолжил. — Вы наверняка в курсе, что ваша жена, тесть и симпатизирующий вам Южанин провели массированную кампанию по пролоббированию вашей кандидатуры на завтрашнем заседании Совета Кланов. — Нет, я об этом не знал. Более того, я не знал, что завтра состоится Совет. Почему-то мне никто об этом не сказал, даже оповещение на почту не пришло. Но, глядя на Лосева, я лишь улыбнулся краешком губ и снова кивнул, лихорадочно соображая, что же мне делать. Как же не вовремя это заседание устроили. Мне бы хотелось все-таки чуть-чуть попозже, когда мы с акциями протестов разберемся. А это надо сделать до избрания императора, потому что, в противном случае, все главари просто зашухарятся, превратившись в мины замедленного действия, которые обязательно рванут в самый неподходящий момент.

— А кто был инициатором завтрашнего Совета, вы случайно не в курсе? — я постарался выглядеть как можно менее заинтересованным.

— Макаров, — Денис скривился. Видимо, с этим кланом у Лосевых не получалось найти общий язык, что странно, учитывая, что и тот, и другой опекали Волкова. Возможно, младший Лосев все же действительно не разделял увлеченности своего отца в революционно идеях, и теперь пытается хоть как-то выжить в этом бассейне с крокодилами, буквально ходя по минному полю и гадая, кто за кого, и как ему дальше вести политику клана. — Но я сейчас не о нем хочу поговорить.

— И о чем же вы хотите поговорить? — я вздохнул и швырнул на стол галстук, который безуспешно пытался в этот момент завязать.

— Я хочу понять, как мне завтра голосовать, — спокойно ответил Денис.

— И что же вы поняли? — я скрестил руки на груди.

— Давайте поговорим начистоту. Вы мне не нравитесь. Мне не нравятся ваши методы, и я глубоко сомневаюсь, что вам удастся пережить ритуал слияния. С другой стороны, я ратую за полноценное восстановление Империи, а у нас, в связи с известными событиями, просто не осталось выбора. Так же я помню о нашем договоре, как бы я не хотел идти против вас, вы просто не оставляете мне никакого шанса действовать в данном случае самостоятельно, потому что данная повестка дня касается лично вас. И как мне поступить, не подскажите? — мы смотрели друг на друга и молчали. Когда молчание стало уже давить, Денис вздохнул и первым нарушил его. — Что же вы молчите, ответьте хоть что-нибудь.

— А что мне вам сказать? Вы вольны поступать так, как считаете необходимым. Если бы мне понадобился лично ваш голос в данном вопросе, то я связался бы с вами первым, так что это будет лично ваш выбор. Если вам так не нравится моя кандидатура, вы всегда можете проголосовать «против». Если же опять-таки я вам так сильно не нравлюсь, то вы можете проголосовать «за», чтобы насладиться моей гибелью во время ритуала.