Любопытство Златорукого брало над ним верх в тех ситуациях, в которых, например, такой гном, как Боиндил, немедленно захотел бы оказаться в знакомой обстановке и вернуться в родные горы. Тунгдилу всегда было интересно узнать что-то новое. Например, у Свободных он впервые увидел такие щипцы, которыми Мюрмианда разрезала его кольчугу…

Помолившись, Боиндил поднялся и подошел к нише, в которой стоял их ужин. Жадно затолкав в рот кусок хлеба, он махнул приятелю рукой.

— Иди-ка сюда, тебе нужно что-нибудь съесть, — промямлил он с набитым ртом, роняя на бороду крошки. — С таким ранением возвращаться в Серые горы будет нелегко. Но Мюрмианда тебе поможет.

«Как хорошо, что меня ранили», — невольно подумал Тунгдил, вспоминая девушку. Даже пушок на ее лице был белым, с каким-то серебристым оттенком…

И вдруг ему стало стыдно, ведь совсем недавно он клялся в любви Балиндис. «Но теперь это уже не имеет значения. У нее есть другой, и он будет рядом с ней всю жизнь», — напомнил себе Тунгдил.

— Да. Она позаботится о том, чтобы я мог стоять на ногах. — Златорукий присоединился к Боиндилу и приступил к ужину.

— А готовят они неплохо, — признал Бешеный. Рот у него был забит до отказа. — И все-таки мне не по себе при мысли о том, что придется сражаться бок о бок с гномом, которого его племя выгнало за убийство или покушение. — И Боиндил с аппетитом откусил ароматного сыра, запах которого перебил бы даже зловоние орков. — Неспроста же их выгнали. Верно ведь, книгочей? — перестав жевать, гном уставился на Тунгдила.

Златорукий слабо кивнул и сделал вид, что целиком и полностью увлечен едой и темным пивом. На самом деле слова Геммиля заставили его задуматься.

К сожалению, такая точка зрения казалась вполне логичной — по крайней мере ему, выросшему среди людей, которые любили поспорить и, как истинные ученые, все подвергали сомнению. В штольнях Лот-Ионана не было места для косности мысли, а гномы-традиционалисты в чем-то походили на горы, в которых жили: прочные, застывшие, неизменные.

Боиндил жевал все медленнее, с отсутствующим видом глядя на стену. Видимо, он тоже задумался.

— Интересно, — сказал он наконец, — может быть, Враккас хочет, чтобы мы перенесли огонь перемен из горна изгнанников в Серые горы и сами начали думать иначе. Или это испытание нашей веры…

Тунгдил опешил. Он полагал, что Боиндил всегда будет держаться старых традиций. И тут такой вопрос!

— Не знаю.

Отхлебнув пива, Златорукий неудачно повернулся, и тело тут же напомнило ему о ранениях. Ругнувшись, гном поставил кружку на место.

— Прежде всего следует понимать, что нам повезло. Мы получим подкрепление. А дальше видно будет.

Отерев рот, Бешеный громко рыгнул.

— Как думаешь, какого размера их королевство, книгочей? Десять миль? Пятьдесят миль? И сколько воинов отправит с нами Геммиль? — подлив себе пива, он наполнил и кружку Тунгдила. — По-моему, не больше трех сотен.

— Этого достаточно. Мы будем держать оборону, разрушая осадные сооружения орков и сбрасывая на них камни. — Они чокнулись. — Так или иначе, а после этого боя ни один орк не останется в живых…

— Кроме свинорылых в Тобориборе, — кивнул Боиндил. — Они слишком далеко, поэтому мы не можем просто пойти и быстренько перебить их всех до единого. И все удовольствие достанется принцу Маллену.

— Ты предпочел бы оказаться там, да? Интересно, иссякнет ли когда-либо твое вечное желание подраться? — рассмеялся Тунгдил, качая головой. — Вот станешь беззубым стариком семи сотен солнечных циклов от роду и все равно будешь идти в бой.

— Не доживу я до семи сотен солнечных циклов, книгочей. Мне суждено умереть раньше, и какая-то стрела, или топор, или копье оборвет мою жизнь. — Бешеный произнес эти слова таким тоном, что у Тунгдила волосы встали дыбом. — Не пойми меня неправильно, я вовсе не ищу смерти, с этим покончено. Когда погибла Смеральда, я готов был умереть, но теперь я благодарю Враккаса за каждый отведенный мне день жизни. Но умирать все равно придется, и я хочу славной, героической смерти. Такой, как у Баврагора. — Он осушил свою кружку. — Давай выпьем за Баврагора Молоторукого и всех тех, кто погиб ради создания Огненного Клинка и безопасности Потаенной Страны! — воскликнул Боиндил.

— И пускай следующий бой станет для нас более удачным, — согласился с ним Златорукий.

«Я не откажусь от мысли вернуть Огненный Клинок». У Тунгдила уже появился план. После боя с орками он вернется сюда с баграми и обыщет дно озера. Если топор где-то здесь, он найдется. А если здесь его нет — значит, Огненный Клинок заполучили альвы. Но королевство альвов вот-вот падет. Златорукий не сомневался в том, что вернет Огненный Клинок. В ближайшее время он ничего не мог поделать с этим. «А ведь он так нам нужен». Пиво, которое только что так нравилось гному, вдруг начало горчить.

— Ты открыл мне глаза на зловещие планы гномов, и я благодарю Паландиэль за это. — Король Беллетаин сидел на своей кровати, опираясь на целую гору подушек. Вместо привычного кожаного доспеха сейчас на нем было пурпурное льняное платье.

От короля ни на миг не отходили трое целителей — они непрестанно протирали губками рану на его голове. Губки постепенно пропитывались мутной розовой жидкостью.

— Воронье, — махнув на лекарей рукой, Беллетаин презрительно рассмеялся. — Кружат и кружат, словно я падаль, и все надеются, что вскоре я стану их добычей. — Он ударил одного из целителей, и бедняга, пошатнувшись, выронил миски и губки. — Проклятое воронье! — закричал король, и кровь прилила к его лицу. — Кар-кар-кар! — он замахал руками. — Но я не падаль! Я гордый орел Ургона, и вам не одолеть меня!

«Он сошел с ума. — Гном старательно делал вид, будто ничего не замечает. — Хорошо. Теперь, когда он повредился рассудком, мне легче будет управлять им».

Беллетаин опустил руки.

— Я подумал над тем, что мне следует ответить тебе, Ромо Стальное Сердце. Тебе понравится. — Приняв таинственный вид, король подозвал гнома поближе. — Иди сюда, будем говорить шепотом, чтобы эти падальщики нас не услышали. Гном чувствовал гнилостный запах его дыхания.

— Их навязали мне, и теперь они контролируют каждый мой шаг. — Обняв Ромо за плечи, Беллетаин постучал указательным пальцем по кольчуге гнома. — Это будет наш секрет. Секрет ургонского орла и его маленького друга, бородатого сокола. — Он захихикал, словно ребенок. — Мы с твоим королем станем лучшими друзьями. И мы выбросим Четвертых из этих гор, потому что… — Его глаза начали бешено вращаться. — Это мои проклятые горы! Мои! Они не платят мне дань, ты это верно подметил, Ромо. Я могу вышвырнуть их оттуда за неуплату. Мои войска…

— Господин, вы слишком нервничаете, — осторожно заметил один из целителей. — Выпейте отвар, чтобы ваша кровь успокоилась. — Он с тревогой смотрел на отверстие в черепе Беллетаина, из которого продолжала сочиться жидкость.

— Кар-кар-кар! — Король расхохотался, прикрывая ладонью рот.

Целитель попытался мягко заставить Беллетаина откинуться на подушки, чтобы голова и шея оставались в горизонтальном положении, но король, отшатнувшись, ударил его кулаком в живот.

— Прочь, падальщик!

— Господин, умоляю вас, — попытался успокоить его целитель. — Вам нужен покой. Подумайте об этом потом, на свежую голову. Четвертые…

— Ты подслушивал! — возликовал Беллетаин.

Его рука дернулась вперед, и уже через мгновение король сорвал кистень с пояса Ромо и раздробил целителю голову тремя железными моргеншгернами.

— Все, не каркать тебе больше! — Он вернул Ромо оружие. — Лети, маленький сокол, и помоги своему новому другу уничтожить этих падальщиков. — Зыркнув на двух оставшихся целителей, король злобно усмехнулся.

Ромо нерешительно поднял кистень.

— Во имя Паландиэль, не делайте этого! Король не в себе с тех пор, как его сразила булава огра, — взмолился один из лекарей. — Мы отвечаем за его здоровье, и без нас…