– Я прагматик. Любую этическую проблему проще всего решить при помощи математики. Разве жизнь тысячи людей не представляет большую ценность, чем жизнь одного человека?

– В твоей формуле куда больше нулей.

– Убить одного, чтобы спасти тысячу, убить миллионы, чтобы спасти миллиарды, – сказал Визерс. – Разница только в статистике.

– Тем миллиардам, которые ты якобы спас, не грозила немедленная смерть.

– Немедленная – не грозила. А в течение ближайших десяти лет миллиарды бы точно погибли.

– Может, нашлось бы другое решение?

– Я не нашел.

– Но его мог найти кто-то другой.

– Так пусть ищет. У него было десять лет на поиски, теперь у него есть пара веков. Я просто предоставил всем дополнительные шансы.

– И ты считаешь, ты был вправе принимать такое решение?

– Кто-то же должен.

– Вот так просто?

– Да, так просто. Я понимаю тебя, Алекс. Понимаю очень хорошо, потому что сам прошел через эту стадию. Я много думал над тем, кто имеет право принимать такое решение.

– А потом посмотрел в зеркало?

– Правильный ответ – никто. Законами такие вещи не регулируются, обычная этика к ним неприменима. В идеальном мире никто не имеет права решать, кому жить, а кому умереть, особенно в случаях, когда речь идет о таких крупных цифрах. Но вся штука в том, Алекс, что мы живем не в идеальном мире и кому-то все равно приходится решать. Речь ведь идет о спасении человечества.

– Как будто твое оружие ударит только по кленнонцам и скаари.

– По людям оно тоже ударит, – согласился Визерс. – Нам понадобится много времени, чтобы оправиться от этого удара. Кто знает, может быть, за эти годы мы поумнеем и найдем способ обойтись вообще без войны?

– Сильно сомневаюсь.

– Честно говоря, я тоже. Последствия такого шага вообще трудно спрогнозировать. Альянс вряд ли выстоит, но я надеюсь, что ему на смену придет что-то более жизнеспособное.

– В любом случае ты перевалил это решение на плечи потомков, да?

– Не совсем. Как ты думаешь, почему я до сих пор с тобой разговариваю и хочу, чтобы ты сдался?

– Я напоминаю тебе сына, которого у тебя никогда не было?

– У меня двое сыновей, и ты не похож ни на одного из них.

– Тогда я просто теряюсь в догадках.

– Ты мне нужен для дела. Ты можешь стать частью решения. Общего и окончательного.

– Каким образом?

– А вот это только при личной встрече.

– Я тебе не верю, Сол.

Незадолго перед своей смертью Холден назвал Визерса гениальным манипулятором и мастером создавать дымовые завесы. Он сказал, что теория Визерса о регрессорах является пустышкой, призванной отвлечь внимание от его основного плана. Еще он сказал, что это не единственная пустышка, которой пользовался мой знакомый генерал.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить – другой его пустышкой вполне мог быть я.

Возьмите необычного человека, например человека из прошлого, сделайте вид, что он для вас очень важен, создайте вокруг него ореол загадочности и отпустите в свободное плавание. Он будет мотаться по галактике, влипать в разные неприятности, а все будут следить за ним и пытаться понять, чем же он для вас так важен и как это его свойство можно использовать.

Главное – убедите его самого, что он чем-то отличается от остальных, что он способен на что-то повлиять.

Клан Кридона имел контакты с Визерсом, так что наш визит на мертвую планету вполне мог быть частью этой комбинации и должен был придать ей достоверности. А следящие за каждым шагом такого человека спецслужбы сами сделают все остальное.

Так я думал какое-то время после разговора с Холденом, возможно, задумывался об этом и раньше. Но вот теперь, когда гениальный план Визерса вроде бы сработал, он говорит, что я все еще ему нужен.

Зачем?

– А я все еще верю в тебя, Алекс.

– Ты говорил, что ты генерал СБА, когда таковым уже не являлся. Ты говорил, что у тебя конфликт с другим генералом СБА, конфликт, который можно быстро решить, в то время как за тобой гонялась вся твоя бывшая контора. Для того чтобы замести следы, ты отправил меня на Тайгер-5 для спасения человека, которого сам же и похитил. С чего мне теперь тебе верить сейчас?

– Нам нужно поговорить, Алекс. Ты все еще не видишь картины целиком и не увидишь, пока я не выложу тебе недостающие фрагменты.

– Не сомневаюсь, что это будет новая и очень убедительная ложь.

– Больше никакой лжи.

– Ты помнишь эту старую историю про мальчика, который кричал «волки»? Кричал так долго, что ему перестали верить, и, когда волки таки напали на стадо, которое он пас, никто не пришел ему на помощь.

– Но ведь волки все же напали, и тот его последний крик, на который никто не пришел, был правдой. И все, что требовалось людям для спасения мальчика и целого стада, от которого, возможно, зависела жизнь всей деревни, это всего лишь поверить ему еще один раз. Сейчас наступил тот самый миг, Алекс. Тот самый момент, когда надо всего лишь поверить, чтобы спасти жизни. Сдавайтесь, Алекс, и мы вместе обсудим наши дальнейшие действия.

Разумом я понимал, что ему что-то от меня нужно, что он скорее всего прав и в эскалации конфликта уже нет смысла. Умнее всего было бы прекратить сопротивление и узнать, чего же генерал хочет от меня на этот раз.

Разум был «за», но эмоции выступили против. Я был зол, я был готов умереть, и у меня не осталось никакого желания о чем-то с ним разговаривать.

– Ребята, мы тут готовим «Одиссей» к полету, так что запасы моего времени весьма ограничены, – сообщил Визерс. – И лучше бы нам с вами договориться по-хорошему. Тут, кстати, еще кое-кто хочет с вами поговорить.

– Кончайте валять дурака, ребята, – попросил Риттер. Голос у него был слабый, но это неудивительно для человека, который совсем недавно потерял руку и сейчас наверняка находится под действием целого букета медикаментов. – Мне неприятно это признавать, но похоже, что он победил.

– Послушайте полковника, – предложил Визерс. – Он сдался, и это спасло ему жизнь.

– Это его дело, – сказал Дэйв.

– Я все еще твой начальник…

– Уже нет.

– Разве ты дезертировал, Дэйвид?

– Кто-то из нас двоих точно дезертировал, и это не я.

– Ерунда, – сказал Риттер. – Этот бой нам не выиграть, так зачем умирать? Из-за какого-то глупого принципа? В силе нет никакого смысла, если она не помогает тебе достигать целей. А цели нам тут уже не достичь.

– Все наши погибли, – напомнил Дэйв.

– Ты жаждешь отмщения? Хочешь крови?

– Не самый плохой вариант, полковник.

– И сколько еще крови тебе надо пролить?

– Тут главное не то, сколько крови. Тут главное – чьей.

– До меня вам все равно не добраться, – сказал Визерс. – Послушайте, вы можете блефовать сколько угодно, но я знаю истинное положение дел. Ваши скафандры уже не функционируют на полную мощность, ваши боезапасы истощены. Если тут и прольется еще чья-то кровь, она будет вашей.

– Пусть так.

– Хорошо, – сказал Визерс. – Полковнику не удалось уговорить Дэйвида, мне не удалось уговорить Алекса, а что насчет тебя, Кира? Ты во всем согласна с твоими приятелями? Ты тоже готова умереть здесь?

– Ты чуть не убил меня на Тайгере-5.

– Это была часть эксперимента, от которого зависит и моя жизнь, – сказал Визерс. – И если ты до сих пор жива и можешь водить корабли, то эксперимент дал положительные результаты.

– Ты мне не нравишься, генерал.

– Я временами сам себе не нравлюсь, – вздохнул Визерс. – Но разве это повод для того, чтобы отказаться от сотрудничества?

– Как по мне, то повод вполне нормальный.

– Я понимаю, у вас стресс. Эмоции, которые мешают вам расслышать голос разума. Но у меня больше нет времени, ребята. Эта система скоро погибнет, и нам надо убраться отсюда до того, как это произойдет. А если вспомнить, что гипердвигателя на моем корабле больше нет, то каждая минута на счету.