Я, как и Ли с Неем, дотронулся рукой до лба, развернул ладонь. Хеслин кивнул.

— Наши птенцы схватывают все на лету. Они подают большие надежды. Это хорошо. И памятуя о том, что послужило основанием для принятия вас в наши ряды, скажу, что мы никогда прежде не нуждались в таких, как вы, так сильно, как нуждаемся сейчас.

В тот вечер мы отправились повидать Раунса. Мы навешали его несколько раз и в последующие два дня. Помню, как светилось лицо Раунса, когда он нас видел. Раунс снова и снова благодарил нас за то, что мы спасли ему жизнь и сохранили его ногу. Я никогда не сомневался в искренности этих слов, но всегда чувствовал в них и какую-то горечь. Лекари плотно обвязали ногу Раунса холщовой тканью, зафиксировав ее с помощью дубовых планок. Хоть Раунс и мог вставать и даже опираться на свою ногу — совсем немного, в основном он передвигался на костылях, — все мы знали, что он никогда не сможет ходить, как прежде.

Раунсу не суждено было стать воином. Этот путь был отрезан для него окончательно и бесповоротно. Впоследствии Раунс часто задавался мыслью о том, как могла бы сложиться его судьба, если бы не эта травма. Во всех хрониках, описывающих события того рокового для Раунса дня, он упоминается как охотник или лесник, чью жизнь спасли мы трое. И хотя темерикс не убил Раунса, но он убил человека, которым наш друг мог бы стать. И Раунс не переставал задумываться над тем, как все могло бы сложиться, окажись он на месте Ли или на моем.

В течение двух дней после нашего возвращения в Вальсину было решено, что кто-то должен донести новости о появлении авроланских чудовищ в наших краях до королевского двора, находившегося в столице Ориозы — Мередо. Путешествие в этот город, расположенный в шестидесяти лигах от Вальсины, заняло бы у нас двенадцать дней, то есть чуть больше недели, учитывая, что в день мы бы проезжали пять лиг. Но мы узнали, что королева совсем недавно выехала в Ислин, столицу Альциды, для того чтобы встретиться с правителями других земель на Фестивале Урожая, который проводился каждые четыре года, всякий раз в разных городах.

Лорд-мэр и его помощники решили, что королева и ее окружение должны узнать о нависшей над Ориозой угрозе как можно скорее. Лорду Норрингтону поручили составить группу послов, и он включил в нее Ли, Нея и меня.

Для меня это, конечно, было большой честью, но мне показалось, что это не совсем правильно, и я сначала намеревался отказаться. Ведь я не занимал никакой должности, разрешавшей мне встречаться и говорить с представителями королевской власти. Кроме того, мой Лунный месяц только начался и мне еще предстояло собрать свой урожай, и потом, мне ничуть не хотелось покидать Вальсину, зная, что вокруг нее, может быть, бродят эти омерзительные авроланские чудовища.

Мой отец молча выслушал мои возражения и покачал головой.

— В этом деле ты не можешь выбирать, Таррант. Лорд Кенвик Норрингтон — мой сеньор. Мы обязаны подчиняться любым его приказаниям и просьбам. Я бы с радостью поехал с вами, но я Страж Мира в Вальсине. Я должен оставаться здесь и готовить город к худшему, чего только можно ожидать после того, что вы обнаружили в лесу. Твое место рядом с лордом Норрингтоном, на пути в Ислин.

— Но как же мой Лунный месяц?

— Ах, вот что тебя беспокоит! — Отец ухмыльнулся. — Все эти празднования, слова восхищения тем, что ты сделал, веселье, которое ты пропустишь, свидания. По-твоему, это несправедливо?

Я уставился в пол.

— Конечно, несправедливо.

— Жизнь часто бывает несправедлива, — сказал он сурово. — То, что случилось с Раунсом, тоже несправедливо. Ему придется жить с этим всегда, и в Лунный месяц никто не освободит его на время от этой участи — это очевидно, как то, что в неделе десять дней. Жизнь — это не только забавы. У тебя есть долг, Таррант, перед лордом Норрингтоном, перед народом Вальсины и Ориозы, перед самим собой. И если ты останешься здесь, то никогда не узнаешь, как далеко ты можешь продвинуться.

Я нахмурил брови.

— Но ты же остаешься здесь.

— Но я ведь не всегда оставался здесь. Я уже спускаюсь с обратной стороны холма своей жизни, а ты только начинаешь подъем на него. Тебе надо идти вверх.

Я был согласен со всем, что он мне сказал. Я понял, что веду себя эгоистично и что на самом деле я просто боюсь. Лунный месяц должен был ознаменовать переход в новую, взрослую жизнь, и я немного пугался того, что мне предстоит совершить этот переход прямо сейчас, в первые его дни.

Лорд Норрингтон быстро собрал группу для этого путешествия, включив в нее Хеслина с его двумя помощниками, четырех солдат и десять охотников. Каждый из нас взял с собой трех лошадей и самые необходимые вещи, такие как одеяла, непромокаемую одежду, приспособленную для дождливой погоды, амуницию и оружие, еду, зерно для лошадей. Съестные припасы готовил для нас отец Раунса. Он даже отнес некоторые свои товары оружейному мастеру, чтобы мы с Неем смогли выбрать оружие, которое нам больше всего понравится. Отец Раунса сказал, что не возьмет с нас денег, но мы с Неем все же отдали ему свои лунные монеты, поскольку в дороге они бы нам все равно не понадобились.

Что касается доспехов и оружия, то здесь я выбирал такие, которые не повлияли бы на мою скорость и маневренность. Я взял длинную кольчугу свободного покроя (она надевалась поверх доспехов) и защищающий затылок открытый шлем, перчатки, наручи и наголенники, а также кожаную куртку на подкладке и брюки, которые можно было носить под доспехами каждый день. Из оружия я выбрал такой же лук, с каким ходил на охоту, три пучка стрел, по тридцать штук в каждом, меч, небольшой топорик и два кинжала. Меч был чуть больше ярда в длину, с тридцатидюймовым обоюдоострым стальным лезвием. Его рукоятка была достаточно длинной, чтобы при необходимости можно было ухватиться за нее обеими руками.

Ли с Неем снарядились так же, как и я, только Ней отказался от меча и взял вместо него огромную булаву длиной фута в четыре с полуфутовым треугольным стальным острием на конце. Восьмидюймовая вершина булавы была обита сталью, что вдвое увеличивало диаметр ее прочной дубовой сердцевины. Четыре узкие полоски стали тянулись по всей длине рукояти, защищая от мечей и топоров нападающих. Булава весила вдвое больше, чем мой меч, но Ней орудовал ею так, словно размахивал ивовым прутиком.

Прощаться с родителями было нелегко, и хорошо, что я попрощался с ними еще дома, а не на глазах у моих будущих спутников. Отец, мать и я позавтракали в то утро без масок на лице. Мама постаралась накормить меня поплотнее и все утро давала мне советы, как лечить раны, сыпь, шишки, синяки, порезы и что делать, если я обгорю на солнце. Она также взяла с меня обещание, что я буду незамедлительно чинить свою одежду, если на ней появятся дырки или прорехи, чтобы не походить на нищего, и что при любой возможности я буду стараться подать весть о себе.

Отец же рассказывал мне о каждом из моих будущих спутников и велел мне научиться как можно большему у лорда Норрингтона. Он также наказал мне, чтобы о своих лошадях я заботился прежде, чем о себе самом, и чтобы я старательно выполнял свои лагерные обязанности. Отец пошутил, сказав, что никто не жалуется на быстро наполненные водой ведра, на излишки дров, собранных для костра. Он предупредил меня, чтобы я никогда не сетовал на еду, какой бы отвратительной она ни была, и поведал мне с дюжину различных способов не уснуть во время ночной вахты.

Он предостерегал меня от жестоких слов и просил, чтобы я заботился о Ли, как о родном брате. Я знал, что между этими двумя советами была определенная связь. Злые языки пустили по Вальсине слух, будто родители Ли приходятся друг другу двоюродными братом и сестрой, отсюда, мол, и его недостатки — маленький рост и бахвальство. Эти сплетни всегда злили моего отца. Я знаю, что они также ранили Ли, поэтому я всегда воздерживался от упоминания об этом, даже если злился на него, и действительно относился к Ли как к брату.